03:01 02-06-2007
Фарфоровая жизнь
I.
Было немного грустно. За окном который уже день моросил серый дождичек, оставлявший после себя раскисшие газоны, потрепанные доски объявлений и тяжелое хмурое небо, не пропускавшее ни одного прямого лучика солнца, а только какие-то косые, жидкие серые струи света. Осень, что поделать.
Анни оторвалась от созерцания этой унылой картины и начала греть руки о чашку горячего кофе. Вдохнула его терпкий запах и погрузилась в привычные раздумья не о чем, а точнее, обо всем и сразу. Рассеяно хлебнула кофе, обожгла язык, поморщилась от горечи – то, что нужно, чтобы вернуться в чувство. Как обычно. Она отставила чашку в сторону, открыла книгу и углубилась в чтение. К сожалению, сосредоточиться на параграфе о мыслителях древности не получалось. Мысли стекали вместе с каплями дождя по стеклу. Несмотря на все усилия воли, ум постоянно сбивался с логической цепи рассуждений, и информация повисала где-то в воздухе абсолютно бесполезными кусками. Анни тяжко вздохнула, положила учебник перед носом и принялась за кофе, который в этот раз даже не успел остыть. Хоть что-то в этом скучном, надоедливом своей однообразностью хороводе проблем.
- Можно? – раздался знакомый голос, она подняла глаза и, к своему удивлению, и вправду увидела Ричарда. Он улыбался безупречно вежливой: чуть виноватой или, скорее, стеснительной, улыбкой.
- Разумеется, - она так же вежливо дружелюбно улыбнулась в ответ и поспешно отложила учебник в сторону. Тут же подбежала оказавшаяся поблизости официантка, выслушала пожелания заказчика и исчезла, будто ее не было. Анни даже для убедительности потерла виски – что же это такая за чертова задумчивость, когда уже перестаешь адекватно воспринимать реальность - было это наяву или только в мыслях. Может, и то, что напротив нее сидит Ричард – не более чем ее больная фантазия?
Доктор Ричард Вертенгтон был ее фактическим начальником, заведующим лаборатории. Это был молодой человек редкостного ума, эрудиции, амбиций, трудолюбия и обаяния. Его харизматическое влияние было трудно не заметить – большинство студенток были в него без памяти влюблены. Он всегда вел себя, как истинный джентльмен, мимоходом отвешивая комплименты, но никогда не завышал оценку за красивые глаза или короткую юбочку, за что его, в свою очередь, не могла не уважать мужская часть аудитории. Несмотря на теплое отношение со стороны студентов, преподавателем он был весьма посредственным, оставаясь, прежде всего, ученым. Его ум манило только новое и неисследованное, поэтому даже отчеты о проделанной работе в большинстве своем составлялись ассистентами Ричарда.
Анни уже сама не раз оформляла ему те или иные бумаги, причем делала это безукоризненно, так что при каждом удобном случае он предпочитал работать с ней. Самой Анни это безумно нравилось – это было намного интересней и трудней того, что обычно приходилось делать лаборантам. Работа с Ричардом требовала гораздо больших усилий, и в такие дни девушка приходила домой, еле волоча ноги от усталости, с гудящей головой, но зато это действительно было нечто стоящее!
Несмотря на тесное сотрудничество, их отношения не выходили из рамок деловых, что, впрочем, было и неудивительно, учитывая чувство такта и рамок приличия обоих. Да, безусловно, помимо всего прочего Ричард обладал еще и весьма интересной и привлекательной внешностью – он был невысок, крепко и ладно сложен, с очень светлой кожей, светившейся каким-то лихорадочным румянцем, завитки золотистых волос и бакенбард придавали ему добродушный вид, а мягкие черты лица – что-то женственное. Но в темно-синих глазах всегда плясали холодные искорки, выдавая пытливый ум и жизнерадостный характер. И трудно было бы не проникнуться симпатией к подобной личности, и Анни бы совсем не удивилась тому факту, что испытывает к нему какие-то романтические чувства, но как ни странно, подобного за собой она за три месяца работы в лаборатории так и не заметила…
Хотя, может, была слишком занята. В сущности, какие тут сердечные привязанности, если нет сил замечать что-либо, кроме учебы и работы. Но если бы Анни спросили в упор на этот счет, она не задумываясь, ответила бы, что легко могла бы влюбиться в доктора Вертингтона. По счастливой случайности подобные вопросы ей не задавались, поэтому его присутствие напротив она восприняла как некую приятную и удивительную случайность, но не более того.
- Прошу прощения, что помешал твоим занятиям, - он беспокойно побарабанил пальцами по столу, прерывая ее задумчивость. – Философия, не так ли? – уточнил он, читая название учебника вверх ногами.
- Да, вот готовлюсь к зачету, - Анни устало вздохнула. – Только что-то не очень получается, никак не могу запомнить и обработать все эту кучу идей. Вроде бы по отдельности все просто и понятно, а удержать это в голове и сложить в стройную систему не получается.
- Это все из-за форсированности обучения. Просто требуется время переосмыслить чужие мысли и упорядочить их на свой лад.
- Охотно соглашаюсь. Но зачет будет в следующую пятницу, поэтому у меня нет выбора.
- В последнее время ты выглядишь очень утомленной. Может быть, мне стоит освободить тебя от работы над новым проектом? Не думай, что я недоволен твоей работой, напротив, мне очень не хотелось бы доверять это кому-нибудь другому, но моя совесть просто не позволяет перегружать тебя сверх меры. В конце концов, в моих же интересах твоя хорошая учеба и отличное самочувствие, - он спрятал улыбку в подоспевшей чашке кофе.
- О нет, не надо! Все в порядке, пусть и относительном. По правде говоря, эта работа для меня в радость и совсем не так утомительна, как может показаться на первый взгляд, - горячо запротестовала она. – Другое дело, что параллельно ей навалилась куча мелких и не очень проблем, вроде маячащих на горизонте зачетов и решения квартирного вопроса. Я просто еще не совсем приспособилась к жизни в суровых городских условиях, - она грустно и совсем искренне улыбнулась, вдохнув ароматный запах кофе. Нет, все-таки хоть что-то идет хорошо. Ричард – чертовски обаятелен, и как же она рада тому, что он сейчас сидит напротив нее и так же греет ладони о чашку. Радио, которое никогда не раздражало новомодной или второсортной музыкой, в очередной раз угадало ее душевный настрой – послышался мелодичный Майк Олдфилд.
- А что за квартирный вопрос? Какие-то проблемы с наследством? – голос Ричарда снова вернул Анни к реальности.
– Нет. Как бы сказать… Поиски места обитания. Квартира, которую я снимала до сих пор, была лишь временно свободной, и вот хозяйка через неделю приезжает домой, а я так и не удосужилась подыскать себе другой вариант. Можно будет, конечно, пожить некоторое время в гостинице, но совсем немного, при моих-то финансах…
Анни беспокойно поерзала на стуле – слишком сильно ее речь походила на откровенную жалобу.
- Да, это, безусловно, серьезная проблема. Однако я думаю, что мог бы тебе помочь. У меня есть один приятель, который работает в этой сфере, - определенно Ричард обладал способностью абсолютно обескураживающей своей дружелюбностью улыбки.
- Я была бы весьма вам благодарна, - смущенно, сбившись на «Вы», чего Ричард не любил, пробормотала Анни и поспешно сменила тему.
Как-то после этой беседы они с Ричардом сблизились, если это выражение будет здесь уместно. Как раз их новый совместный проект вошел в свою основную фазу, поэтому их обоих ничуть не смущало, что они почти постоянно обедали вместе – времени у Анни было в обрез (да и у него работы было хоть отбавляй), поэтому даже краткие перерывы посвящались обсуждению технических деталей. Ричард проявил невиданную доброту и начал делать часть записей, в основном, тех, что лежали на грани компетенции Анни, то есть, самую терпимую для него и самую трудную для нее. Более того, через день после их разговора он принес ей какой-то свой старый учебник по философии с комментарием «Примитивно, конечно, изложено, но для сдачи зачета – в самый раз. Если что-то заинтересует – почитаешь потом сама на досуге». Анни, смущаясь и краснея, чуть ли не со слезами на глазах, рассыпалась в благодарностях, Ричард же довольно улыбался. С одной стороны, она приучила себя не надеяться получать помощь от людей, с другой стороны Ричарду отказать было просто невозможно. Тем более, если речь шла о такой мелочи. Тем более было странно преувеличенное смущение Анни.
Но были у этого и неприятные стороны. Еще раньше Анни доводилось ловить косые взгляды студенток и других лаборанток, когда она неотлучно находилась рядом с Ричардом, то теперь же шепот злопыхательниц стал просто преследовать ее. Порой ей казалось, что все это – лишь плод ее больного воображения и мнительности, что на самом деле никому и дела нет до их отношений (да и какие в сущности отношения?!), но то, что количество шпилек в ее адрес резко возросло, отрицать было трудно. Умом она прекрасно понимала, что внимание и поддержка доктора Вертенгтона – не более чем проявление его доброй натуры в помощи ценному сотруднику, однако она не могла не признать, что это внимание льстило ее женской сущности. Анни могла считать это инфантильной глупостью, невесть как втемяшившейся ей в голову, однако полностью отмахнуться от подобного рода мыслей не удавалось.
Ее было трудно назвать красивой девушкой, большинство молодых людей сочли бы ее внешность весьма скучной и серой. Худощавое телосложение без каких-либо сверхпривлекательных и обольстительных форм, прямые и правильные черты лица. Крупные жесткие локоны придавали ей какой-то задумчивый и долговязый, несмотря на невысокий рост, вид. Четко выделенные круглые скулы и опущенные уголки глаз создавали впечатление грусти и даже какой-то сонливости. Наверное, подобные девушки прекрасно соответствовали образу заботливой старшей сестры, умной тете или чему-то в этом роде, но уж никак не романтической героине.
Так что внезапная проявившаяся со стороны окружающих холодность и колкость немного обижали Анни, но одновременно и смешили ее. Право, ревновать ее к Ричарду – что за нелепость!
Тем не менее, сама она с каждым днем все больше чувствовала, что понимает этих девушек, томно посматривающих на своего преподавателя из-под густо накрашенных ресниц, тянущих повыше свои аккуратно наманикюренные ручки, не смотря на дождь и ветер упорно сохраняющих верность коротеньким юбочкам, чтобы привлечь хоть каплю его мужского внимания. Сама она периодически ловила себя на мысли, что взгляд Ричарда, продолжающий автоматически скользить по ней после листов ее доклада, доставляет ей удовольствие. И периодически говорила себе, что это все глупости, что нужно сосредотачиваться на действительно важных и серьезных вещах. А сосредоточенность ей весьма и весьма требовалась, работы все прибавлялось и прибавлялось, на улице темнело все раньше и раньше, и жизнь начинала казаться ей все сложней и запутанней.