Тоскун сосредоточенно грустила. Вскидывала полные слез глаза к потолку, переводила блуждающий взгляд на окно, заламывала руки и целенаправлено вздыхала.
На закономерный вопрос учительницы музыки, чем, собственно, Тоскуну так не мила жизнь, и нельзя ли ей помочь, например, силами школьного медпункта или волшебных нот Шопена, ответить было нечего.
В самом деле, не говорить же ей, что таким образом двенадцатилетняя Тоскун пыталась обворожить Эдика, который вчера высказал явно подхваченную у учительницы литературы мысль, что "тургеневская барышня - это очень круто". Тоскун корчилась в муках, создавая самый романтичный образ, и понимала, что встретила того самого мужчину. А Эдик самозабвенно ковырялся в носу и не мог понять чего это так кривляется дура на первой парте.