"У меня был друг по именни Билли Свэн. Он научил меня пить, курить и играть на гитаре в миноре..."

"Я... я хотел рассказать вам о плохих днях. У меня было несколько плохих дней и я хранил их в таком маленьком коробочке... и однажды в сердцах выбросил за окошко. Я уж не знаю, что было посажено там, у нас на газоне... по-моему, кто-то хотел вырастить кофейное дерево... но тут пошел страшный дождь, и вместо дерева взошли плохие дни... которые превратились потом в плохие недели... плохие недели превратились в плохие месяцы, и... в конце концов всё это дело превратилось в один большой плохой год. Так вот. Послушайте меня! Не храните плохие дни. Сжигайте их, разрывайте на части!.. Не знаю, давите их как клопов! Давайте вы будете давить мои плохие дни, а я ваши?.."

"Это было на Рождество. Наш городок занесло снегом, я возвращался с работы домой и как раз проходил мимо ломбарда на площади. В витрине было выставлено... пианино. Слева от него, как счас помню - изогнутый саксофон, рядом - старые ножницы для кастрации быков, какие-то окислившиеся зубные протезы и прочий хлам... Помню, подумал еще тогда: все-таки, как у нас люди живут... Но в тоже мгновение я понял, что должен положить руки на клавиши этого черно-белого создания... Это ведь было на Рождество. Я бежал сломя голову всю дорогу домой, схватил мамино пальто и закричал: "Мама! Я... просто должен положить руки на эту штуку... и тогда я смогу ездить по Иззиш-стрит в левом ряду!.." Моя мама - господи ее благослови! - бежала до самого ломбарда. Было полнолуние... и будь я проклят, если совру!... нет, пусть меня подвесят за хвост, как кота, и вороны склюют всё, если я совру!.. ну, кроме шляпы, конечно... Моя мать разнесла кирпичем витрину и добыла для меня пианино. Что тут добавить? Остальное принадлежит истории. И даже то, что я так толком и не выучился на нем играть..."

"Хм... Музыке и пению я научился у двух своих дядьёв. Один из них, дядя Роберт, играл в церкви на органе. О, он был горячим экспериментатором... за что его, собственно, и уволили. Прихожане стали жаловаться, что псалмы всё больше напоминают какие-то латиноамериканские гимны, становятся всё громче, так что со стен храма сыпалась штукатурка... Ну, чуть позже и церковь закрыли... и тогда дядя перетащил орган в свою комнату, просверлив в крыше дыры для органных труб. Кроме того, у него был такой рояль, который по какой-то оплошности забыли раз под дождём... и белые клавиши у него не работали. Но я всё-таки как-то выучился... навострился... играть на нём, используя только чёрные..."

"...у меня был один знакомый мальчик, который жил с родителями в Берлине... и в возрасте примерно двенадцати или тринадцати лет как-то так невзначай увлекся троцкизмом... и... примерно в это же самое время завел себе такую маленькую, карликовую собачку и нарёк её Джизус. Прогуливаясь с ним по улице... прохожие... оборачивались от удивления, когда он окликал её: "Джииизус!.. Джииизус!" А прискорбнее всего было то, что он приучил её кидаться на людей на команду "Ал-лиилуууя!"... извращенство, я считаю. С тех пор прошло уже порядком лет... мы тут недавно виделись с ним... Как выяснилось, он поступил в институт, окончил его, получил хорошую работу, и, поверьте, у него все хорошо!.. А вот собачку... пришлось усыпить..."

(с) Billy's Band, "Игры в тома Уэйтса".

Это такие... прологи перед песнями... и, боги, как он их читает... верней - рассказывает. Сами песни тоже прекрасны, но эти истории меня порой завораживают...