Надежда Большакова

Кто из нас не помнит книги Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву»? А уж просвещеннейшая публика XVIII века ее знала хорошо, и потому, проезжая по тракту через Валдай, путешественникам было небезынтересно узнать, что из себя такого необычного представляют девки валдайские. Радищев, первый атеист российский, первый революционер, в своей разрушительной книге написал, что они такое. Стоило ему из Германии вывалиться, все в России стало его раздражать. Да и русского-то в нем ничего не было, в Петербурге в Пажеском корпусе учился, затем в Германию уехал. И вот едет он в коляске из Петербурга, ищет, к чему бы придраться. И народное образование здесь никуда не годится, и императрица никакая... Российские дороги — никудышные, люди встречаются печальные... А в Валдай заехал, посмотрел — дорога умощена, девки ходят красивые, баранками торгуют. Все есть, хочешь колокольчики — на любой вкус, желаешь свечи в монастыре поставить — пожалуйста. Но больше всего его девки впечатлили — улыбаются, к чему придраться? Но нашел, придрался: много улыбаются — ненормально, а то, что красивые, и вообще позор. И написал: валдайские девки — наглые, «стыд сотрясшие», от рождения целомудрия не имевшие, хотя сам-то целомудрия и не проверял, но заключения сделал. Пушкин 24 раза в Валдае бывал, все время баранки покупал, а про целомудрие не заикался. Радищева заело: а чего девки валдайские гордыми красавицами по улице ходят да еще баранками с поцелуями торгуют?

Если в Пасху человек на улицу вышел и ни с кем не похристосовался, а Пасха у нас долгая, то значит, Господа не уважает, православную веру не чтит, ближнего ни во что не ставит. Христосоваться надо. Господь нам всем при рождении главный подарок дал, который ни за какие деньги не купишь, ни в какой Германии, в Пажеском корпусе не закажешь. А дал он нам свое Божественное дыхание, и пока мы живы, должны им ближнего одаривать как самым дорогим подарком. Когда умрем, Господь заберет его. Мы поцелуем покойника, но только в лоб.

Конечно, если ты в России никогда на посиделках не был, а только в Пажеском корпусе хорошим французским манерам учился, откуда тебе про поцелуи Божественные знать. На посиделки в России приходили и стар и мал, девки с парнями в игры играли... А победителю чего-то надо предлагать, не деньги же или вещи — дело последнее, значит, поцелуй. Потому как все игры старинные на поцелуях построены, и никто при этом не хихикает, похотливого в этом нет. В христианской жизни это нормально, с детства воспитывается.

И только в одном месте в России, на Валдае, баранки с поцелуями продавались. Но просто поцеловаться и в любом месте можно, совсем не обязательно в Валдай заезжать. Здесь же за бешеные деньги эти самые баранки продают. Баранки — вода бесплатная из Валдайского озера и мука, хотя оговоримся, муку для них дорогую брали; как медь самую дорогую для колокольчиков на Урале скупали, так и муку — на Украине: крупчатую, высшего сорта. Баранки вся Россия пекла, а славились валдайские. И пекли их только в ночь с четверга на пятницу, а пятница особый женский день, потому как посвящен святой Параскеве Пятнице. Ложась спать, загадывали: «Пятница, пятница, кто будет — тот приснится». Да и образ Параскевы Пятницы давал силу исключительно женщинам. Так вот ночь с четверга на пятницу самое оптимальное время и вообще для любого печева, а уж для ритуального в особенности. Когда баранки пекут, нельзя даже скалкой пользоваться, только руками. Тесто живое, неровное, мягкое, и резать ножом его нельзя. Оторвешь кусок, колбаску скатаешь, навяжешь на два пальца — и получился баранок, не баранка даже. В три пальца отверстие побольше, в четыре — самое большое. И вот кто-то из путешественников решил баранок на четыре пальца купить, ведь барышня его с поцелуем продает через дырку бараночную... Барин решил, что если в четыре пальца баранок купил, то настоящий поцелуй и получит, да только нормально воспитанная валдайская женщина поцелуй так сделает, будто его и не было. Поцелуя не было, да знак его был, и крылья за спиной у путешественника выросли, и вот он уже как отуманенный. Правда, девушек и женщин продавать баранки выбирали, как сегодня бы сказали, с особой энергетикой, особой силой заряженных. Баранки не еда, не для утоления голода.

Радищев не только не купил, но и близко ни к одной девке не подошел, а Пушкин, как ехал через Валдай, так в обязательном порядке баранки покупал, потому ни на что не жаловался: ни на дорогу, ни на жизнь плохую, ни на Россию. Баранки те — как лекарство от дороги, как умение играть. Мы, русские, игровая нация, сказочная, былинная, а когда человеку сказки слушать и сочинять не хочется, играть не хочется — на погост пора. Радищев игру не понял и на полном серьезе стал анализировать — за каждую баранку рубль просят?! В пушкинские времена на рубль можно было от Мурманска до Москвы доехать, самый дорогой номер в гостинице снять и гулять на полную катушку, ни в чем себе не отказывая.

А путешественник купит несколько баранок и везет домой. И если у него жена неумная, Радищевым начитанная, с вопросом пристает: «Откуда баранки? С Валдая? Да там девки наглые!» Вот тогда-то Радищева и запретили, потому как через Валдай в основном только мужчины и ездили. А умная жена увидит, что муж баранки привез — на стену их как лекарство особой силы. Муж, вылеченный ими, для нее — подарок: дома не скулит, деньги не считает... Когда же начинает встревать в то, что ему не положено, в дорогу собирай, да чтоб через Валдай. Другая, если в семье скандал, со стены баранок снимет, мужу преподнесет да через дырку с ним и поцелуется; улыбнутся супруги, смотришь, и конфликта нет, а баранки вновь на стену.

Валдайские девушки, выходя на улицу, обязательно красились. Считалось, что порча через женское лицо идет. Мужчина порчу передать не может, у него отсутствует функция репродукции, то есть самовоспроизведения, потому мужчина на Русском Севере считается безвредным существом. Бояться нужно только женщин, потому как женщина через взгляд может порчу подхватить, а затем передать другой, потому защита и нужна. Улица — космос... На Востоке у женщин может голым живот быть, а лицо закрытым. Лицо — самое главное. На Руси тряпками не завешивались, кроме как на свадьбу, но и на улицу ненакрашенными не выходили. Походят по улице, попродают баранки, а затем домой придут, лицо умоют и с косметикой все худое, что прилипнуть могло, смоют. Чистота женщины только для близких людей.

[изображение]

Когда мужчина без женской подкрепы живет, с ним происходит что-то ненормальное, то ли на большую дорогу с топором выведет, то ли в политический экстремизм, куда Радищев и упал после смерти жены. От злости и неустроенности домашней за сочинение принялся, вот «Путешествие из Петербурга в Москву» и настрочил, а закончил жизнь самоубийством в больнице для душевнобольных, а все потому, что не было рядом женщины, некому в дорогу пирога испечь, и в Валдае баранок не купил. Сутью дома пренебрегать никогда нельзя, потому как дом — женское начало, родовое гнездо и главное для мужчины спасение.

Почему сегодня демографический кризис? Да потому, что девочек родители перестали готовить к семейной жизни. Если девочка в двенадцать лет не мечтает о женихе, девочку надо лечить. На Руси, чтобы посватать девочку или девушку, слова были не нужны. На Русском Севере и вообще не терпят мужчин, много говорящих, тогда у них бабская натура проявляется. Но объясниться-то надо, что он супружество предлагает. Принеси что-нибудь серебряное да на ручку девочке надень, и все сразу поймут, что ты супружество пришел просить. И она тоже знаком ответить должна: отдать или не отдать платочек свой. Обычно платочек у девушки или женщины находился на груди или за поясом. Если платочка нет, мужчина к ней не подойдет. Это знак — значит, не хочет, чтобы возле кто-то увиваться стал.

И когда сегодня показывают фольклорные коллективы и бабушки выходят на сцену с платочками в руках — это оскорбление России, устоям ее, потому как платок означает одно: «Мужчины, все ко мне, обращайте на меня внимание, а я уж выбор сделаю, кому отдать себя». Фольклор и сцена несовместимы. Фольклор — не развлечение, действо обрядовое. А бабушки и фольклор — тем более вещь несовместимая. Даже если у замужней женщины вдруг случайно платок мелькнет, наказуемо, а у бабушки — аморально. Если ж вдовая женщина доставала платок — имеет право.

Мы — древнее общество, и у нас есть знаковые действа, которые нужно уважать. Вот мужчина пришел с серебряным браслетом, думает, сейчас девочка ему платочек свой и отдаст, ан нет, девочку иначе воспитывали. Платочек отдать можно, но только один раз в жизни. Ты сегодня его отдашь, а завтра к тебе придет тот, о ком ты мечтала, а платочка-то уже нет — и жизнь испорчена. Потому девочек на Руси учили мужчинам отказывать.