Мальчик оборачивает вопрос в слова и выпускает в воздух в виде синего воздушного шара, который поднимается к нам на крышу гаража и лопается. Я поднимаю с нагретых солнцем жестяных листов синюю резиновую тряпочку и говорю, что мы растаманы. Мальчик смотрит на меня непонимающе, и я терпеливо вынужден объяснить ему, что есть мнение, что чем проще молекула, тем лучше наркотик. Лучший наркотик таким образом – кислород, там всего два атома. Следом за ним идет закись азота – три. Дальше этанол, но там их уже девять. А поскольку атомы как люди, когда соберутся кучей трудно предсказать последствия, поэтому мы и сидим на крыше вдвоем. Тут мальчика засасывает в образовавшуюся у него под ногами воронку непонимания, и мы снова остаемся одни. Б. обрывает длинный монолог о форме выражения сознания*, чтобы заметить, что мое мнение о причинах нашего пребывания на крыше гаража ошибочно и, следовательно, может быть истолковано превратно, отчего, возможно, нам придется иметь дело с милицией, а милиция не разбирает кто перед ней, гений или не гений и хватает всех подряд. Б. – гений, и, естественно, ему обидно сидеть вместе со всеми_подряд в тесном помещении. Тогда я, в свою очередь, оборачиваю в слова свой вопрос и, взвесив на ладони, запускаю в Б. желтый воздушный шар. Б. лежит на крыше закинув руки за голову, и вопрос ударяет его прямо в лоб.
– Чтобы лучше видеть, – ответ протыкает желтый бок, и вопрос со свистом уносится прочь. Левой ногой Б. показывает, что именно мы должны лучше видеть, и я, проследив траекторию этого жеста, некоторое время наблюдаю за проносящимися на быстрой перемотке людьми и машинами, оставляющих на ушах обрывки разговоров и шума. Возможно, Б. имел ввиду что-то другое: к примеру, проплывающие в небе облака или поле за канавой на котором мальчишки гоняют мяч, но мне нелегко отделаться от антропогенных факторов. Кислород начинает резко отдавать привкусом бензина и я, втягивая носом воздух, невольно пытаюсь припомнить, сколько атомов в бензольном кольце.
Снизу раздается шум, как будто кто-то прыгнул на пустую металлическую бочку и над нами проплывет что-то круглое и зеленое – это И. карабкается на крышу, а в рюкзаке у нее бутылка минералки и бутерброды. Б. протягивает руку и помогает ей одолеть разделяющее нас расстояние. И. девушка практичная – она любит Б., терпит меня и носит нам бутерброды, когда ее вежливо об этом попросишь. Мне достается с колбасой и тонко нарезанным помидором, и я съедаю его, запивая водой.
Б. возвращается к своей мысли, которую не успел закончить, и, повозившись, привязывает к торчащему сбоку железному пруту, красный воздушный шар. То, что Б. не выпустил его в воздух, как это делаю я, а привязал, означает, что эта мысль ему нравится и что он намерен возвращаться к ней и дальше и, возможно, возьмет с собой домой. Но пока красный воздушный шарик мотается на ветру как трехмерный флаг на ржавом флагштоке. Это опасная и дразнящая мысль. Тут же мне в голову приходит ответ, и я начинаю выталкивать воздух из легких вместе с пришедшими на ум словами. Через некоторое время шар готов. Моя мысль мне тоже чрезвычайно нравится и я привязываю ее рядом с его, красной. Она имеет фиолетовый цвет и вместе они смотрятся неплохо. Завершено.
И. сидит на краю и болтает в воздухе ногами, наблюдая за катящимся по горизонту солнцем, и не вникает в наши монологи. Потом у нее над головой возникает оранжевый шарик, и она, оттолкнувшись, спрыгивает на землю. Мы следим, как он плывет по воздуху в сторону домов и потихоньку растворяется на фоне заката, как шаги И. по гравию.
– Ну что, идем? – спрашиваю я.
– Ага, – соглашается Б. Но мы еще немного сидим на остывающей крыше, прежде чем спрыгнуть вниз.
Напоследок, я оборачиваюсь, роюсь в карманах и достаю, последний, голубой, шар, надуваю и подбрасываю вверх.

Current music: Аквариум - Слова Растамана