Иногда я ищу этот текст и отправляю его своим друзьям. Как, например, сейчас.
Так пусть висит тут.

http://budurada.livejournal.com/53851.html

О долге перед собой и В. Кейтеле


Мой главный долг сейчас – долг перед собой. Главный человек, которому я должна – это я.
Девочки и мальчики, которые занесли пальцы над клавиатурой, чтобы написать мне еще раз о моем эгоизме и неумении любить, встаньте, пожалуйста, в очередь, а лучше посвятите себя другим добрым и альтруистическим делам: моим воспитанием в ЖЖ уже занимались и уже не преуспели. Вряд ли ваша миссия будет более удачной. Остальные могут читать дальше – скоро будет про Вильгельма Кейтеля.

Для исполнения этого долга мне нужно сделать многое и ещё от большего отказаться.
А вот запомнить нужно, в сущности, только одну вещь: мне никогда нельзя делать то, что по-настоящему не хочется.
Ни из жалости или дружбы к другому человеку, ни из страха перед чем-то или кем-то, ни от отупения и непонимания себя, ни по инерции.
Это кажется очень простым, но на самом деле это бесконечно сложно. Ведь для этого необходимо постоянное напряженное осознание собственной жизни и каждого поступка, включенность во внешнюю и внутреннюю реальность. Понимание себя. Умение остро чувствовать. Гораздо проще жить, «не приходя в сознание», чем отвечать за всё, что делаешь.
Я чаще, чем могу себе позволить путаю то, чего просит моё сердце со страхом (неуспеха, например) или с тем, что мне неловко отказаться. Я порой испытываю одновременно несколько чувств и, не успевая разобраться, не беря на себя труд, сделать паузу, помолчать и вчувствоваться, быстро соглашаюсь на что-то.
В этих случаях я всегда проигрываю.
Чем сильнее я отклоняюсь от курса, тем крупнее мой проигрыш.

Вот говорят «история ничему не учит». Ерунда!
Есть человек, история которого научила меня многому. Это командующий генеральным штабом Германии Вильгельм Кейтель.
Нет, я сейчас не о том, что он был военным преступником, которого осудили на Нюрнбергском процессе.
В данном случае он заинтересовал меня совсем другим: Кейтель был человеком, который ВСЕГДА поступал не так, как хочется.
И речь не о выполнении военных приказов. Следует ли военному выполнять безнравственные приказы, отдельная большая тема. И здесь нет шаблона: например, фон Бек, поняв, к чему идёт дело в Германии – ушёл в отставку, а фон Манштейн – единственный немецкий офицер подал официальный протест против знаменитого «арийского параграфа», в результате которого евреи получили поражение в правах, в частности лишались военных наград и званий. Так что даже тот факт, что ты – военный не лишает выбора.
Но я сейчас не о воинском долге, не о ситуациях, где надо было проявить героизм или пожертвовать собой, чтобы остаться человеком.
Я сейчас даже не о нравственных дилеммах. Парадокс в том, что большая, бОльшая часть случаев, когда Кейтель шёл против себя, была никак не связана с высокой моралью или мужественным героичеством.
Юноша Кейтель хотел стать землевладельцем (да что там, безумно мечтал об этом), но по воле отца, плача (в прямом смысле этого слова), пошёл учиться военному делу (землевладельцем он, надо сказать, был хорошим, крестьяне вспоминали его добрым словом не один десяток лет после Второй мировой). Когда отец умер, офицер Кейтель хотел оставить военную карьеру и вернуться в поместье, но жена Лиза, ценившая светскую жизнь, настояла на том, чтобы он занимался нелюбимым, но таким престижным делом. Этот выбор вставал несколько раз, и каждый раз Лиза убеждала его поступиться желаниями. Боевые товарищи так же объясняли, что военная служба гораздо больше даст ему в жизни, чем какая бы то ни было форма штатского существования (интересно, ведь не на паперть должен был пойти: в собственное богатый дом; хотя страшно было, ясное дело).
Позже он хотел отказаться от унизительной (не зря его прозвали «Лакейтель») и разрушавшей его службы при Гитлере, но «дорогой фюрер» лестью и объяснениями, что это его долг перед Германией и игрой на патриотизме несколько раз подряд убедил его остаться.
Интересно, что Кейтель никогда не делал чего-то для себя: всегда для других отец, жена, Германия («Всё для Германии» - его предсмертные слова), начальство (в данном случае фюрер, да).
Военный историк Гвидо Кнопп пишет о Кейтеле так «На самом же деле именно судьба Кейтеля является наглядным примером того, как человек, совершенно не склонный к преступлениям, без какого-либо намёка на демонические черты характера, оказался виновным в совершении столь чудовищных злодеяний».
Пожалуй, трудно представить человека, менее склонного к порокам, чем Вильгельм Кейтель. Он не был садистом, подлецом, даже карьеристом по сути не был. Он просто… умел пересиливать себя и всегда считал нужным это делать. Путь, приведший его на скамью подсудимых (и стоивший жизни огромному количеству людей: военнопленным, евреям и немецким солдатам) был предельно бескорыстным. В его письмах постоянно мелькает слово «долг». Долг перед отцовской волей, супругой, Родиной. Очевидно, ему даже в голову не приходило, что себе он тоже что-то должен.
Разумеется, он не умел не только исполнять свои желания.
Он не умел видеть, что происходит: «Я поверил, я ошибся. В этом – моя вина» - сказал он в своей последней речи в суде. Неумение видеть привело к тому, что он пропустил момент, когда «неприятно, но я должен» перешло в «преступно».
Цепочка уступок привела его на виселицу.
Когда читаешь его биографию, постоянно ловишь себя на одной мысли: а ведь ему достаточно было просто НЕ ДЕЛАТЬ ТОГО, ЧТО ТАК НЕ ХОТЕЛОСЬ ДЕЛАТЬ. Просто быть собой. Следовать за своими желаниями.
Он мог свернуть с пути, который привёл его на виселицу, в любую минуту. Стоило только хоть раз сделать то, что хочется.
Он бы остался жив. Даже был бы благополучен. Возможно, счастлив.
Последним желанием Кейтеля было, чтобы его расстреляли.
«Смертный приговор меня не поразил, однако способ приведения его в исполнение меня сильно потряс… Я обращаюсь к Вам… с просьбой выступить с ходатайством о замене повешения казнью, достойной солдата – расстрелом» - писал он своему защитнику Отто Нельте.
В последнем желании Кейтелю было отказано.
Во всех остальных желаниях он отказал себе сам.
В каком-то смысле логично…
Он слишком поздно вспомнил о долге перед собой. Обычно это значит, что другие тоже не будут о нем помнить.
Мне есть чему поучиться, глядя на историю жизни Вильгельма Кейтеля.