20:20 14-02-2009 Это должен прочесть каждый
Собственно, своровано отсюда, но так как статья может поменять адрес, я скопирую её к себе, для того, чтобы она не потерялась. А меня эта история просто порвала на части. Если есть возможность/желание - отправляйтесь по ссылке, там есть фотографии этого удивительного существа.
Светлой памяти Тяпы – маленького котика великой души
29 мая не стало Тяпы. Маленький, теплый, живой кот-человечек ушел. А в мире стало одним ангелом больше.
Некрологи пишут сразу по смерти человека. Тяпина смерть обрушилась на его близких, тех, кто его любил, тяжкой болью, которую не отлить в слова. Потому некролог этот смог появиться только сейчас, через 21 день после его ухода. Прости, Тяпа... Написать о тебе – это все, что я могу еще сделать для тебя.
Его знали и любили тысячи людей. Он был героем не одной телепередачи, вдохновителем книг и диссертаций. Был символом научных событий и присутствовал лично на международной конференции по гуманизму и экуменизму в 2004 году. Его фото хранилось у Папы Римского – Иоанна Павла II. Его благословляли представители многих вер и христианских конфессий, а он присутствовал на богослужениях в храмах и слышал проповедь Любомира Гузара в храме св. Юра.
Он был, вероятно, единственным в мире котом, летавшем на дельтаплане и обожавшем плавать в открытом море: и на всевозможных плавсредствах – корабликах, лодках, на матрасе и просто так, в личном спасательном жилетике, крошечном, оранжевом, сделанном из надувного нарукавника, – плавать, получая удовольствие от того, что движения его тоненьких лапок приводят к такому изумительному результату. Он не раз обошел все Карпаты пешком и облазил весь Крым: встречал рассвет на мысе Фиолент, радовался феерическому ночному свечению древних вод Херсонеса, взбирался по кручам Разбойничьей бухты, дышал миллионолетним воздухом пещер – Мраморной, Эмине Баир Хосар, Кизил Коба. Он трижды покорял Ай-Петри и дважды – Тростян и Пысану. Он не успел подняться на Говерлу...
А как солнечно, с улыбками и добрыми пожеланиями обслуживали его в экзотических восточных ресторанах Коктебеля и Судака, в тихих уютных кафе Ужгорода и Рахова – принося отдельное блюдечко с теплым бульоном, угощая свежевзбитыми сливками или нарезая колбаску тонкими ломтиками – специально для него! Как распахивались от удивления, превращаясь в чайные блюдца, как вспыхивали восторгом его золотисто-зеленые глаза, когда он плавно раскачивался в такт движению верблюда, восседая на его широченной спине! Как робел, прикасаясь к лапе живого медведя, и чутко прислушивался к дыханию дельфина, прижимаясь к его блестящему боку! Но больше всего он любил смотреть на слонов: в зоопарке, пройдя туда, как обычно, контрабандой, он нетерпеливо проходил мимо вольеров с кошачьими (львы вообще не производили на него впечатления) и спешил к слоновнику, замирая от восхищения перед этими великанами. Удивительно: ведь он был такой совсем маленький...
Он прожил восхитительную, насыщенную впечатления и приключениями жизнь. (О, если бы она длилась дольше... Господи, если б еще хоть несколько лет, несколько месяцев, несколько дней...)
Но не в этом его особенность, его очарование и волшебство. Самое безобидное, самое беззащитное существо изо всех живших на Земле, Тяпа излучал странный и светлый покой. Все, кто соприкасался с ним, кто держал его на руках, кто спал с ним бок о бок, переживали это удивительное, невероятное умиротворение, исходящее от него, – убаюкивающее и мягкое. Словно он, этот кот-человечек, излучал мировой покой и любовь. Его принимали за маму и сладко засыпали рядом с ним котята и щенята, птенцы и козлята, мышата и человеческие младенцы – дети всех живых существ Земли (мы специально садили на него индюшат и цыплят – через несколько секунд они засыпали). А обезьяны при встрече обязательно пытались накормить его самым вкусненьким – бананом или апельсинкой.
Однажды в Ялте обезьянка-киевлянка, приехавшая на заработки с хозяином-фотографом, неожиданно для всех бросилась к нему и ... выкрала! Поглазеть на зрелище – обезьянка носилась по пляжу с непонятным пушистым существом на руках, уворачиваясь от хозяина и бережно прижимая драгоценную ношу к груди – сбежался весь пляж. Пойманная, она никак не хотела расставаться с обретенным «дитём» и все пыталась накормить его грудью.
Да, он излучал Любовь. Ту, которая творит мир. Ту, которая удерживает его в бытии. Ту, которой жив человек и без которой он умирает. Любовь, о которой писали Аврелий Августин и Олесь Бердник, Габриэль Марсель и Айрис Мёрдок. Он маленький и беззащитный, он, который без помощи не мог прожить и нескольких дней, который самостоятельно не мог ни есть, ни пить, он, который запутывался в ножках стула и тихонечко, еле слышно плакал, пока его не заметят и не вызволят «из плена», он – был Великим Котом. Или – не котом. Просто – Великим.
Так получилось, что Тяпа в действительности котом не был. Не в переносном – в прямом смысле слова. Что есть человек? Существо разумное. И – сострадающее. Потому и разумное, что – сострадающее. А не наоборот. Потому что сострадание, как, впрочем, и разум, это форма определяющего для человека действия – умения БЫТЬ ДРУГИМ. Каждое живое существо рождается, уже в теле своем, в его строении и структуре неся родовые признаки – некоторые действия, присущие его и только его роду: собака будет лаять, даже если никакая другая собака ее этому не учила, даже если слепым щенком она была взята людьми и ими воспитана, и в жизни своей еще не встречалась с другими себе подобными. И котенок, с рождения воспитанный исключительно людьми, не нуждается в примере, чтобы научиться лакать молочко из блюдца: вам нет нужды вставать на четвереньки и демонстрировать ему как это делается – жажда и строение тела сами подскажут ему способ его действий. И, наоборот, лошадь, сколько бы вы не учили ее лазать по деревьям, научиться этому не способна – нет у нее когтей, а есть копыта, которые забраться на дерево не позволяют. И только человек построен таким удивительным универсальным образом, что, от рождения лишенный массы безусловных рефлексов, присущих другим существам, чтобы выжить, нуждается в обучении хоть какому-нибудь способу действий. От того, кто и какому способу действий его научит (другой человек, обезьяна или собака, или волк, или кот и пр.), зависит не только то, КАКИМ человеком он будет, но и БУДЕТ ли он человеком вообще. Сможет ли говорить по-человечьи или только лаять, будет ли ходить по земле на ногах или же бегать на четырех, а то и прыгать с ветки на ветку. И разуму он тоже научается – если есть от кого. А не от кого – так и не научится. Только человек, таким образом, существо, родовая сущность которого состоит в отсутствии всякой сущности.
Ее, эту родовую сущность (т.е. способ действий и жизни) каждому человеку после рождения еще предстоит обрести. Процесс обретения сущности (обучения способу действий: способу хождения, поглощения пищи и утоления жажды, способу согревания себя в холод и способу общения с другими и пр., пр., пр.) называется воспитанием и социализацией. Человек построен так, что вполне может есть как и любое другое животное – обгрызая зубами прижатую к земле рукой (лапой!) косточку. И, если он обучен именно такому способу утоления голода, ему только эта поза и будет комфортной, зато необходимость использовать ложку и тарелку доставит очевидное неудобство и, возможно, будет невыносимой. И потому человек будет тем существом (хоть и похожим внешне на человека), чей способ действий и образ жизни станет для него его способом и образом. Человек, поэтому, единственное существо, от природы открытое миру и требующее хоть ЧЕГО-НИБУДЬ, чтобы быть. Чтобы быть собой. Человек, если хотите, НЕ ЕСТЬ САМИМ СОБОЙ. Он есть ДРУГИМ. Всегда – другим. Бытие в качество другого – вот сущность человека. И только ему она присуща ОТ ПРИРОДЫ. А не от природы?
Еще раз повторюсь: человек вынужден присваивать чужую сущность, вынужден быть другим, поскольку его род в том и заключается, чтобы не иметь ГОТОВЕНЬКОГО самого себя, данного ОТ ПРИРОДЫ. Его род лежит ВНЕ его, он – не в теле, не в структуре тела, а за его пределами – в общении с другими, в коммуникации. От того, как построена коммуникация, какова ее архитектоника (архитектура, строение, развернутое не только в пространстве, но и во времени), каковы ее характеристики, зависит и то, чем будет человек, каким он будет. Человеческая коммуникация – это род человека, особенность которого в том, что он – не воплощен, он разлит в пространстве и времени. И, именно потому, что он – не воплощен, он – не в плоти и крови, не в структуре тела, он может быть передан Другому. ЛЮБОМУ ДРУГОМУ. Сущность человека, поэтому, не только в том, чтобы быть ДРУГИМ, но и в том, чтобы ДАРИТЬ СЕБЯ ДРУГОМУ. Человеческая коммуникация – это поистине волшебная среда, превращающая существо в человека. Но – и это чрезвычайно важно! – не только от природы человеческое существо, а ЛЮБОЕ ЖИВОЕ СУЩЕСТВО.
Настолько, насколько живое существо втянуто в человеческую коммуникацию, насколько оно способно перенять способ действий и жизни Другого (в данном случае – человека), настолько оно становится этим другим, становится человеком. И обретает человеческие способности – иметь со-знание, мыслить, со-чувствовать и любить. Уметь «быть другим». И ёжик, и кошка, и птица, и змея – ВОВЛЕЧЕННЫЕ В ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ОБЩЕНИЕ, ЛЮБИМЫЕ, становятся нашими братьями не в переносном, но прямом смысле слова. Мы, их творцы, научая их своему образу жизни, любя их и заботясь о них, дарим им способность быть людьми – разумными, сочувствующими и любящими существами.
Тяпа в возрасте двух недель пережил страшную травму: у него был поврежден мозг, его древнейшая часть, отвечающая за физиологию – гипоталамус.
То была дикая ночь. В самую глухомань, в четвертом часу раздался резкий и страшный своей неожиданностью телефонный звонок. Из теплой постели я рванула к телефону – спросонья, в темени кромешной. Звонила незнакомая мне бабулька. Она не смогла объяснить, откуда у нее мой номер. Как не смогла объяснить, почему в это глухое время она звонит ко мне. Но все повторяла, что ее сын хочет ее убить и что я, именно я должна ее спасти. Но при этом отказывалась назвать свое имя и адрес. И в тот момент, когда я, охваченная холодным чувством совершаемого злодеяния, отступила от телефона, что-то странно маленькое и хрупкое хрустнуло у меня под ногой. Его головушка.
Он должен был спать у мамки своей в другом конце комнаты, он же крохой был, такие не бегают по квартире!
Он ходил и ходил кругами, механически, минута за минутой, час за часом, а из носика капала кровь. А я сидела посреди комнаты и, раскачиваясь, с тупым ужасом смотрела на существо, искалеченное, убитое мной. Уже тогда я ступила на дорогу, по которой мне идти сейчас. Нас с Тяпаней на рассвете увезли в ветлечебницу. «Не жилец», - был вердикт. «Пусть! Мы будем драться. Мы пойдем до конца», - ответила я. И мы прошли этот путь до конца. Вместе. Семь самых счастливых, самых чудесных лет моей жизни. В них уместилась вся жизнь этого магического, этого маленького беззащитного и восторженного существа.
У него были разрушены рефлексы. Он появился на свет – через чудовищную боль – с моей подачи – существом без рефлексов. Без врожденного способа поведения. Как человек. Как будущий человек. Как тот, кто должен быть Другим. И он им стал.
Маленький пушистый человечек, не умевший мяукать и мурлыкать, не умевший кушать и пить. Но умевший разговаривать. Его словечки... Их было не много, и не все я четко понимала. Но знала, что «кек» и «кеке» означают потребность в туалетике, куда я относила его, а «нАу – наИ» - грусть от того, что никто с ним не играет. А если отсутствие друзей по игре объяснялось тем, что все легли спать, и только Тяпка-полуночник бродит по комнате, это звучало уж совсем по-английски. «Найт», - говорил он жалобно констатируя факт, - «найт». «Найт», - соглашалась я. – «Спатки пора, Тортик». Он всегда пахнул бисквитным тортиком – сладеньким, свеженьким.
«АвАи», - предлагал он. «АвАи», - соглашалась я. Как оказалось, самым популярным, самым важным в языке людей словом было слово «давай» (что и звучало в его исполнении как «авАи»): «давай поиграем», «давай покушаем», «давай погуляем», «давай поспим». «АвАи» - нежное, тоненькое, мелодичное. Но все это было потом. А сначала был аутизм.
Он ходил и ходил кругами. Молчал. Не реагировал на ситуацию, не реагировал на звук и свет. Ни на что. Он жил в своем младенческом туманном мире внутренних ощущений. Ему не ведомо было чувство страха, опасности, радости. Он был глубоким аутиком. И он не рос. В восемь месяцев он умещался на ладони, оставаясь внешне маленьким двухнедельным котенком. Врачи удивлялись. Врачи говорили: «аномалия». Говорили: «карликовый кот». А у него был просто поврежден гипоталамус. И, значит, начинался гипотиреоз – нарушение в работе щитовидки, за которым – недостаток тироидов, отвечающих за обмен веществ, ухудшение памяти и постепенное нарастание полиорганной недостаточности. А на первых порах та же нехватка тироидов означала отсутствие роста.
Мы заказали ему домик – плетеный из лозы, снятый по мерке и по мерке же обширный, удобный, с окошечками. Мы поехали в отпуск вместе с ним – он же кушать сам не умел и ел только с ложечки, а пил из резиновой колбочки, смешно сворачивая язычок в желобок, по которому в рот стекали капли молока. Он не выжил бы в природе – как человек. Но природа – горы и небо, солнце и ветер – совершили невозможное. Природная природа и природа человеческая – вместе.
Он поехал с нами в гамачке, заботливо сшитым его «папой» - человеком, в ту страшную ночь отвезшим нас в больницу и тем спасшим жизнь. Он слушал песню горного ручья, для него пели птицы на рассвете, он смотрел на невиданных чудовищ – коров и коней и ...начинал внимать. Он начинал ВИДЕТЬ и СЛЫШАТЬ их – Других, незнакомых. Чем больше его окружало новых звуков, запахов, форм, чем больше он получал впечатлений, тем быстрее отступал аутизм. И Тяпка начал расти. К окончанию отпуска он уже был котиком, пусть очень маленьким, но уже не котенком. Вернувшись, мы обнаружили, что заказанный нами уютный домик уже мал для него. И это было радостью. Не последней радостью, подаренной им.
Впечатления были лучшим его лекарством. Засиживаясь дома в холодные зимние дни, он скучнел и съеживался. И замолкал. А по приезде из очередного путешествия долго лопотал, делясь с друзьями увиденным и унюханным. «АИ–нАу-наИ! Кех-кех-Аи-аИ»... Друзья не очень вслушивались и еще меньше понимали, но уважали, облизывали, дружески обнимали хвостами и предлагали поиграть. И, прижавшись бочком, блаженно затихали, обласканные глубоким покоем и любовью, струящимися от этого волшебного, невероятного существа.
Он дарил покой и любовь. Он наполнял смыслом любое занятие – глубоким жизненным смыслом. Он придавал завершенность миру, в котором без него – пустота и печаль, и дырки в пространстве, свистяще высасывающие бытие.
Он жил невозможно – вопреки прогнозам врачей, вопреки чудовищным анализам, вопреки всему. Уже в октябре прошлого года ему давали неделю жизни. На глазах росла опухоль, а наркоз – противопоказан. Когда он лежал в операционной, когда отказали легкие и полсуток он был подключен к аппарату искусственного дыхания, люди во всех концах света молились за него и посылали ему свою любовь и тепло. Из Донецка и Львова, из России и из Америки, из студеной Сибири и раскаленной Африки шли СМС-ки: «Тяпка, держись! Маленький, выживи, мы с тобой!». И он держался. И не семь дней – еще семь месяцев его маленькое сердечко, вместившее в себя весь мир, отдавало ему покой и тепло.
Он прожил семь лет, наполняя жизнь осмысленной тишиной, придавая ей мерность. Судьба подарила мне, подарила всем, знавшим его, великое счастье чуда.
Не хватило ли нашей любви – моей любви? Или сердце, державшее мир в бытии, устало от вселенской работы?
Трое суток мы боролись за его жизнь – днем и ночью. Трое суток без сна: только капельницы и слезы. Последние 17 часов надежды уже не было –только борьба за минуты, которые еще можно быть вместе. Но кровь шла изо рта – алая кровь. Отказали почки, начался отек легких. В два часа ночи я сказала ему: «Беги! Ты не должен так мучаться только потому, что я не могу с тобой расстаться. Беги же, любовь моя, душа моя, беги! Беги по мосту Радуги, - ты, без которого мир изъеден дырками небытия...»
Но он и тогда не ушел. И Бог не явил своей милости и не сжалился над нами. Он продолжал страдать и быть со мной. И тогда ночью мы поехали на такси на эвтаназию. В три часа ночи 29 мая мы умерли.
Это всё.
Был маленький – стал Великим. Так сказал мой неизвестный друг. Был маленький – стал Великим. Ты бежишь по мосту Радуги, где нет печали и боли. Пусть этот мост – будет! Только, пожалуйста, Господи, пусть существует это мост, где нас ждут любимые...
Тяпка, Тяпаня, Тяпанюшка! Не удержала... Прости...
И безмолвие имени твоего тяжелее надгробного камня....
Светлой памяти Тяпы – маленького котика великой души
29 мая не стало Тяпы. Маленький, теплый, живой кот-человечек ушел. А в мире стало одним ангелом больше.
Некрологи пишут сразу по смерти человека. Тяпина смерть обрушилась на его близких, тех, кто его любил, тяжкой болью, которую не отлить в слова. Потому некролог этот смог появиться только сейчас, через 21 день после его ухода. Прости, Тяпа... Написать о тебе – это все, что я могу еще сделать для тебя.
Его знали и любили тысячи людей. Он был героем не одной телепередачи, вдохновителем книг и диссертаций. Был символом научных событий и присутствовал лично на международной конференции по гуманизму и экуменизму в 2004 году. Его фото хранилось у Папы Римского – Иоанна Павла II. Его благословляли представители многих вер и христианских конфессий, а он присутствовал на богослужениях в храмах и слышал проповедь Любомира Гузара в храме св. Юра.
Он был, вероятно, единственным в мире котом, летавшем на дельтаплане и обожавшем плавать в открытом море: и на всевозможных плавсредствах – корабликах, лодках, на матрасе и просто так, в личном спасательном жилетике, крошечном, оранжевом, сделанном из надувного нарукавника, – плавать, получая удовольствие от того, что движения его тоненьких лапок приводят к такому изумительному результату. Он не раз обошел все Карпаты пешком и облазил весь Крым: встречал рассвет на мысе Фиолент, радовался феерическому ночному свечению древних вод Херсонеса, взбирался по кручам Разбойничьей бухты, дышал миллионолетним воздухом пещер – Мраморной, Эмине Баир Хосар, Кизил Коба. Он трижды покорял Ай-Петри и дважды – Тростян и Пысану. Он не успел подняться на Говерлу...
А как солнечно, с улыбками и добрыми пожеланиями обслуживали его в экзотических восточных ресторанах Коктебеля и Судака, в тихих уютных кафе Ужгорода и Рахова – принося отдельное блюдечко с теплым бульоном, угощая свежевзбитыми сливками или нарезая колбаску тонкими ломтиками – специально для него! Как распахивались от удивления, превращаясь в чайные блюдца, как вспыхивали восторгом его золотисто-зеленые глаза, когда он плавно раскачивался в такт движению верблюда, восседая на его широченной спине! Как робел, прикасаясь к лапе живого медведя, и чутко прислушивался к дыханию дельфина, прижимаясь к его блестящему боку! Но больше всего он любил смотреть на слонов: в зоопарке, пройдя туда, как обычно, контрабандой, он нетерпеливо проходил мимо вольеров с кошачьими (львы вообще не производили на него впечатления) и спешил к слоновнику, замирая от восхищения перед этими великанами. Удивительно: ведь он был такой совсем маленький...
Он прожил восхитительную, насыщенную впечатления и приключениями жизнь. (О, если бы она длилась дольше... Господи, если б еще хоть несколько лет, несколько месяцев, несколько дней...)
Но не в этом его особенность, его очарование и волшебство. Самое безобидное, самое беззащитное существо изо всех живших на Земле, Тяпа излучал странный и светлый покой. Все, кто соприкасался с ним, кто держал его на руках, кто спал с ним бок о бок, переживали это удивительное, невероятное умиротворение, исходящее от него, – убаюкивающее и мягкое. Словно он, этот кот-человечек, излучал мировой покой и любовь. Его принимали за маму и сладко засыпали рядом с ним котята и щенята, птенцы и козлята, мышата и человеческие младенцы – дети всех живых существ Земли (мы специально садили на него индюшат и цыплят – через несколько секунд они засыпали). А обезьяны при встрече обязательно пытались накормить его самым вкусненьким – бананом или апельсинкой.
Однажды в Ялте обезьянка-киевлянка, приехавшая на заработки с хозяином-фотографом, неожиданно для всех бросилась к нему и ... выкрала! Поглазеть на зрелище – обезьянка носилась по пляжу с непонятным пушистым существом на руках, уворачиваясь от хозяина и бережно прижимая драгоценную ношу к груди – сбежался весь пляж. Пойманная, она никак не хотела расставаться с обретенным «дитём» и все пыталась накормить его грудью.
Да, он излучал Любовь. Ту, которая творит мир. Ту, которая удерживает его в бытии. Ту, которой жив человек и без которой он умирает. Любовь, о которой писали Аврелий Августин и Олесь Бердник, Габриэль Марсель и Айрис Мёрдок. Он маленький и беззащитный, он, который без помощи не мог прожить и нескольких дней, который самостоятельно не мог ни есть, ни пить, он, который запутывался в ножках стула и тихонечко, еле слышно плакал, пока его не заметят и не вызволят «из плена», он – был Великим Котом. Или – не котом. Просто – Великим.
Так получилось, что Тяпа в действительности котом не был. Не в переносном – в прямом смысле слова. Что есть человек? Существо разумное. И – сострадающее. Потому и разумное, что – сострадающее. А не наоборот. Потому что сострадание, как, впрочем, и разум, это форма определяющего для человека действия – умения БЫТЬ ДРУГИМ. Каждое живое существо рождается, уже в теле своем, в его строении и структуре неся родовые признаки – некоторые действия, присущие его и только его роду: собака будет лаять, даже если никакая другая собака ее этому не учила, даже если слепым щенком она была взята людьми и ими воспитана, и в жизни своей еще не встречалась с другими себе подобными. И котенок, с рождения воспитанный исключительно людьми, не нуждается в примере, чтобы научиться лакать молочко из блюдца: вам нет нужды вставать на четвереньки и демонстрировать ему как это делается – жажда и строение тела сами подскажут ему способ его действий. И, наоборот, лошадь, сколько бы вы не учили ее лазать по деревьям, научиться этому не способна – нет у нее когтей, а есть копыта, которые забраться на дерево не позволяют. И только человек построен таким удивительным универсальным образом, что, от рождения лишенный массы безусловных рефлексов, присущих другим существам, чтобы выжить, нуждается в обучении хоть какому-нибудь способу действий. От того, кто и какому способу действий его научит (другой человек, обезьяна или собака, или волк, или кот и пр.), зависит не только то, КАКИМ человеком он будет, но и БУДЕТ ли он человеком вообще. Сможет ли говорить по-человечьи или только лаять, будет ли ходить по земле на ногах или же бегать на четырех, а то и прыгать с ветки на ветку. И разуму он тоже научается – если есть от кого. А не от кого – так и не научится. Только человек, таким образом, существо, родовая сущность которого состоит в отсутствии всякой сущности.
Ее, эту родовую сущность (т.е. способ действий и жизни) каждому человеку после рождения еще предстоит обрести. Процесс обретения сущности (обучения способу действий: способу хождения, поглощения пищи и утоления жажды, способу согревания себя в холод и способу общения с другими и пр., пр., пр.) называется воспитанием и социализацией. Человек построен так, что вполне может есть как и любое другое животное – обгрызая зубами прижатую к земле рукой (лапой!) косточку. И, если он обучен именно такому способу утоления голода, ему только эта поза и будет комфортной, зато необходимость использовать ложку и тарелку доставит очевидное неудобство и, возможно, будет невыносимой. И потому человек будет тем существом (хоть и похожим внешне на человека), чей способ действий и образ жизни станет для него его способом и образом. Человек, поэтому, единственное существо, от природы открытое миру и требующее хоть ЧЕГО-НИБУДЬ, чтобы быть. Чтобы быть собой. Человек, если хотите, НЕ ЕСТЬ САМИМ СОБОЙ. Он есть ДРУГИМ. Всегда – другим. Бытие в качество другого – вот сущность человека. И только ему она присуща ОТ ПРИРОДЫ. А не от природы?
Еще раз повторюсь: человек вынужден присваивать чужую сущность, вынужден быть другим, поскольку его род в том и заключается, чтобы не иметь ГОТОВЕНЬКОГО самого себя, данного ОТ ПРИРОДЫ. Его род лежит ВНЕ его, он – не в теле, не в структуре тела, а за его пределами – в общении с другими, в коммуникации. От того, как построена коммуникация, какова ее архитектоника (архитектура, строение, развернутое не только в пространстве, но и во времени), каковы ее характеристики, зависит и то, чем будет человек, каким он будет. Человеческая коммуникация – это род человека, особенность которого в том, что он – не воплощен, он разлит в пространстве и времени. И, именно потому, что он – не воплощен, он – не в плоти и крови, не в структуре тела, он может быть передан Другому. ЛЮБОМУ ДРУГОМУ. Сущность человека, поэтому, не только в том, чтобы быть ДРУГИМ, но и в том, чтобы ДАРИТЬ СЕБЯ ДРУГОМУ. Человеческая коммуникация – это поистине волшебная среда, превращающая существо в человека. Но – и это чрезвычайно важно! – не только от природы человеческое существо, а ЛЮБОЕ ЖИВОЕ СУЩЕСТВО.
Настолько, насколько живое существо втянуто в человеческую коммуникацию, насколько оно способно перенять способ действий и жизни Другого (в данном случае – человека), настолько оно становится этим другим, становится человеком. И обретает человеческие способности – иметь со-знание, мыслить, со-чувствовать и любить. Уметь «быть другим». И ёжик, и кошка, и птица, и змея – ВОВЛЕЧЕННЫЕ В ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ОБЩЕНИЕ, ЛЮБИМЫЕ, становятся нашими братьями не в переносном, но прямом смысле слова. Мы, их творцы, научая их своему образу жизни, любя их и заботясь о них, дарим им способность быть людьми – разумными, сочувствующими и любящими существами.
Тяпа в возрасте двух недель пережил страшную травму: у него был поврежден мозг, его древнейшая часть, отвечающая за физиологию – гипоталамус.
То была дикая ночь. В самую глухомань, в четвертом часу раздался резкий и страшный своей неожиданностью телефонный звонок. Из теплой постели я рванула к телефону – спросонья, в темени кромешной. Звонила незнакомая мне бабулька. Она не смогла объяснить, откуда у нее мой номер. Как не смогла объяснить, почему в это глухое время она звонит ко мне. Но все повторяла, что ее сын хочет ее убить и что я, именно я должна ее спасти. Но при этом отказывалась назвать свое имя и адрес. И в тот момент, когда я, охваченная холодным чувством совершаемого злодеяния, отступила от телефона, что-то странно маленькое и хрупкое хрустнуло у меня под ногой. Его головушка.
Он должен был спать у мамки своей в другом конце комнаты, он же крохой был, такие не бегают по квартире!
Он ходил и ходил кругами, механически, минута за минутой, час за часом, а из носика капала кровь. А я сидела посреди комнаты и, раскачиваясь, с тупым ужасом смотрела на существо, искалеченное, убитое мной. Уже тогда я ступила на дорогу, по которой мне идти сейчас. Нас с Тяпаней на рассвете увезли в ветлечебницу. «Не жилец», - был вердикт. «Пусть! Мы будем драться. Мы пойдем до конца», - ответила я. И мы прошли этот путь до конца. Вместе. Семь самых счастливых, самых чудесных лет моей жизни. В них уместилась вся жизнь этого магического, этого маленького беззащитного и восторженного существа.
У него были разрушены рефлексы. Он появился на свет – через чудовищную боль – с моей подачи – существом без рефлексов. Без врожденного способа поведения. Как человек. Как будущий человек. Как тот, кто должен быть Другим. И он им стал.
Маленький пушистый человечек, не умевший мяукать и мурлыкать, не умевший кушать и пить. Но умевший разговаривать. Его словечки... Их было не много, и не все я четко понимала. Но знала, что «кек» и «кеке» означают потребность в туалетике, куда я относила его, а «нАу – наИ» - грусть от того, что никто с ним не играет. А если отсутствие друзей по игре объяснялось тем, что все легли спать, и только Тяпка-полуночник бродит по комнате, это звучало уж совсем по-английски. «Найт», - говорил он жалобно констатируя факт, - «найт». «Найт», - соглашалась я. – «Спатки пора, Тортик». Он всегда пахнул бисквитным тортиком – сладеньким, свеженьким.
«АвАи», - предлагал он. «АвАи», - соглашалась я. Как оказалось, самым популярным, самым важным в языке людей словом было слово «давай» (что и звучало в его исполнении как «авАи»): «давай поиграем», «давай покушаем», «давай погуляем», «давай поспим». «АвАи» - нежное, тоненькое, мелодичное. Но все это было потом. А сначала был аутизм.
Он ходил и ходил кругами. Молчал. Не реагировал на ситуацию, не реагировал на звук и свет. Ни на что. Он жил в своем младенческом туманном мире внутренних ощущений. Ему не ведомо было чувство страха, опасности, радости. Он был глубоким аутиком. И он не рос. В восемь месяцев он умещался на ладони, оставаясь внешне маленьким двухнедельным котенком. Врачи удивлялись. Врачи говорили: «аномалия». Говорили: «карликовый кот». А у него был просто поврежден гипоталамус. И, значит, начинался гипотиреоз – нарушение в работе щитовидки, за которым – недостаток тироидов, отвечающих за обмен веществ, ухудшение памяти и постепенное нарастание полиорганной недостаточности. А на первых порах та же нехватка тироидов означала отсутствие роста.
Мы заказали ему домик – плетеный из лозы, снятый по мерке и по мерке же обширный, удобный, с окошечками. Мы поехали в отпуск вместе с ним – он же кушать сам не умел и ел только с ложечки, а пил из резиновой колбочки, смешно сворачивая язычок в желобок, по которому в рот стекали капли молока. Он не выжил бы в природе – как человек. Но природа – горы и небо, солнце и ветер – совершили невозможное. Природная природа и природа человеческая – вместе.
Он поехал с нами в гамачке, заботливо сшитым его «папой» - человеком, в ту страшную ночь отвезшим нас в больницу и тем спасшим жизнь. Он слушал песню горного ручья, для него пели птицы на рассвете, он смотрел на невиданных чудовищ – коров и коней и ...начинал внимать. Он начинал ВИДЕТЬ и СЛЫШАТЬ их – Других, незнакомых. Чем больше его окружало новых звуков, запахов, форм, чем больше он получал впечатлений, тем быстрее отступал аутизм. И Тяпка начал расти. К окончанию отпуска он уже был котиком, пусть очень маленьким, но уже не котенком. Вернувшись, мы обнаружили, что заказанный нами уютный домик уже мал для него. И это было радостью. Не последней радостью, подаренной им.
Впечатления были лучшим его лекарством. Засиживаясь дома в холодные зимние дни, он скучнел и съеживался. И замолкал. А по приезде из очередного путешествия долго лопотал, делясь с друзьями увиденным и унюханным. «АИ–нАу-наИ! Кех-кех-Аи-аИ»... Друзья не очень вслушивались и еще меньше понимали, но уважали, облизывали, дружески обнимали хвостами и предлагали поиграть. И, прижавшись бочком, блаженно затихали, обласканные глубоким покоем и любовью, струящимися от этого волшебного, невероятного существа.
Он дарил покой и любовь. Он наполнял смыслом любое занятие – глубоким жизненным смыслом. Он придавал завершенность миру, в котором без него – пустота и печаль, и дырки в пространстве, свистяще высасывающие бытие.
Он жил невозможно – вопреки прогнозам врачей, вопреки чудовищным анализам, вопреки всему. Уже в октябре прошлого года ему давали неделю жизни. На глазах росла опухоль, а наркоз – противопоказан. Когда он лежал в операционной, когда отказали легкие и полсуток он был подключен к аппарату искусственного дыхания, люди во всех концах света молились за него и посылали ему свою любовь и тепло. Из Донецка и Львова, из России и из Америки, из студеной Сибири и раскаленной Африки шли СМС-ки: «Тяпка, держись! Маленький, выживи, мы с тобой!». И он держался. И не семь дней – еще семь месяцев его маленькое сердечко, вместившее в себя весь мир, отдавало ему покой и тепло.
Он прожил семь лет, наполняя жизнь осмысленной тишиной, придавая ей мерность. Судьба подарила мне, подарила всем, знавшим его, великое счастье чуда.
Не хватило ли нашей любви – моей любви? Или сердце, державшее мир в бытии, устало от вселенской работы?
Трое суток мы боролись за его жизнь – днем и ночью. Трое суток без сна: только капельницы и слезы. Последние 17 часов надежды уже не было –только борьба за минуты, которые еще можно быть вместе. Но кровь шла изо рта – алая кровь. Отказали почки, начался отек легких. В два часа ночи я сказала ему: «Беги! Ты не должен так мучаться только потому, что я не могу с тобой расстаться. Беги же, любовь моя, душа моя, беги! Беги по мосту Радуги, - ты, без которого мир изъеден дырками небытия...»
Но он и тогда не ушел. И Бог не явил своей милости и не сжалился над нами. Он продолжал страдать и быть со мной. И тогда ночью мы поехали на такси на эвтаназию. В три часа ночи 29 мая мы умерли.
Это всё.
Был маленький – стал Великим. Так сказал мой неизвестный друг. Был маленький – стал Великим. Ты бежишь по мосту Радуги, где нет печали и боли. Пусть этот мост – будет! Только, пожалуйста, Господи, пусть существует это мост, где нас ждут любимые...
Тяпка, Тяпаня, Тяпанюшка! Не удержала... Прости...
И безмолвие имени твоего тяжелее надгробного камня....
Комментарии:
06:11 15-02-2009
.........вот горе...
09:04 15-02-2009
охх...
14:55 16-02-2009
Вот так отож... меня тоже в куски порвало...
14:40 03-03-2009
Yoda извини я маленько не в тему буду. мне сказали, что ты можешь помочь... у меня есть котик, он бегает, прыгает щас, играет как всегда, по окну за птичками гоняет, нос мокрый. но не ест второй день. как правило куру, мысо, печень - жрет вместе с руками по локть откусывет. супчики ест - всегда ему варю всякие супчики с мясом и овощами, ваще он неприхотливый - есть все что движется 
а тут вторые сутки не ест. утром меня поднял, видимо совсем голодный был, полизал немного сметанки. а суп нетронутый. сделала ему печень - не ест. съел два маленьких куска курочки и вся еда за два дня... это вапще нормально?
зы: вода есть, много.
а тут вторые сутки не ест. утром меня поднял, видимо совсем голодный был, полизал немного сметанки. а суп нетронутый. сделала ему печень - не ест. съел два маленьких куска курочки и вся еда за два дня... это вапще нормально? зы: вода есть, много.
20:42 03-03-2009
Это не нормально. Такое возможно при смене зубов, гельминтозах, вирусных инфекциях (в начальной стадии).
Померять температуру. Осмотреть ротовую полость на предмет язв или сненяющихся зубов.
Померять температуру. Осмотреть ротовую полость на предмет язв или сненяющихся зубов.
23:53 03-03-2009
Yoda спасибо! а как мерять темпратуру и как главное понять - повышена она или понижена?..
а смега зубов - ему около года - такое что возможно??? он же не маленький котенок... хотя знаешь, он не кусается - щас его бесила, пару дней назад бы давно покусал бы, а тут - не кусает... но бесится)))) прыгает.
а как мерять темпратуру и как главное понять - повышена она или понижена?..а смега зубов - ему около года - такое что возможно??? он же не маленький котенок... хотя знаешь, он не кусается - щас его бесила, пару дней назад бы давно покусал бы, а тут - не кусает... но бесится)))) прыгает.
11:59 04-03-2009
температура измеряется в прямой кишке. Норма для котов 38,0-39,0
00:16 05-03-2009
Yoda слушай, он здоров!! ураааааааааа!! спасибо тебе!!!
стал есть и прыгает и бегает и кусается!!!)))))
стал есть и прыгает и бегает и кусается!!!)))))