Еще несколько отрывков из "Владыки Ночи". Под катом - воспоминания о последней встрече Сахаала с Конрадом Керзом. Три отрывка, три воспоминания.
На Цагуалсе, мертвом мире, Легион возвел дворец для своего повелителя.
Он созвал своих капитанов, и они пришли на кораблях-клинках, с воинами горести, с черепами на поясах и плечах, и строками, написанными поверх них кровавыми чернилами.
Хорус был мертв. Ересь, которая могла разорвать раздувшийся Империум, спала. Легионы, отвернувшиеся от Императора и ушедшие в Хаос, кипящий источник безумия и беспорядка, рассеялись; зализывали раны, оплакивая потери, спасая жизнь в бегстве.
Но только не Повелители Ночи.
Из всех Примархов лишь Ночной Охотник презирал своего отца до и после Восстания. Хорус, любимый сын Императора совратил другие Легионы, коварным шепотом и сладкими обещаниями влил яд в остальных Примархов – но не в Ночного Охотника. Не в Конрада Керза. Он видел истинную сущность отца до этого. Он выбрал Хаос оружием – а не союзником – и не был совращен им. А когда Хорус пал, когда другие Легионы-предатели раскололись, когда далекая Терра была освобождена, а Император обрел триумфальную победу… бежали ли Повелители Ночи? Кричали ли они в страхе, и погружались ли отчаяние, сражаясь друг с другом, как остальные?
Нет. Нет, так не было.
Их Примарх выпустил их, накормил страхом, которого они жаждали, и призвал к себе на Цагуалсу, и показал свой дворец.
Он был выстроен из тел – все еще живых, соединенных сломанными суставами и вспоротой кожей, связанных скрученными позвонками и рассеченными сухожилиями.
В вопящей галерее, устланной ковром лиц, стонущих под шагами – змеевидные хребты и сжатые пальцы на каждом шагу – Темный Повелитель встретил своих капитанов поклоном.
Он был обнажен, но носил плащ из черных перьев, и никогда ранее не выглядел более величественным. Сахаал и его братья опустились на колени и приветствовали его: их отца, их господина, их повелителя, их Dominus Nox.
Он уделил внимание каждому, и каждому один раз кивнул; жест признания, как вожак признает членов стаи. Они все были тут: Квиссакс Кергай, мастер-оружейник, бич мира-кузницы Лаунеус, изгнавший лоялистов из сектора Тригоним. Виридиум Сивальди, Лорд Флота, который провел флотилию адмирала Ко’уча и бомбардировал Воронью Стражу пять дней, прежде чем они сумели отступить, без поддержки, всегда трусливо. Даже Коор Масс, теперь заключенный в гладкий корпус дредноута, и увешанный содранными кожами, удостоил вниманием аудиенцию у господина.
Был еще один, которого Сахаал отметил среди этого зверинца, и отвел взгляд, найдя выражение его лица безвкусным. Криг Ацербус, самый молодой из капитанов Охотника, исключительно большой и увешанный кулонами и окровавленными знаками своей работы, опиравшийся за рукоять громадной силовой секиры и небрежно усмехающийся вниманию своего повелителя.
Сахаал проигнорировал ухмыляющегося гиганта и сосредоточился на лице своего повелителя, великолепного на троне из обсидиана и серебра.
Ночной Охотник помедлил, собирая мысли, запахнувшись в плащ из перьев, как громадный ворон складывает крылья… и заговорил.
Он сказал им о войне горечи. Он рассказал им о его ненависти к предателю-Императору, который бесчестно повернулся против него без предупреждения; о ненависти, ярко и неукротимо пылавшей, но терпеливой, как само время. Он сказал, что они его дети, его темные воины, его воители воплощенного страха – и каждый из них стоит десятка лоялистских десантников, на чьих равнодушных устах «чистота», и в чьих пустых и лицемерных душах – преданность.
Он сказал, что они отомстят старому богу, и воины огласили криками веселья тени скорченного мавзолея, и ударили боевыми перчатками о нагрудники в знак радости.
А затем он набрал воздуха и сказал им, что собирается умереть; и их радость осыпалась пеплом.
На Цагуалсе, в изменчивой плоти Кричащей Галереи, Ночной Охотник созвал своих капитанов и заговорил с ними.
Ересь закончилась. Другие Предатели сбежали. Теперь они принадлежали Хаосу.
Но только не Повелители Ночи. Их ненависть не была извращена. Их сосредоточенность была чистой. Хаос не нашел бы в их сердцах достаточно пищи для себя.
Их сердца уже сгорели, от ран и ненависти, и жажды мести.
Конрад Керз, Ночной Охотник, созвал своих капитанов как отец созывает детей, и наполнил их радостью и весельем при мысли о Походе Горечи, который они проведут в его честь. Они скандировали его имя и восхваляли его мудрость, и он с меланхоличной улыбкой принимал их преданность.
А затем он сказал, что скоро умрет, и все осыпалось пеплом.
Сахаал был там. Он видел все.
А когда капитаны ярились и бушевали, и в гневе отрицали сказанное, он печально смотрел на своего Повелителя и знал, что тот говорит правду.
Ночной Охотник умрет – не потому что он будет слишком слаб, чтобы противостоять врагу; не потому, что его убьют как какого-то обычного врага..
… но потому, что в смерти он найдет своеобразное оправдание. И, возможно, покой.
Ночной Охотник одним словом заставил капитанов замолчать и сказал им, что изберет преемника. Он сказал, что выберет из них того, кто продолжит его дело.
В тот же момент Сахаал ощутил первые импульсы неугасимых амбиций. Он посмотрел на лица братьев-капитанов и подумал – разделяют ли они его голод? И хотят ли того же, что и он?
Не власти.
Не крови.
А мести.
Многие отводили взгляд. Глаза многих вспыхивали горечью и гневом, когда они осознали будущую смерть повелителя. Многие таяли от его внимания – как он думал – как соль в потоке крови.
Только один встретился с ним взглядом. Только он стоял с краской на щеках и оскаленными в улыбке губами; бледные губы покрыты шрамами, в ярких глазах нет раскаяния за воодушевление, которое в них читалось; дерзкая жажда предложенного титула, которую он и не пытался скрыть.
Криг Ацербус. Гигант. Головорез. Мастер-Топор.
Громила.
Черные глаза Конрада Керза закрылись, но отворились уста, и он произнес имя Зсо Сахаала.
На Цагуалсе Ночной Охотник произнес его имя и избрал его среди других своим наследником. Как он себя чувствовал, в этот момент оцепенения? Как выбор зажег его рассудок?
Он… не чувствовал удивления. Чувствовал себя так, будто всегда этого ждал.
Он был Мастером Когтя. Он был вернейшим из сыновей своего повелителя. Это было естественно.
Громила Ацербус ушел, не сказав ни слова.
На Цагуалсе Ночной Охотник распустил оставшихся капитанов и провел Зсо Сахаала к своему трону.
Который однажды станет его собственным. Вскоре!
И он рассказал Сахаалу, как все случится, как он видел все: жестокая пантомима горела в его снах каждую ночь. Ассассин храма Каллидус придет за ним, скользя во мраке, пробираясь через скорченные галереи живого дворца; стук ее сердца будет отдаваться в ушах, а кулаки – стискиваться.
Не будет сопротивления. Не будет попыток ей помешать. Она должна пройти и сыграть последнюю страшную сцнеу.
Глаза Ночного Охотника недобро мерцали, безгубый рот дрожал; он повернулся к Сахаалу и заставил его поклясться. Они сцепили руки и их глаза встретились.
Не будет вмешательства. Ассассин выполнит свою задачу. Она сыграет свою роль в этой бесконечной пьесе. Сахаал поклялся в этом, и возненавидел себя. И Ночной Охотник, Конрад Керз, его повелитель, заставил его поклясться, что он будет наблюдать за всем. Смотреть из теней, как все случится. Он заставил его принести клятву святой ненавистью Легиона, оскорблением, за которое надо отомстить, и Сахаал больше не мог нарушить клятву – проще было бы самому убить повелителя. Он будет наблюдать за его смертью. А когда она уйдет, выполнив кровавую задачу, он выйдет из укрытия и поднимет с тела повелителя Корону Нокс. Он возьмет ее себе. Он покажет этот знак власти и будет далее возглавлять Повелителей Ночи. Он поклялся в этом.
Он будет вести их, как и его повелитель, с безграничной ненавистью и бесконечным терпением. Он объединит их в походе против Императора-Предателя, и все получится.
И его повелитель повернулся к нему, и спросил – понимает ли он, что именно ослабляет Повелителей Ночи? Что за слабость надламывает их сердца?
Сахаал не знал; Конрад Керз, сел улыбнулся и сказал ему.
Это имело отношение к силе. Имело отношение к гневу. Имело отношение к страху, который внушал Легион, ужасу, который они применяли против своих врагов.
«Страх должен быть средством достижения цели, - сказал он. – Он должен стать инструментом достижения цели, будь таковой подчинение, мир или геноцид». Отец Ночного Охотника использовал его как жуткое орудие, и точно так же Легион пользовался страхом.
Но сеять ужас без причины, устрашать без цели… здесь крылась порча. Страх в конце концов станет не средством, а самой целью; станешь стремиться ужасать покорных просто чтобы они подчинялись. Станешь стремиться к резне и страху со злобой и наслаждением.
Это приведет к мании величия.
Этот путь приведет к соблазнам власти, и ошибка впечатается в кровь всех Повелителей Ночи. Именно этой ошибки он стремился не допустить в течение всей жизни, неся в себе безумие и яд, страдая в припадках в часы пробуждения; эта ошибка дразнила его видениями собственной смерти.
Этот путь приведет к Хаосу.
«Он отравит нашу кровь… Он сделает из нас глупцов, наследник мой…»
Ночной Охотник не позволит своему Легиону так легко поддаться шепоту Темных Богов. Хаос был хорош в союзниках – его смертоносный огонь отлично обрушивался на врагов – но он не одобрит поглощения Легиона.
Лидер должен быть силен. Не телесно или своим духом – это можно оставить кому-то вроде Крига Ацербуса; отличные воины, могучие герои, но слишком увлеченные наслаждением от темных дел, чтобы руководить. Слишком радуются своей работе. Слишком жадны до превосходства.
Он спросил Сахаала – понял ли он, почему именно он был избран, и Сахаал солгал, ответив кивком.
Ночной Охотник сказал, что избрал его потому, что сила Сахаала была в святейшей из дисциплин, сильнейшей из сфер
Сосредоточении.
Он не отступит от видения Охотника – сосредоточенного Легиона. Видения иссиня-черных кораблей, штурмующих саму Терру. Видения когтей Повелителя Ночи, смыкающихся на искривленной шее Императора-Предателя.
Месть за абсолютное предательство. Месть Отцу, предавшему собственного сына.
А затем – покой. Эффективность и мир через повиновение. Империум будет процветать под ночными небесами.
Все во имя Ночного Охотника.
Такова цель. Таково сосредоточение.
Все это рассказал Конрад Керз, и Сахаал покинул его; буря клятв бушевала в сознании, и он, задержав дыхание, ждал прихода ассассина.
Фоновая музыка Cutugno - L'italiano