07:37 18-06-2009 Матчасть к мюзиклу. Читайте, оно потрясающе!
Взято отсюда -
http://www.wirade.ru/babylon/babylon_japan_stories.html
Антрекот.
Япония времён смуты
Япония, 1864. До гражданской войны еще несколько лет, но на улицах уже режутся вовсю. К заместителю военно-морского министра Бакуфу (военного правительства Токугава) приходит непрезентабельного вида молодой человек с письмом от князя Мацудайра (родовое имя Токугава, сохранившееся за одной из младших ветвей семьи). В письме князь просит рассказать молодому человеку о делах министерства. Зам министра, в общем, делать нечего - только всяких вьюношев просвещать. Но, с другой стороны, а вдруг что-то выйдет? И он начинает объяснять молодому человеку, как обстоят дела. А дела можно характеризовать кратким словом "катастрофа". Ничего нет, денег нет, ничего не делается, верфи в чудовищном состоянии, работать никто не хочет, учиться никто не хочет, людей, владеющих иностранными языками, нет - и вообще, такое впечатление, что вся страна сверху донизу категорически желает оставаться в своем нынешнем беззащитном состоянии.
Рассказывает он, и как-то ему неловко, странно ему. Кажется ему, что он этого внимательного молодого человека где-то видел - причем при обстоятельствах, не имеющих отношения к флоту или князю Мацудайра. И тут он прерывает свои жалобы пленного турка и говорит:
- Постойте. Вы - Сакамото Рема из Тоса, глава фехтовальной школы Шиба. Вы - бунтовщик и убийца. Вы же убить меня пришли - что ж вы мне уже второй час голову морочите?
Молодой человек бьется лбом об пол и начинает объяснять, что он действительно Сакамото Рема из Тоса и действительно некоторым образом бунтовщик, хотя это как посмотреть, но у него и в мыслях не было убивать высокопочтенного господина Кацу, к которому он не испытывает ничего, кроме уважения.
- Меня князь Мацудайра попросил зайти и посмотреть, нельзя ли что-нибудь сделать. И я уже вижу, что можно. Рабочих на верфи мы вам найдем, и кадетов в мореходное училище - сколько хотите. И переводчиков с варварских языков. А вот денег у нас и у самих нет, но у меня есть одна идея, если она пойдет, будут и деньги...
Идея называлась торговый картель Кайентай (сейчас Мицубиси), и пошла она хорошо - так что года через два мятежники начали снабжать военно-морскую программу еще и деньгами. Так и продолжалось это сотрудничество при полном одобрении коллег Сакамото Ремы и начальства Кацу Кайсу - потому что, кто бы не победил в гражданской войне, флот потребуется всем.
Информация к размышлению: Сакамото Рема.
Сакамото Рема (личное имя переводится на русский милой контаминацией "драконь" - матери перед родами приснился дракон с лошадиной головой) - это такая себе химера, готовый персонаж приключенческого романа. Мастер клинка, отказавшийся от меча в пользу "смит-вессона", абсолютный бессребреник, создавший первую в Японии торгово-промышленно-финансовую корпорацию, политик, страстно ненавидевший сегунат и мечтавший похоронить его без крови, человек считавший, что самый простой способ победить варваров - это научиться делать все то, что делают они - только лучше. Сторонник равенства а ля Арал Воркосиган - "объявить всех самураями и забыть об этом вопросе". Это именно он уговорил Сайго и Кидо Коина (поклонники аниме знают Кидо под одним из его промежуточных имен - Кацура Когоро) забыть старую вражду и объединить силы Чошу и Сацума (каковое объединение, собственно, и похоронило сегунат). За ним не стояло никакой силы - но все очень быстро привыкли, что Рема все время говорит какие-то совершенно дикие вещи - и всегда оказывается прав. В 1867 он настоял на переговорах с сегунатом. Если бы его "девять пунктов" были приняты, может быть, обошлось бы и без войны. Неизвестно, как бы оно обернулось, но тут Рему убили. Убийство это приписывали Шинсенгуми, а точнее лично Сайто Хаджиме. Руководство Шинсена, вопреки своему обыкновению, категорически заявило, что не имеет к этой истории никакого отношения - но им не очень поверили - кому ж еще-то? И уже хорошо после войны выяснилось, что это действительно не они - местное самурайское ополчение случайно узнало, где Рема ночует, и решило огрести немножко славы. Но когда оставшиеся в живых прибежали к начальству докладывать, начальство приказало им заткнуться и сидеть тихо, потому что свои же не простят.
Информация к размышлению: Кидо Коин
Кидо Коин (Кацура Когоро) - историческое лицо, тоже глава фехтовальной школы (их вообще в этом конфликте на обеих сторонах было как во Французской революции адвокатов), старший самурай хана Чошу и какое-то время высокопоставленный чиновник в представительстве хана в Киото, "человек с замороженной кровью", escape artist - не знаю, как адекватно перевести это хорошее английское выражение на русский - в общем, все попытки его арестовать кончались такими красочными конфузами, что один региональный чиновник даже доложил по начальству, что он не нанимался воевать с нечистью. Вестернизатор. За несколько лет переиграл, пересидел, просто убил всех, кто стоял между ним и властью в движении и возглавил Ishin-shishi ("людей благородной цели") хана - и вел себя в этом качестве замечательно. Единственный человек, который мог составить ему серьезную конкуренцию - Такацуги Синсяку - безоговорочно его поддерживал. В общем, выражаясь словами Латыниной "человек, который способен на все, когда речь идет не о личной выгоде". В какой-то момент перестал носить оружие, что в ситуации гражданской войны выглядело очень странно. Причины неизвестны.
Пережил войну, был одним из руководителей страны и умер в 1877 от мозговой лихорадки на несколько месяцев пережив своего коллегу и соперника Сайго Такамори.
Информация к размышлению: Кондо Исами
1867. Уже практически война. В Киото, в большой гостинице на окраине города собираются представители нескольких групп "людей благородной цели", чтобы заслушать проект петиции о конституции. Чтение уже началось, как вдруг в комнату влетает один из часовых и сообщает, что в гостиницу только что вошел Кондо Исами, командир Шинсенгуми - подразделения, поддерживавшего порядок в Киото от имени сегуната.
Поскольку предыдущий визит этого господина в гостиницу, набитую Ишин Шиши, (знаменитый инцидент в Икеда-я) кончился для "людей благородной цели" крайне плачевно, присутствующие начинают нервно оглядываться и оценивать помещение на предмет обороны. Тут на сцене появляется слуга, который начинает объяснять, что господин Кондо один, что он часто приходит ужинать, и что он вот сейчас идет на "чистую" половину (то есть туда, где они все собрались) и что хозяин - естественно - не может его остановить. А через минуту появляется и сам Кондо. И действительно один. И видит человек тридцать из верхушки розыскного списка. Вопрос: что было дальше?
Ответ: это Япония. Обе стороны вежливо поздоровались, Кондо предложили сесть - и чтение проекта пошло дальше. Под конец довольно бурного обсуждения, представитель от Тоса спросил у Кондо, что тот думает о проекте. Тот покачал головой и ответил, что согласно существующим законам страны, это прямая измена - но этот вопрос не входит в его, Кондо, компетенцию. Его долг - поддерживать порядок в старой столице, а данный проект и обсуждавшиеся меры по его осуществлению опасности для жителей Киото не представляют. Поэтому все присутствующие могут свободно передвигаться по городу до тех пор, пока не нарушат общественный порядок. Затем он поблагодарил собравшихся за исключительно интересный вечер и откланялся. И уже от перегородки сказал "Если вы не уравняете в правах ши-но-ко-шо (четыре основных сословия - самураи, крестьяне, ремесленники, торговцы), то грош цена вашей конституции, и не стоит она ни одной человеческой жизни." И вышел.
Господа мятежники были до глубины души потрясены таким возмутительным радикализмом.
Информация к размышлению: Ишин-Шиши
Япония, как известно, чуть ли не 300 лет была страной закрытой. Указ сегуна Иэмицу гласил: "Отныне никому, покуда солнце светит над миром, не позволяется приплыть в Японию, даже в качестве послов, и этот запрет никогда не должен быть отменен под страхом смертной казни." Но на американцев этот указ впечатления не произвел и в 1854 году командор Перри (знаменитый инцидент с "черными кораблями" (2)) силой вынудил японцев подписать договор, по которому иностранные суда могли заходить в японские порты и вести торговлю.
Для страны это был конец света. Для умных людей - конец света вдвойне - многие в Японии знали про "опиумные войны" в Китае и полагали, что торговым договором дело не ограничится. Вот так и возник лозунг "Сонно Джой" - "да здравствует император - долой варваров!"
Дело в том, что власть сегуна вполне официально проистекала от императорской, и в 19 веке все более популярным становилось мнение, что сегун - это инструмент императора, и власть его легитимна только пока решает поставленные императором задачи - в частности, обеспечивает безопасность страны. Эта позиция (школа Мито), вполне невинная в годы мира, стала опасной после открытия страны - если режим бакуфу не смог или не захотел защитить Японию от варваров, значит он потерял право на власть. Отныне император должен править сам. (Забавно, что светом в окошке для проимперской партии был один из членов дома Токугава - Хитоцубаши Кейки. Человек половину сознательной жизни просидел под домашним арестом за ярко выраженные проимперские настроения, потом оказался крайним в цепочке наследования, стал сегуном - и весьма активно в этом качестве боролся с Ишин Шиши. Видимо положение обязывало.
Поначалу "рыцари благородной цели" были сугубыми изоляционистами и призывали к восстановлению статуса кво - только с императором во главе. Чиновники бакуфу, в общем, хотели того же (без императора) - только понимали, что не получится.
А с противоположной тенденцией вышло так. Жил-был в Чошу самурай Ёшида Шоин (или Ёшида Торадзиро). Был он ученым и поэтом, пользовался уважением и покровительством главы клана. Много путешествовал (по Японии, естественно, что, кстати, тоже было редкостью - самураи не могли самовольно покидать пределы хана), еще больше читал. Был себе такой тихий традиционалист. И вот, вскоре после подписания договора, 24-летний самурай явился к Перри и по-голландски (несчастный коммодор чуть дар речи не потерял) попросил взять его с собой в Штаты. Перри, естественно, отказал. Попытка покинуть страну по японским законам была преступлением, каравшимся смертью. Поэтому, получив отказ, Ёшида Шоин немедленно сдался властям. (1) Его посадили до выяснения, а он - скучно же сидеть - открыл в тюрьме школу для других заключенных. Через несколько месяцев его выпустили - было решено списать его действия на "обстановку временного безумия" - а вот преподавать ему понравилось, так что выйдя на свободу, он завел в родном городе Хаги "вольную академию под соснами", куда принимал учеников любого возраста и звания. И как-то так вышло, что оказалось у него в учениках что-то 50 человек 18-25 лет - и все как на подбор патриоты. Идеи "Шока Сандзюку" были просты. Япония - маленькая страна. "Варвары", уступая японцам в культуре, многократно превосходят их в техническом отношении. И потом, их много больше. Выводы - чтобы не разделить участь Китая, Япония должна как можно скорее позаимствовать у варваров всю техническую сторону - и желательно превзойти их. Сделать это силами одних самураев не получится - их слишком мало. Значит, надо привлекать талантливых людей из всех сословий - то есть похоронить кастовую систему.
Поскольку бакуфу на это никогда не пойдет, режим должен быть изменен на прямое императорское правление - желательно мирным путем, но можно и не мирным.
Компания потихоньку организовывалась, училась обращаться с огнестрельным оружием, вела пропаганду среди крестьян и ремесленников (это для тогдашней Японии была настолько дикая идея, что инспектора сегуната несколько лет этого просто не замечали - хотя пропаганда велась практически в открытую), посылала эмиссаров в другие кланы - и даже выпускала собственную газету под забавным названием "Летучие уши, большие глаза".
И тут грянул гром. В 1858 под давлением извне - и вопреки воле императора - бакуфу подписало декрет, выводивший иностранцев из-под действия японских законов. Японию залихорадило. Министр Ии Наоцуке, фактический правитель страны, решил, что с огнем борются огнем - и начал волну репрессий. В столицах инакомыслящих казнили без суда. До провинции чистка рядов еще не докатилась, но было ясно, что это - вопрос времени. Ёшида Шоин призвал к восстанию, компания его учеников попыталась убить Ии Наоцуке, но их подвела полная неопытность в такого рода делах. Ёшида Шоин был арестован, доставлен в столицу и 21 ноября 1859 года казнен. Ему было 29.
Историки считают 59 год, годом начала смуты. Большая часть учеников Ёшиды приняла участие в революции - Ито Хирубуми - первый премьер-министр и создатель конституции. Ямагата Аритомо - создатель современной армии, и конечно, Кидо Коин и Такацуги Синсяку - люди, которые в паре с Сайго Такамори и Окубо Тошимиси из Сацума выиграли гражданскую войну.
Инцидент в Терада-я
22 января 1866 года провинции Сацума и Чошу (или Тесю) заключили тайный союз против сегуната. А 23 автор этого союза Сакамото Рема с коллегой-заговорщиком Миеши Шинзо свалился отпраздновать успех в свою любимую харчевню Терада-я. И был крайне - и неприятно - удивлен, застав там целую свору единомышленников, уже занятых тем же. Рема с приятелем поднялись наверх, остальные продолжали гулять внизу, а служанка Орьо, из-за которой Рема и любил это место, отправилась в баню отмокать и приводить себя в порядок. И поскольку баня находилась на другой стороне здания, она как раз первой услышала, что к харчевне приближаются солдаты. Вылетела из чана с горячей водой и кинулась вверх по лестнице, предупредить. Надо сказать, что само это действие подарило людям наверху не меньше минуты, потому что увидев через окно на освещенной лестнице совершенно голую очень красивую девицу, господа из местной милиции встали как вкопанные. Очнулись, выломали дверь, и человек 20 кинулось вверх по той самой лестнице.
И легли они там в полном составе - потому что Рема к тому времени научился довольно быстро перезаряжать свой контрабандный Смит-Вессон, а его спутник был достаточно хорошим фехтовальщиком, чтобы его на это время прикрыть. К тому времени, внизу уже затихло. Миеши Шинзо хотел спуститься вниз, поискать еще противников, но Рема сказал, что у него осталось всего четыре патрона, и надо уходить. Они выломали перегородку, спрыгнули с третьего этажа на склон и ушли. И только на полдороги к представительству Сацума в Киото (все провинции были обязаны иметь представительства в старой и новой столицах) выяснилось, что Рема довольно основательно ранен.
У ранения были забавные последствия - полагая, что он может умереть, Рема откупил Орьо у хозяйки гостиницы и немедленно на ней женился, а Сайго Такамори, опасаясь того же, настоял, чтобы Рема с женой поехали в Сацума, к горячим источникам в горах Киришима. Сера помогла - и эта поездка считается первым медовым месяцем в истории Японии.
История эта пошла сильно на пользу Терада-я - туристам до сих пор показывают "сливовую комнату" с царапинами от пуль и зарубками от мечей на стенах. Как сказал праправнук хозяйки "Взяв на работу Орьо, прапрабабушка обеспечила будущее семьи".
Инцидент в Икеда-я
Жаркое лето 1864. Ситуация нервная - изоляционисты заявили о своем присутствии, но правительство реагировало слишком быстро и решительно, придворные, открыто поддержавшие "Сонно Джой" были по требованию бакуфу изгнаны из императорского дворца, первые попытки вооруженных выступлений закончились неудачей, население колебалось - в общем страна застыла в состоянии неустойчивого равновесия, а по большим городам шла резня. Как на Средиземном море во вторую мировую, когда день принадлежит Ю-88, а ночь - эсминцам КВМФ, днем полиция бакуфу арестовывала и убивала недовольных, а ночью хитокири (человекоубийцы) из числа Ишин Шиши охотились за правительственными чиновниками. Но сила все еще была за правительством и руководство изоляционистов из провинции Чошу понимало, что долго так продолжаться не может. Нужно было как-то переломить ситуацию.
И один из лидеров мятежников, Миябе Тейзо из Хиго предложил следующий план: дождаться ветреного жаркого дня, поджечь старую столицу и убить Мацудайру Катамори и Нагавонумию Тацухико, ответственных за город. Пока все верные бакуфу силы будут заняты пожаром, захватить императорский дворец, вывезти императора в укрепленный монастырь на горе Хиэй и заставить его подписать документ, лишающий бакуфу власти и назначающий главу хана Чошу протектором Киото. "Новые времена требуют сильных средств".
Руководство Ишин Шиши в Киото поддержало Миябе. За одним исключением - на уже поминавшегося здесь Кидо Коина идея поджечь летним днем миллионный город, построенный в основном из дерева и бумаги, не произвела особого впечатления. Ему даже показалось, что завершись этот план полным успехом (в чем он сомневался), Ишин Шиши, "людям благородной цели" пришлось бы менять самоназвание. Потому что прежнее им уже не годилось бы. "Нельзя уничтожать страну ради спасения страны." И он высказал это свое частное мнение настолько внятно, что неизвестно что бы там произошло, не приди Кидо по своему обыкновению без оружия. В общем, вылетел он из гостиницы Икеда (Икеда-я), где и проходило совещание, как летучая мышь из печной трубы, решив, что зайдет вечером и еще раз попробует их уговорить. Но не зашел. Проспал. (Не по своей вине, впрочем. С совещания он зашел к своему агенту/любовнице/будущей жене гейше Икумацу и рассказал ей про затею Миябе. Икумацу же решила, что предполагаемый вечерний разговор добром не кончится (и ведь как в воду глядела) - и подлила ему снотворного в чай.) А весь остальной штаб остался в гостинице планировать операцию.
А в это время на другом конце Киото, в Мибу, другая компания планировала встречный заплыв. Созданное для наведения порядка в Киото самурайское Новое Ополчение (Шинсенгуми) начало свою рабочую деятельность не с парадов, а патрулирования улиц и создания сети информаторов. А Миябе Тензо был человеком решительным, но уж очень плохим конспиратором. К тому моменту, как он огласил в штабе свои решительные меры, о том, что он находится в городе, знали уже как неделю.
Самого Миябе все время перевозили и перепрятывали, а вот за одного из его слуг хвост зацепился прочно и проследил до места ночевки - магазинчика "Масуя", хозяином которого был некий Киемон. Поскольку след Миябе был в очередной раз потерян, руководство Шинсена решило потрясти магазинчик - авось чего выпадет. И к большому своему удивлению обнаружило там довольно большой склад боеприпасов и всякой горючей радости - и недожженный фрагмент письма Миябе, где излагался его генеральный план. Да и прихваченный в магазине Киемон при ближайшем рассмотрении оказался числящимся в розыскных листах самураем из Чошу Котакой Шунтаро.
Засим имела место, если верить свидетелям, совершенно готическая сцена допроса. Поскольку оные свидетели сильно противоречат друг другу и явно занимаются нагромождением ужасов, подробности мы опустим. Достаточно точно известно одно. Арестованный восемь часов молчал - а потом все же заговорил.
От того, что он заговорил, настроение у шинсеновцев, впрочем, не улучшилось. Люди с горючим материалом, уже рассеянные по точкам. Склады вроде "Масуя" в каждом квартале города, штаб, который может находиться в любом из пяти указанных Котакой мест - а может не находиться ни в одном из них. И сотни тысяч жертв в перспективе. В общем, погоревали они, разделили тогда еще сравнительно небольшой отряд на две группы и резерв и отправились с ночным визитом по двум наиболее интересным адресам. Икеда-я стояла в списке первой.
А дальше была сцена, известная любому японскому ребенку примерно так же, как нам эпизод с матросом Железняком и караулом - Исами Кондо, командир Шинсена, отодвигающий перегородку в комнату, где сидит киотский штаб "людей благородной цели", со словами "Я очень надеюсь, что вы окажете сопротивление".
Оказали. В первый момент, показалось, что имеет место ситуация с карасем, поймавшим щуку - Ишин Шиши в гостинице оказалось несколько больше, чем рассчитывал Кондо. Поскольку Икеда-я была гостиницей отнюдь не первого сорта, то по ходу имели место ситуации сугубо комического свойства - мечи застревали в стенах, люди валились с неосвещенных лестниц, Кондо в запале перерубил несущую балку и в верхней комнате просто поплыл потолок... На шум и грохот примчалась вторая ударная группа, вытянувшая пустой номер, счет сначала сравнялся, а потом резко изменился в пользу Шинсена.
Из присутствовавших Шиши 8 погибли на месте, 4 были тяжело ранены и умерли в ближайшие несколько дней, 20 было арестовано, двоим удалось уйти. Миябе покончил с собой.
Последствий у этого случая было два:
а) Шинсен из маленького полицейского отряда с достаточно дурной славой (оставшейся от прежнего руководства) за ночь превратился в свет в окошке города Киото и перестал испытывать нужду в деньгах, рекрутах и добровольных помощниках. (Последующие события репутацию эту закрепили и окончательно определили ту непропорциональную роль, которую это сравнительно небольшое формирование сыграло в истории Смуты и гражданской войны.)
б) Благодаря инциденту в Икеда-я и последовавшему за ним Делу о Дворцовых Воротах (далi буде), Кидо Коин остался единственным в киотском руководстве, кто был во-первых, жив, а во-вторых, не имел на руках крови жителей города - и наконец нашел управу на своих радикалов. Дальше "люди благородной цели" будут действовать вменяемо, расчетливо и - насколько это вообще возможно - без эксцессов.
Дело о дворцовых воротах
"А война состоит из большого взаимного неумения"
В. Шкловский
Инцидент в Икеда-я вызвал волну. Войска провинции Чошу, отброшенные от Киото за год до того и стоявшие в провинциях Суо и Нагато, снова двинулись на столицу и перекрыли три главные дороги, оставив свободным только тракт, ведущий к горе Хиэй. В городе и во дворце началась паника, придворные носились как куры с отрубленными головами, Хранитель Священного Города Хитоцубаши ішинобу (он же Токугава) срочно вызвал в Киото войска провинций Айзу и Сацума. Расчет был точный - провинция Айзу уже лет триста как твердо держала руку Токугава, а дайме Сацума находился в родовой вражде с домом Мори, дайме Чошу, так что в данном конкретном случае на него можно было положиться.
На какое-то время все опять застыло в равновесии - в лагере мятежников шла свара относительно порядка действий, а Хитоцубаши Ёшинобу, во-первых, сам был императорский лоялист и совершенно не хотел палить в единомышленников, а во-вторых, считал, что в виду катастрофического международного положения, последнее, что страна может себе позволить - это гражданская война. Он надеялся, что мятежники, увидев, что город им дешево не взять, подумают-подумают, да и отойдут, как и вышло за год до того.
Тут он ошибся. Командование Чошу было домом разделенным, но радикалы - Маки Идзуми и Кусака Гэнсуй - и в этот раз добились своего - и 20 августа 1864 мятежники двинулись в атаку на город. К пяти утра передовые отряды достигли императорского дворца.
К Хитоцубаши примчался гонец, сообщивший, что во дворце истерика и что обсуждается вопрос, не следует ли вывезти императора по северному тракту в монастырь на гору Хиэй. (Если помните, именно туда его хотел утащить покойный Миябе.) Хитоцубаши передал командование войсками генералу сацумского контингента Сайго Такамори и кинулся во дворец.
О том, какой кабак царил на обеих сторонах, можно судить по одному факту. Уже у дворца Хитоцубаши заметил отряд копьеносцев-ашигару в белых повязках, занимающий позицию на перекрестке, и спокойно проехал мимо, приняв их за боевое охранение хана Айзу, охранявшего дворец. Ашигару же, принадлежавшие к хану Чошу, приняли всадника за придворного аристократа и, поскольку ехал в сторону дворца, а не от него, столь же спокойно его пропустили.
Приехал он вовремя - в шесть утра, при поддержке артиллерии, мятежники начали штурм ворот. В двух местах им удалось прорваться на собственно территорию дворца - каких-то запаниковавших самураев клана Фукуока Хитоцубаши у парадного подъезда чуть ли не руками ловил... Но тут втянувшаяся на территорию группа попала под перекрестный ружейный огонь - войска Чошу, так же не имевшие боевого опыта, наступали столь же бездарно, как люди бакуфу оборонялись, между отрядами образовалась щель - а в эту самую щель тихонечко забрались два подразделения Шинсена. Так что бой вскоре откатился обратно к воротам и застрял - на какое-то время, пока Шинсен не перегруппировался, не сместился - и опять не вышел в тыл к мятежникам. И тут выяснилось, что маневрировали они зря, потому что с другой стороны в этот самый тыл уже вываливался Сайго Такамори, успевший разделаться с основными силами противника.
Разгром был полный. Маки Идзуми и Кусака Гэнсуй отступали почти до Осаки, ненадолго оторвались от противника и, воспользовавшись передышкой, остановились, отдохнули, поужинали - и покончили с собой вместе с 16 соратниками.
А город полыхал еще двое суток. Сгорело больше 28 тысяч домов. Шинсен при тушении пожара потерял больше людей, чем в самом столкновении. Потушить огонь удалось только силами вернувшейся армии.
После этого случая, император решил, что с него хватит доброхотов - Чошу было объявлено "врагом императорского двора", а сегунат получил одобрение на организацию экспедиции против мятежного хана.
А в самом движении Ишин Шиши народ надолго потерял привычку спорить с Кидо Коином, потому что прецеденты были уж больно убедительные.
Шинсен или злостное умножение сущностей
Когда командор Перри использовал свою артиллерию в качестве устричного ножа, в Японии, как уже было сказано, это восприняли как конец света - без всяких преувеличений. _Иностранцы_, хозяйничающие на японской земле? Диктующие правительству условия? Да лучше всем островом под воду провалиться. И огромное число людей - особенно в так называемых "недружественных" провинциях (то есть ханах, некогда враждебных дому Токугава) решило, что если так - значит мир перевернулся вверх тормашками и все можно. Самураи - особенно молодые - бросали свои ханы (дело совершенно неслыханное) и направлялись в старую или новую столицы, в надежде как-то повлиять на положение вещей.
А представление о том, в какую сторону надо влиять, у них было простое. Большинство из них на полном серьезе полагало землю Японии священной в прямом смысле слова, а политику изоляции, проводимую Токугава - совершенно правильной. Бакуфу, допустив варваров в страну, совершало с их точки зрения неслыханное предательство. А уж те, кто _ратовал_ за открытие страны, были предателями в квадрате и подлежали немедленному истреблению. Такому же истреблению подлежали и сами иностранцы, самим присутствием оскверняющие землю Японии. Градус ксенофобии был чудовищный. Уже помянутый Хитоцубаши ішинобу считался в определенных кругах опасным вестернизатором уже потому что любил свинину и при езде верхом пользовался европейским седлом. (Интересно, что бы сказали господа изоляционисты, если бы узнали, что из всех средств передвижения ішинобу предпочитает велосипед? Бедняга получил возможность ездить на нем открыто, только после того как отрекся от титула сегуна.)
Программа-максимум у этих оторвавшихся от ветки родимой самураев (роши) была проста - перебить предателей, свергнуть бакуфу и по священной воле императора изгнать варваров, чтобы все стало как раньше, только лучше. Программа-минимум - спровоцировать войну между варварами и бакуфу (атаки на европейские кварталы или на европейцев, рискнувших появиться хоть где-нибудь без охраны, происходили постоянно) - ну и конечно перерезать всех предателей.
Большинство из роши так или иначе присоединялось к группировкам Ишин Шиши ("людей благородной цели"), но даже неприсоединившиеся представляли собой угрозу по причине буйства и неорганизованности.
И глава хана Айзу, Мацудайра Катамори подумал, что, когда дует ветер, умные люди строят мельницы. И решил мобилизовать часть этих бесхозных самураев для охраны порядка в Киото. (Дело в том, что нормальная японская полиция оружия не носила, приспособлена была для ловли воров и пресечения пьяных драк и никак не годилась для борьбы с хорошо вооруженными и даже некоторым образом организованными самурайскими отрядами.)
Хатамото Киекава Хачиро были даны полномочия подобрать подходящих для этого дела людей. Он набрал довольно большой отряд, названный им Рошингуми (то есть "ополчение роши"), выдвинулся к Киото и стал лагерем в деревушке Мибу. Но вообще-то охрана порядка в старой столице никоим образом не входила в его планы. Киекава был тайным сторонником проимперской партии - и намеревался использовать созданный на деньги бакуфу отряд против правительства.
Киекава собирался во главе своих людей напасть на американский квартал - пусть потом правительство попробует доказать, что оно тут ни при чем - и таким образом спровоцировать войну. Но тут ему не повезло - или скорее сказалась его некомпетентность в кадровой политике. В созданной им части незаметно для него образовалось два независимых подразделения. Компания некоего Серизавы Камо - бывшие бойцы армии Тенгу (это отдельная долгая история), к тому времени превратившиеся в обычную банду, и люди из фехтовальной школы Теннен Ришин - Кондо, Хиджиката, Окита, Харада, Нагакура, Иноуэ, Яманами, Шимада - сплоченная группа, объединенная дружескими связями и весьма специфической идеологией (см. ниже).
И когда на очередном совещании Киекава заявил, что переходит на сторону императора, Хиджиката Тошидзо, второй номер в Теннен Ришин, встал и сказал, что это прямая измена - и люди Камо, которым страшно не нравилось, что ими вообще командует посторонний, его поддержали.
В результате, что-то около 40 человек решили уходить с Киекавой, а 13 - остаться в Мибу.
Любопытно, что 40 против 13 ничего предпринимать не пытались - а вот Киекава на следующий день налетел на засаду, чудом уцелел, намек понял и из Киото убрался, бросив своих людей.
Оставшиеся решили создавать свою организацию, названную "новое ополчение" - Шинсенгуми. Но это был "дом разделенный". Серизава Камо большую часть времени занимался гульбой и вымогательством (иногда даже при помощи артиллерии) и сторонники его от него не отставали. Кличка "волки из Мибу", данная Шинсенгуми и впоследствии вошедшая в легенду, сначала вообще-то имела в виду именно эти инциденты и была презрительной. В конце концов, у князя Мацудайры лопнуло терпение и он решил, что исключительные боевые качества Камо не покрывают причиняемого им беспокойства. Он вызвал к себе Кондо Исами, главу фехтовальной школы Теннен Ришин, делившего тогда с Камо командование, и сказал ему, что больше не желает ничего слышать об это скандалисте.
Через несколько дней второй человек в команде Серизавы Камо, Ними Ниишики, тихо взымал дань с трактирщика в квартале Гион, когда в трактир вошли Хиджиката, Харада, Нагакура и... ближайший друг и собутыльник Ними и Серизавы молодой человек по имени Сайто Хаджиме (Серизава еще восхищался "пьет как губка, а дерется как трезвый"). Ними прижали к стенке и заставили покончить с собой на месте. Еще через две недели Серизава Камо, предусмотрительно менявший место ночевок и никогда не ходивший один, был убит в публичном доме в Мибу "неизвестными грабителями".
Сторонники его либо также пали жертвой неизвестных злоумышленников, либо бежали.
С этого времени Шинсен стал Шинсеном - то есть самым дисциплинированным и боеспособным воинским формированием на службе сегуната.
Ирония ситуации заключалась в следующем. Глава этой самурайской организации - Кондо Исами - был вообще-то сыном крестьянина, которого за исключительный фехтовальный талант усыновил его учитель-самурай (дело в Японии обычное). Его заместитель, блистательный тактик, ходячая чума, "злой дух Шинсена", Хиджиката Тошидзо был сыном крестьянина, не усыновленным никем. Откуда он взял не положенную крестьянину по штату фамилию, осталось неизвестным. Известно только, что его права носить два меча не оспаривал никто - не было желающих.
Остальной состав был не лучше - самураи низшего ранга, бывшие крестьяне и даже (о ужас!) бывшие ремесленники и торговцы. В счет шло только умение владеть оружием, обучаемость и согласие подчиняться довольно специфическим правилам, о которых отдельно.
Опора режима, защитники традиции - эти люди нарушали установления Токугава самим фактом существования.
А причина, по которой они поддерживали бакуфу была еще веселее. Не знаю, когда это началось, но к 1864 году вся верхушка Шинсена уже состояла из сугубых республиканцев - причем самого радикального образца (всеобщее прямое избирательное право, и т.д.). Им казалось, что военную меритократию (каковой было бакуфу), пусть даже и коррумпированную, будет легче превратить в нечто путное, нежели прямое императорское правление. (Уже под конец войны, в 1869 Хиджиката и Эномото Такеаки попробовали осуществить ряд этих идей на Хоккайдо.)
Надо сказать, что эти умонастроения не были для шинсеновского начальства секретом и совершенно оное начальство не беспокоили.
И.о. справедливости
Как уже было сказано, поначалу и Ишин Шиши и просто сорвавшиеся с прикола самураи считали всех, кто стоял за открытие страны, да и просто тех, кто не желал немедленной войны с иностранцами, предателями и осквернителями земли японской. Ну а с предателями, как известно, разговор короткий. "Тенчу" - "небесная справедливость" (в противовес земной, не работающей) должна была восторжествовать. И по Японии прокатилась волна политических убийств. Но была одна сложность. Намеченные жертвы, как правило, были или сами очень неплохими бойцами, или ходили с охраной (а иногда и то, и другое разом). Поэтому руководители мятежников выискивали и пестовали бойцов, которые могли бы за счет своего мастерства управиться с таким гандикапом. Уличное убийство - дело особое, к нему нужен талант. Отыскать человека нужных качеств было непросто. Но зато уж те, кто в этом ремесле себя нашел, преуспевали очень впечатляющим образом.
Каваками Генсай 1834 года рождения. Вместе с Окада Изу и Танакой Синбеем входил в первую тройку политических убийц. Он в молодости готовился стать буддийским священником, но что-то ему помешало. Был маленького роста, носил длинные волосы, выглядел очень молодо, говорил тихо и производил впечатление человека совершенно безобидного. По свидетельству коллег, на расстоянии его можно было принять за девушку. По их же свидетельству, это был спокойный, сдержанный человек, никогда не терявший хладнокровия, при любых обстоятельствах действовавший четко и расчетливо и не выносивший лишней крови. Убил высокопоставленного чиновника Куму Созана на улице среди бела дня при большом скоплении народа - телохранители охнуть не успели, а его уже там не было. Рассказывали, что как-то сидели в какой-то гостинице Ишин Шиши из Хиго и, в числе прочего, обсуждали какого-то правительственного чиновника, от которого никому не было житья и который не далее как вчера опять кого-то спалил по простому подозрению. Во время разговора Генсай вышел. Вернувшись, он тихо сел на место и положил рядом с собой какой-то пакет. Когда его спросили, зачем он выходил, он развернул пакет, достал оттуда голову и поинтересовался, не об этом ли чиновнике они говорили.
Налетев как-то на шинсеновский патруль, положил 8 человек из девяти (девятый просто не успел добежать до места боя) - а там овечек не держали.
Стиль фехтования - Фурануи - достаточно редкий, полагающийся на скорость.
Был убежденным изоляционистом, после победы революции разошелся на этом с правительством Мэйдзи, был обвинен в какой-то противозаконной ерунде и не то убит, не то казнен в 1871.
Окада Изу (3), 1838 года рождения, - маленький, круглый как шарик, нервный, гиперактивный. Тоже по виду не скажешь, что боец. Сын ашигару (низший самурайский ранг) из клана Тоса. Яростно учился фехтованию. Был замечен - на несчастье свое - Такещи Ханпейтой - главой фехтовальной школы Къеси Накеси и одним из первых "людей благородной цели". Такеши Ханпейта и начал эту историю с Тенчу - небесной справедливостью - то бишь охоту за чиновниками бакуфу. И приспособил своего лучшего ученика к этому делу. Проблема была в одном - парень очень плохо переносил убийство людей и шел вразнос. Так что Сакамото Рема, у которого сил не было смотреть на это безобразие, выпросил его у начальства и приставил охранять Кацу Кайсу - того самого морского чиновника. Но в 1865, когда Такеши Ханпейта был арестован и приговорен к смерти, Окада сдался властям и был казнен.
Танака Синбей, сын рыбака из Сацума, тоже с детства влюбился в фехтование, занимался сам, потом нашел учителя, добрался в Киото и поступил на службу сначала к Морисите Синджо, потом к Кайэде Такейджи (оба видные Ишин Шиши). Но что-то у него там не сложилось. И тут он встретил уже помянутого Такеши Ханпейту - и не просто попал в его обойму - тот выдал за Синбея сестру. И жили они два года душа в душу со всеми вытекающими. Но при убийстве Анегакужи Кинтомо что-то пошло не так - и меч Синбея остался на месте. (Интересное было дело, вполне себе легендарное - инспектор и 6 человек охраны легли на месте, а нападающий был один.) Меч был приметный - работы Изуми-но-Ками - из тех что железную каску рубят. Так что к Синбею пришли. Он посмотрел на оружие, сказал "Меч мой, а уж что им в эту ночь делали, я сказать не могу. Видно только, что зазубрин на нем нет." Вынул вакидзачи и "зарезал сам себя".
Стиль - Сацума Джиген - из тех, что полагаются на первый удар. Вот как раз на его освободившееся место и попал Окада.
http://www.wirade.ru/babylon/babylon_japan_stories.html
Антрекот.
Япония времён смуты
Япония, 1864. До гражданской войны еще несколько лет, но на улицах уже режутся вовсю. К заместителю военно-морского министра Бакуфу (военного правительства Токугава) приходит непрезентабельного вида молодой человек с письмом от князя Мацудайра (родовое имя Токугава, сохранившееся за одной из младших ветвей семьи). В письме князь просит рассказать молодому человеку о делах министерства. Зам министра, в общем, делать нечего - только всяких вьюношев просвещать. Но, с другой стороны, а вдруг что-то выйдет? И он начинает объяснять молодому человеку, как обстоят дела. А дела можно характеризовать кратким словом "катастрофа". Ничего нет, денег нет, ничего не делается, верфи в чудовищном состоянии, работать никто не хочет, учиться никто не хочет, людей, владеющих иностранными языками, нет - и вообще, такое впечатление, что вся страна сверху донизу категорически желает оставаться в своем нынешнем беззащитном состоянии.
Рассказывает он, и как-то ему неловко, странно ему. Кажется ему, что он этого внимательного молодого человека где-то видел - причем при обстоятельствах, не имеющих отношения к флоту или князю Мацудайра. И тут он прерывает свои жалобы пленного турка и говорит:
- Постойте. Вы - Сакамото Рема из Тоса, глава фехтовальной школы Шиба. Вы - бунтовщик и убийца. Вы же убить меня пришли - что ж вы мне уже второй час голову морочите?
Молодой человек бьется лбом об пол и начинает объяснять, что он действительно Сакамото Рема из Тоса и действительно некоторым образом бунтовщик, хотя это как посмотреть, но у него и в мыслях не было убивать высокопочтенного господина Кацу, к которому он не испытывает ничего, кроме уважения.
- Меня князь Мацудайра попросил зайти и посмотреть, нельзя ли что-нибудь сделать. И я уже вижу, что можно. Рабочих на верфи мы вам найдем, и кадетов в мореходное училище - сколько хотите. И переводчиков с варварских языков. А вот денег у нас и у самих нет, но у меня есть одна идея, если она пойдет, будут и деньги...
Идея называлась торговый картель Кайентай (сейчас Мицубиси), и пошла она хорошо - так что года через два мятежники начали снабжать военно-морскую программу еще и деньгами. Так и продолжалось это сотрудничество при полном одобрении коллег Сакамото Ремы и начальства Кацу Кайсу - потому что, кто бы не победил в гражданской войне, флот потребуется всем.
Информация к размышлению: Сакамото Рема.
Сакамото Рема (личное имя переводится на русский милой контаминацией "драконь" - матери перед родами приснился дракон с лошадиной головой) - это такая себе химера, готовый персонаж приключенческого романа. Мастер клинка, отказавшийся от меча в пользу "смит-вессона", абсолютный бессребреник, создавший первую в Японии торгово-промышленно-финансовую корпорацию, политик, страстно ненавидевший сегунат и мечтавший похоронить его без крови, человек считавший, что самый простой способ победить варваров - это научиться делать все то, что делают они - только лучше. Сторонник равенства а ля Арал Воркосиган - "объявить всех самураями и забыть об этом вопросе". Это именно он уговорил Сайго и Кидо Коина (поклонники аниме знают Кидо под одним из его промежуточных имен - Кацура Когоро) забыть старую вражду и объединить силы Чошу и Сацума (каковое объединение, собственно, и похоронило сегунат). За ним не стояло никакой силы - но все очень быстро привыкли, что Рема все время говорит какие-то совершенно дикие вещи - и всегда оказывается прав. В 1867 он настоял на переговорах с сегунатом. Если бы его "девять пунктов" были приняты, может быть, обошлось бы и без войны. Неизвестно, как бы оно обернулось, но тут Рему убили. Убийство это приписывали Шинсенгуми, а точнее лично Сайто Хаджиме. Руководство Шинсена, вопреки своему обыкновению, категорически заявило, что не имеет к этой истории никакого отношения - но им не очень поверили - кому ж еще-то? И уже хорошо после войны выяснилось, что это действительно не они - местное самурайское ополчение случайно узнало, где Рема ночует, и решило огрести немножко славы. Но когда оставшиеся в живых прибежали к начальству докладывать, начальство приказало им заткнуться и сидеть тихо, потому что свои же не простят.
Информация к размышлению: Кидо Коин
Кидо Коин (Кацура Когоро) - историческое лицо, тоже глава фехтовальной школы (их вообще в этом конфликте на обеих сторонах было как во Французской революции адвокатов), старший самурай хана Чошу и какое-то время высокопоставленный чиновник в представительстве хана в Киото, "человек с замороженной кровью", escape artist - не знаю, как адекватно перевести это хорошее английское выражение на русский - в общем, все попытки его арестовать кончались такими красочными конфузами, что один региональный чиновник даже доложил по начальству, что он не нанимался воевать с нечистью. Вестернизатор. За несколько лет переиграл, пересидел, просто убил всех, кто стоял между ним и властью в движении и возглавил Ishin-shishi ("людей благородной цели") хана - и вел себя в этом качестве замечательно. Единственный человек, который мог составить ему серьезную конкуренцию - Такацуги Синсяку - безоговорочно его поддерживал. В общем, выражаясь словами Латыниной "человек, который способен на все, когда речь идет не о личной выгоде". В какой-то момент перестал носить оружие, что в ситуации гражданской войны выглядело очень странно. Причины неизвестны.
Пережил войну, был одним из руководителей страны и умер в 1877 от мозговой лихорадки на несколько месяцев пережив своего коллегу и соперника Сайго Такамори.
Информация к размышлению: Кондо Исами
1867. Уже практически война. В Киото, в большой гостинице на окраине города собираются представители нескольких групп "людей благородной цели", чтобы заслушать проект петиции о конституции. Чтение уже началось, как вдруг в комнату влетает один из часовых и сообщает, что в гостиницу только что вошел Кондо Исами, командир Шинсенгуми - подразделения, поддерживавшего порядок в Киото от имени сегуната.
Поскольку предыдущий визит этого господина в гостиницу, набитую Ишин Шиши, (знаменитый инцидент в Икеда-я) кончился для "людей благородной цели" крайне плачевно, присутствующие начинают нервно оглядываться и оценивать помещение на предмет обороны. Тут на сцене появляется слуга, который начинает объяснять, что господин Кондо один, что он часто приходит ужинать, и что он вот сейчас идет на "чистую" половину (то есть туда, где они все собрались) и что хозяин - естественно - не может его остановить. А через минуту появляется и сам Кондо. И действительно один. И видит человек тридцать из верхушки розыскного списка. Вопрос: что было дальше?
Ответ: это Япония. Обе стороны вежливо поздоровались, Кондо предложили сесть - и чтение проекта пошло дальше. Под конец довольно бурного обсуждения, представитель от Тоса спросил у Кондо, что тот думает о проекте. Тот покачал головой и ответил, что согласно существующим законам страны, это прямая измена - но этот вопрос не входит в его, Кондо, компетенцию. Его долг - поддерживать порядок в старой столице, а данный проект и обсуждавшиеся меры по его осуществлению опасности для жителей Киото не представляют. Поэтому все присутствующие могут свободно передвигаться по городу до тех пор, пока не нарушат общественный порядок. Затем он поблагодарил собравшихся за исключительно интересный вечер и откланялся. И уже от перегородки сказал "Если вы не уравняете в правах ши-но-ко-шо (четыре основных сословия - самураи, крестьяне, ремесленники, торговцы), то грош цена вашей конституции, и не стоит она ни одной человеческой жизни." И вышел.
Господа мятежники были до глубины души потрясены таким возмутительным радикализмом.
Информация к размышлению: Ишин-Шиши
Япония, как известно, чуть ли не 300 лет была страной закрытой. Указ сегуна Иэмицу гласил: "Отныне никому, покуда солнце светит над миром, не позволяется приплыть в Японию, даже в качестве послов, и этот запрет никогда не должен быть отменен под страхом смертной казни." Но на американцев этот указ впечатления не произвел и в 1854 году командор Перри (знаменитый инцидент с "черными кораблями" (2)) силой вынудил японцев подписать договор, по которому иностранные суда могли заходить в японские порты и вести торговлю.
Для страны это был конец света. Для умных людей - конец света вдвойне - многие в Японии знали про "опиумные войны" в Китае и полагали, что торговым договором дело не ограничится. Вот так и возник лозунг "Сонно Джой" - "да здравствует император - долой варваров!"
Дело в том, что власть сегуна вполне официально проистекала от императорской, и в 19 веке все более популярным становилось мнение, что сегун - это инструмент императора, и власть его легитимна только пока решает поставленные императором задачи - в частности, обеспечивает безопасность страны. Эта позиция (школа Мито), вполне невинная в годы мира, стала опасной после открытия страны - если режим бакуфу не смог или не захотел защитить Японию от варваров, значит он потерял право на власть. Отныне император должен править сам. (Забавно, что светом в окошке для проимперской партии был один из членов дома Токугава - Хитоцубаши Кейки. Человек половину сознательной жизни просидел под домашним арестом за ярко выраженные проимперские настроения, потом оказался крайним в цепочке наследования, стал сегуном - и весьма активно в этом качестве боролся с Ишин Шиши. Видимо положение обязывало.
Поначалу "рыцари благородной цели" были сугубыми изоляционистами и призывали к восстановлению статуса кво - только с императором во главе. Чиновники бакуфу, в общем, хотели того же (без императора) - только понимали, что не получится.
А с противоположной тенденцией вышло так. Жил-был в Чошу самурай Ёшида Шоин (или Ёшида Торадзиро). Был он ученым и поэтом, пользовался уважением и покровительством главы клана. Много путешествовал (по Японии, естественно, что, кстати, тоже было редкостью - самураи не могли самовольно покидать пределы хана), еще больше читал. Был себе такой тихий традиционалист. И вот, вскоре после подписания договора, 24-летний самурай явился к Перри и по-голландски (несчастный коммодор чуть дар речи не потерял) попросил взять его с собой в Штаты. Перри, естественно, отказал. Попытка покинуть страну по японским законам была преступлением, каравшимся смертью. Поэтому, получив отказ, Ёшида Шоин немедленно сдался властям. (1) Его посадили до выяснения, а он - скучно же сидеть - открыл в тюрьме школу для других заключенных. Через несколько месяцев его выпустили - было решено списать его действия на "обстановку временного безумия" - а вот преподавать ему понравилось, так что выйдя на свободу, он завел в родном городе Хаги "вольную академию под соснами", куда принимал учеников любого возраста и звания. И как-то так вышло, что оказалось у него в учениках что-то 50 человек 18-25 лет - и все как на подбор патриоты. Идеи "Шока Сандзюку" были просты. Япония - маленькая страна. "Варвары", уступая японцам в культуре, многократно превосходят их в техническом отношении. И потом, их много больше. Выводы - чтобы не разделить участь Китая, Япония должна как можно скорее позаимствовать у варваров всю техническую сторону - и желательно превзойти их. Сделать это силами одних самураев не получится - их слишком мало. Значит, надо привлекать талантливых людей из всех сословий - то есть похоронить кастовую систему.
Поскольку бакуфу на это никогда не пойдет, режим должен быть изменен на прямое императорское правление - желательно мирным путем, но можно и не мирным.
Компания потихоньку организовывалась, училась обращаться с огнестрельным оружием, вела пропаганду среди крестьян и ремесленников (это для тогдашней Японии была настолько дикая идея, что инспектора сегуната несколько лет этого просто не замечали - хотя пропаганда велась практически в открытую), посылала эмиссаров в другие кланы - и даже выпускала собственную газету под забавным названием "Летучие уши, большие глаза".
И тут грянул гром. В 1858 под давлением извне - и вопреки воле императора - бакуфу подписало декрет, выводивший иностранцев из-под действия японских законов. Японию залихорадило. Министр Ии Наоцуке, фактический правитель страны, решил, что с огнем борются огнем - и начал волну репрессий. В столицах инакомыслящих казнили без суда. До провинции чистка рядов еще не докатилась, но было ясно, что это - вопрос времени. Ёшида Шоин призвал к восстанию, компания его учеников попыталась убить Ии Наоцуке, но их подвела полная неопытность в такого рода делах. Ёшида Шоин был арестован, доставлен в столицу и 21 ноября 1859 года казнен. Ему было 29.
Историки считают 59 год, годом начала смуты. Большая часть учеников Ёшиды приняла участие в революции - Ито Хирубуми - первый премьер-министр и создатель конституции. Ямагата Аритомо - создатель современной армии, и конечно, Кидо Коин и Такацуги Синсяку - люди, которые в паре с Сайго Такамори и Окубо Тошимиси из Сацума выиграли гражданскую войну.
Инцидент в Терада-я
22 января 1866 года провинции Сацума и Чошу (или Тесю) заключили тайный союз против сегуната. А 23 автор этого союза Сакамото Рема с коллегой-заговорщиком Миеши Шинзо свалился отпраздновать успех в свою любимую харчевню Терада-я. И был крайне - и неприятно - удивлен, застав там целую свору единомышленников, уже занятых тем же. Рема с приятелем поднялись наверх, остальные продолжали гулять внизу, а служанка Орьо, из-за которой Рема и любил это место, отправилась в баню отмокать и приводить себя в порядок. И поскольку баня находилась на другой стороне здания, она как раз первой услышала, что к харчевне приближаются солдаты. Вылетела из чана с горячей водой и кинулась вверх по лестнице, предупредить. Надо сказать, что само это действие подарило людям наверху не меньше минуты, потому что увидев через окно на освещенной лестнице совершенно голую очень красивую девицу, господа из местной милиции встали как вкопанные. Очнулись, выломали дверь, и человек 20 кинулось вверх по той самой лестнице.
И легли они там в полном составе - потому что Рема к тому времени научился довольно быстро перезаряжать свой контрабандный Смит-Вессон, а его спутник был достаточно хорошим фехтовальщиком, чтобы его на это время прикрыть. К тому времени, внизу уже затихло. Миеши Шинзо хотел спуститься вниз, поискать еще противников, но Рема сказал, что у него осталось всего четыре патрона, и надо уходить. Они выломали перегородку, спрыгнули с третьего этажа на склон и ушли. И только на полдороги к представительству Сацума в Киото (все провинции были обязаны иметь представительства в старой и новой столицах) выяснилось, что Рема довольно основательно ранен.
У ранения были забавные последствия - полагая, что он может умереть, Рема откупил Орьо у хозяйки гостиницы и немедленно на ней женился, а Сайго Такамори, опасаясь того же, настоял, чтобы Рема с женой поехали в Сацума, к горячим источникам в горах Киришима. Сера помогла - и эта поездка считается первым медовым месяцем в истории Японии.
История эта пошла сильно на пользу Терада-я - туристам до сих пор показывают "сливовую комнату" с царапинами от пуль и зарубками от мечей на стенах. Как сказал праправнук хозяйки "Взяв на работу Орьо, прапрабабушка обеспечила будущее семьи".
Инцидент в Икеда-я
Жаркое лето 1864. Ситуация нервная - изоляционисты заявили о своем присутствии, но правительство реагировало слишком быстро и решительно, придворные, открыто поддержавшие "Сонно Джой" были по требованию бакуфу изгнаны из императорского дворца, первые попытки вооруженных выступлений закончились неудачей, население колебалось - в общем страна застыла в состоянии неустойчивого равновесия, а по большим городам шла резня. Как на Средиземном море во вторую мировую, когда день принадлежит Ю-88, а ночь - эсминцам КВМФ, днем полиция бакуфу арестовывала и убивала недовольных, а ночью хитокири (человекоубийцы) из числа Ишин Шиши охотились за правительственными чиновниками. Но сила все еще была за правительством и руководство изоляционистов из провинции Чошу понимало, что долго так продолжаться не может. Нужно было как-то переломить ситуацию.
И один из лидеров мятежников, Миябе Тейзо из Хиго предложил следующий план: дождаться ветреного жаркого дня, поджечь старую столицу и убить Мацудайру Катамори и Нагавонумию Тацухико, ответственных за город. Пока все верные бакуфу силы будут заняты пожаром, захватить императорский дворец, вывезти императора в укрепленный монастырь на горе Хиэй и заставить его подписать документ, лишающий бакуфу власти и назначающий главу хана Чошу протектором Киото. "Новые времена требуют сильных средств".
Руководство Ишин Шиши в Киото поддержало Миябе. За одним исключением - на уже поминавшегося здесь Кидо Коина идея поджечь летним днем миллионный город, построенный в основном из дерева и бумаги, не произвела особого впечатления. Ему даже показалось, что завершись этот план полным успехом (в чем он сомневался), Ишин Шиши, "людям благородной цели" пришлось бы менять самоназвание. Потому что прежнее им уже не годилось бы. "Нельзя уничтожать страну ради спасения страны." И он высказал это свое частное мнение настолько внятно, что неизвестно что бы там произошло, не приди Кидо по своему обыкновению без оружия. В общем, вылетел он из гостиницы Икеда (Икеда-я), где и проходило совещание, как летучая мышь из печной трубы, решив, что зайдет вечером и еще раз попробует их уговорить. Но не зашел. Проспал. (Не по своей вине, впрочем. С совещания он зашел к своему агенту/любовнице/будущей жене гейше Икумацу и рассказал ей про затею Миябе. Икумацу же решила, что предполагаемый вечерний разговор добром не кончится (и ведь как в воду глядела) - и подлила ему снотворного в чай.) А весь остальной штаб остался в гостинице планировать операцию.
А в это время на другом конце Киото, в Мибу, другая компания планировала встречный заплыв. Созданное для наведения порядка в Киото самурайское Новое Ополчение (Шинсенгуми) начало свою рабочую деятельность не с парадов, а патрулирования улиц и создания сети информаторов. А Миябе Тензо был человеком решительным, но уж очень плохим конспиратором. К тому моменту, как он огласил в штабе свои решительные меры, о том, что он находится в городе, знали уже как неделю.
Самого Миябе все время перевозили и перепрятывали, а вот за одного из его слуг хвост зацепился прочно и проследил до места ночевки - магазинчика "Масуя", хозяином которого был некий Киемон. Поскольку след Миябе был в очередной раз потерян, руководство Шинсена решило потрясти магазинчик - авось чего выпадет. И к большому своему удивлению обнаружило там довольно большой склад боеприпасов и всякой горючей радости - и недожженный фрагмент письма Миябе, где излагался его генеральный план. Да и прихваченный в магазине Киемон при ближайшем рассмотрении оказался числящимся в розыскных листах самураем из Чошу Котакой Шунтаро.
Засим имела место, если верить свидетелям, совершенно готическая сцена допроса. Поскольку оные свидетели сильно противоречат друг другу и явно занимаются нагромождением ужасов, подробности мы опустим. Достаточно точно известно одно. Арестованный восемь часов молчал - а потом все же заговорил.
От того, что он заговорил, настроение у шинсеновцев, впрочем, не улучшилось. Люди с горючим материалом, уже рассеянные по точкам. Склады вроде "Масуя" в каждом квартале города, штаб, который может находиться в любом из пяти указанных Котакой мест - а может не находиться ни в одном из них. И сотни тысяч жертв в перспективе. В общем, погоревали они, разделили тогда еще сравнительно небольшой отряд на две группы и резерв и отправились с ночным визитом по двум наиболее интересным адресам. Икеда-я стояла в списке первой.
А дальше была сцена, известная любому японскому ребенку примерно так же, как нам эпизод с матросом Железняком и караулом - Исами Кондо, командир Шинсена, отодвигающий перегородку в комнату, где сидит киотский штаб "людей благородной цели", со словами "Я очень надеюсь, что вы окажете сопротивление".
Оказали. В первый момент, показалось, что имеет место ситуация с карасем, поймавшим щуку - Ишин Шиши в гостинице оказалось несколько больше, чем рассчитывал Кондо. Поскольку Икеда-я была гостиницей отнюдь не первого сорта, то по ходу имели место ситуации сугубо комического свойства - мечи застревали в стенах, люди валились с неосвещенных лестниц, Кондо в запале перерубил несущую балку и в верхней комнате просто поплыл потолок... На шум и грохот примчалась вторая ударная группа, вытянувшая пустой номер, счет сначала сравнялся, а потом резко изменился в пользу Шинсена.
Из присутствовавших Шиши 8 погибли на месте, 4 были тяжело ранены и умерли в ближайшие несколько дней, 20 было арестовано, двоим удалось уйти. Миябе покончил с собой.
Последствий у этого случая было два:
а) Шинсен из маленького полицейского отряда с достаточно дурной славой (оставшейся от прежнего руководства) за ночь превратился в свет в окошке города Киото и перестал испытывать нужду в деньгах, рекрутах и добровольных помощниках. (Последующие события репутацию эту закрепили и окончательно определили ту непропорциональную роль, которую это сравнительно небольшое формирование сыграло в истории Смуты и гражданской войны.)
б) Благодаря инциденту в Икеда-я и последовавшему за ним Делу о Дворцовых Воротах (далi буде), Кидо Коин остался единственным в киотском руководстве, кто был во-первых, жив, а во-вторых, не имел на руках крови жителей города - и наконец нашел управу на своих радикалов. Дальше "люди благородной цели" будут действовать вменяемо, расчетливо и - насколько это вообще возможно - без эксцессов.
Дело о дворцовых воротах
"А война состоит из большого взаимного неумения"
В. Шкловский
Инцидент в Икеда-я вызвал волну. Войска провинции Чошу, отброшенные от Киото за год до того и стоявшие в провинциях Суо и Нагато, снова двинулись на столицу и перекрыли три главные дороги, оставив свободным только тракт, ведущий к горе Хиэй. В городе и во дворце началась паника, придворные носились как куры с отрубленными головами, Хранитель Священного Города Хитоцубаши ішинобу (он же Токугава) срочно вызвал в Киото войска провинций Айзу и Сацума. Расчет был точный - провинция Айзу уже лет триста как твердо держала руку Токугава, а дайме Сацума находился в родовой вражде с домом Мори, дайме Чошу, так что в данном конкретном случае на него можно было положиться.
На какое-то время все опять застыло в равновесии - в лагере мятежников шла свара относительно порядка действий, а Хитоцубаши Ёшинобу, во-первых, сам был императорский лоялист и совершенно не хотел палить в единомышленников, а во-вторых, считал, что в виду катастрофического международного положения, последнее, что страна может себе позволить - это гражданская война. Он надеялся, что мятежники, увидев, что город им дешево не взять, подумают-подумают, да и отойдут, как и вышло за год до того.
Тут он ошибся. Командование Чошу было домом разделенным, но радикалы - Маки Идзуми и Кусака Гэнсуй - и в этот раз добились своего - и 20 августа 1864 мятежники двинулись в атаку на город. К пяти утра передовые отряды достигли императорского дворца.
К Хитоцубаши примчался гонец, сообщивший, что во дворце истерика и что обсуждается вопрос, не следует ли вывезти императора по северному тракту в монастырь на гору Хиэй. (Если помните, именно туда его хотел утащить покойный Миябе.) Хитоцубаши передал командование войсками генералу сацумского контингента Сайго Такамори и кинулся во дворец.
О том, какой кабак царил на обеих сторонах, можно судить по одному факту. Уже у дворца Хитоцубаши заметил отряд копьеносцев-ашигару в белых повязках, занимающий позицию на перекрестке, и спокойно проехал мимо, приняв их за боевое охранение хана Айзу, охранявшего дворец. Ашигару же, принадлежавшие к хану Чошу, приняли всадника за придворного аристократа и, поскольку ехал в сторону дворца, а не от него, столь же спокойно его пропустили.
Приехал он вовремя - в шесть утра, при поддержке артиллерии, мятежники начали штурм ворот. В двух местах им удалось прорваться на собственно территорию дворца - каких-то запаниковавших самураев клана Фукуока Хитоцубаши у парадного подъезда чуть ли не руками ловил... Но тут втянувшаяся на территорию группа попала под перекрестный ружейный огонь - войска Чошу, так же не имевшие боевого опыта, наступали столь же бездарно, как люди бакуфу оборонялись, между отрядами образовалась щель - а в эту самую щель тихонечко забрались два подразделения Шинсена. Так что бой вскоре откатился обратно к воротам и застрял - на какое-то время, пока Шинсен не перегруппировался, не сместился - и опять не вышел в тыл к мятежникам. И тут выяснилось, что маневрировали они зря, потому что с другой стороны в этот самый тыл уже вываливался Сайго Такамори, успевший разделаться с основными силами противника.
Разгром был полный. Маки Идзуми и Кусака Гэнсуй отступали почти до Осаки, ненадолго оторвались от противника и, воспользовавшись передышкой, остановились, отдохнули, поужинали - и покончили с собой вместе с 16 соратниками.
А город полыхал еще двое суток. Сгорело больше 28 тысяч домов. Шинсен при тушении пожара потерял больше людей, чем в самом столкновении. Потушить огонь удалось только силами вернувшейся армии.
После этого случая, император решил, что с него хватит доброхотов - Чошу было объявлено "врагом императорского двора", а сегунат получил одобрение на организацию экспедиции против мятежного хана.
А в самом движении Ишин Шиши народ надолго потерял привычку спорить с Кидо Коином, потому что прецеденты были уж больно убедительные.
Шинсен или злостное умножение сущностей
Когда командор Перри использовал свою артиллерию в качестве устричного ножа, в Японии, как уже было сказано, это восприняли как конец света - без всяких преувеличений. _Иностранцы_, хозяйничающие на японской земле? Диктующие правительству условия? Да лучше всем островом под воду провалиться. И огромное число людей - особенно в так называемых "недружественных" провинциях (то есть ханах, некогда враждебных дому Токугава) решило, что если так - значит мир перевернулся вверх тормашками и все можно. Самураи - особенно молодые - бросали свои ханы (дело совершенно неслыханное) и направлялись в старую или новую столицы, в надежде как-то повлиять на положение вещей.
А представление о том, в какую сторону надо влиять, у них было простое. Большинство из них на полном серьезе полагало землю Японии священной в прямом смысле слова, а политику изоляции, проводимую Токугава - совершенно правильной. Бакуфу, допустив варваров в страну, совершало с их точки зрения неслыханное предательство. А уж те, кто _ратовал_ за открытие страны, были предателями в квадрате и подлежали немедленному истреблению. Такому же истреблению подлежали и сами иностранцы, самим присутствием оскверняющие землю Японии. Градус ксенофобии был чудовищный. Уже помянутый Хитоцубаши ішинобу считался в определенных кругах опасным вестернизатором уже потому что любил свинину и при езде верхом пользовался европейским седлом. (Интересно, что бы сказали господа изоляционисты, если бы узнали, что из всех средств передвижения ішинобу предпочитает велосипед? Бедняга получил возможность ездить на нем открыто, только после того как отрекся от титула сегуна.)
Программа-максимум у этих оторвавшихся от ветки родимой самураев (роши) была проста - перебить предателей, свергнуть бакуфу и по священной воле императора изгнать варваров, чтобы все стало как раньше, только лучше. Программа-минимум - спровоцировать войну между варварами и бакуфу (атаки на европейские кварталы или на европейцев, рискнувших появиться хоть где-нибудь без охраны, происходили постоянно) - ну и конечно перерезать всех предателей.
Большинство из роши так или иначе присоединялось к группировкам Ишин Шиши ("людей благородной цели"), но даже неприсоединившиеся представляли собой угрозу по причине буйства и неорганизованности.
И глава хана Айзу, Мацудайра Катамори подумал, что, когда дует ветер, умные люди строят мельницы. И решил мобилизовать часть этих бесхозных самураев для охраны порядка в Киото. (Дело в том, что нормальная японская полиция оружия не носила, приспособлена была для ловли воров и пресечения пьяных драк и никак не годилась для борьбы с хорошо вооруженными и даже некоторым образом организованными самурайскими отрядами.)
Хатамото Киекава Хачиро были даны полномочия подобрать подходящих для этого дела людей. Он набрал довольно большой отряд, названный им Рошингуми (то есть "ополчение роши"), выдвинулся к Киото и стал лагерем в деревушке Мибу. Но вообще-то охрана порядка в старой столице никоим образом не входила в его планы. Киекава был тайным сторонником проимперской партии - и намеревался использовать созданный на деньги бакуфу отряд против правительства.
Киекава собирался во главе своих людей напасть на американский квартал - пусть потом правительство попробует доказать, что оно тут ни при чем - и таким образом спровоцировать войну. Но тут ему не повезло - или скорее сказалась его некомпетентность в кадровой политике. В созданной им части незаметно для него образовалось два независимых подразделения. Компания некоего Серизавы Камо - бывшие бойцы армии Тенгу (это отдельная долгая история), к тому времени превратившиеся в обычную банду, и люди из фехтовальной школы Теннен Ришин - Кондо, Хиджиката, Окита, Харада, Нагакура, Иноуэ, Яманами, Шимада - сплоченная группа, объединенная дружескими связями и весьма специфической идеологией (см. ниже).
И когда на очередном совещании Киекава заявил, что переходит на сторону императора, Хиджиката Тошидзо, второй номер в Теннен Ришин, встал и сказал, что это прямая измена - и люди Камо, которым страшно не нравилось, что ими вообще командует посторонний, его поддержали.
В результате, что-то около 40 человек решили уходить с Киекавой, а 13 - остаться в Мибу.
Любопытно, что 40 против 13 ничего предпринимать не пытались - а вот Киекава на следующий день налетел на засаду, чудом уцелел, намек понял и из Киото убрался, бросив своих людей.
Оставшиеся решили создавать свою организацию, названную "новое ополчение" - Шинсенгуми. Но это был "дом разделенный". Серизава Камо большую часть времени занимался гульбой и вымогательством (иногда даже при помощи артиллерии) и сторонники его от него не отставали. Кличка "волки из Мибу", данная Шинсенгуми и впоследствии вошедшая в легенду, сначала вообще-то имела в виду именно эти инциденты и была презрительной. В конце концов, у князя Мацудайры лопнуло терпение и он решил, что исключительные боевые качества Камо не покрывают причиняемого им беспокойства. Он вызвал к себе Кондо Исами, главу фехтовальной школы Теннен Ришин, делившего тогда с Камо командование, и сказал ему, что больше не желает ничего слышать об это скандалисте.
Через несколько дней второй человек в команде Серизавы Камо, Ними Ниишики, тихо взымал дань с трактирщика в квартале Гион, когда в трактир вошли Хиджиката, Харада, Нагакура и... ближайший друг и собутыльник Ними и Серизавы молодой человек по имени Сайто Хаджиме (Серизава еще восхищался "пьет как губка, а дерется как трезвый"). Ними прижали к стенке и заставили покончить с собой на месте. Еще через две недели Серизава Камо, предусмотрительно менявший место ночевок и никогда не ходивший один, был убит в публичном доме в Мибу "неизвестными грабителями".
Сторонники его либо также пали жертвой неизвестных злоумышленников, либо бежали.
С этого времени Шинсен стал Шинсеном - то есть самым дисциплинированным и боеспособным воинским формированием на службе сегуната.
Ирония ситуации заключалась в следующем. Глава этой самурайской организации - Кондо Исами - был вообще-то сыном крестьянина, которого за исключительный фехтовальный талант усыновил его учитель-самурай (дело в Японии обычное). Его заместитель, блистательный тактик, ходячая чума, "злой дух Шинсена", Хиджиката Тошидзо был сыном крестьянина, не усыновленным никем. Откуда он взял не положенную крестьянину по штату фамилию, осталось неизвестным. Известно только, что его права носить два меча не оспаривал никто - не было желающих.
Остальной состав был не лучше - самураи низшего ранга, бывшие крестьяне и даже (о ужас!) бывшие ремесленники и торговцы. В счет шло только умение владеть оружием, обучаемость и согласие подчиняться довольно специфическим правилам, о которых отдельно.
Опора режима, защитники традиции - эти люди нарушали установления Токугава самим фактом существования.
А причина, по которой они поддерживали бакуфу была еще веселее. Не знаю, когда это началось, но к 1864 году вся верхушка Шинсена уже состояла из сугубых республиканцев - причем самого радикального образца (всеобщее прямое избирательное право, и т.д.). Им казалось, что военную меритократию (каковой было бакуфу), пусть даже и коррумпированную, будет легче превратить в нечто путное, нежели прямое императорское правление. (Уже под конец войны, в 1869 Хиджиката и Эномото Такеаки попробовали осуществить ряд этих идей на Хоккайдо.)
Надо сказать, что эти умонастроения не были для шинсеновского начальства секретом и совершенно оное начальство не беспокоили.
И.о. справедливости
Как уже было сказано, поначалу и Ишин Шиши и просто сорвавшиеся с прикола самураи считали всех, кто стоял за открытие страны, да и просто тех, кто не желал немедленной войны с иностранцами, предателями и осквернителями земли японской. Ну а с предателями, как известно, разговор короткий. "Тенчу" - "небесная справедливость" (в противовес земной, не работающей) должна была восторжествовать. И по Японии прокатилась волна политических убийств. Но была одна сложность. Намеченные жертвы, как правило, были или сами очень неплохими бойцами, или ходили с охраной (а иногда и то, и другое разом). Поэтому руководители мятежников выискивали и пестовали бойцов, которые могли бы за счет своего мастерства управиться с таким гандикапом. Уличное убийство - дело особое, к нему нужен талант. Отыскать человека нужных качеств было непросто. Но зато уж те, кто в этом ремесле себя нашел, преуспевали очень впечатляющим образом.
Каваками Генсай 1834 года рождения. Вместе с Окада Изу и Танакой Синбеем входил в первую тройку политических убийц. Он в молодости готовился стать буддийским священником, но что-то ему помешало. Был маленького роста, носил длинные волосы, выглядел очень молодо, говорил тихо и производил впечатление человека совершенно безобидного. По свидетельству коллег, на расстоянии его можно было принять за девушку. По их же свидетельству, это был спокойный, сдержанный человек, никогда не терявший хладнокровия, при любых обстоятельствах действовавший четко и расчетливо и не выносивший лишней крови. Убил высокопоставленного чиновника Куму Созана на улице среди бела дня при большом скоплении народа - телохранители охнуть не успели, а его уже там не было. Рассказывали, что как-то сидели в какой-то гостинице Ишин Шиши из Хиго и, в числе прочего, обсуждали какого-то правительственного чиновника, от которого никому не было житья и который не далее как вчера опять кого-то спалил по простому подозрению. Во время разговора Генсай вышел. Вернувшись, он тихо сел на место и положил рядом с собой какой-то пакет. Когда его спросили, зачем он выходил, он развернул пакет, достал оттуда голову и поинтересовался, не об этом ли чиновнике они говорили.
Налетев как-то на шинсеновский патруль, положил 8 человек из девяти (девятый просто не успел добежать до места боя) - а там овечек не держали.
Стиль фехтования - Фурануи - достаточно редкий, полагающийся на скорость.
Был убежденным изоляционистом, после победы революции разошелся на этом с правительством Мэйдзи, был обвинен в какой-то противозаконной ерунде и не то убит, не то казнен в 1871.
Окада Изу (3), 1838 года рождения, - маленький, круглый как шарик, нервный, гиперактивный. Тоже по виду не скажешь, что боец. Сын ашигару (низший самурайский ранг) из клана Тоса. Яростно учился фехтованию. Был замечен - на несчастье свое - Такещи Ханпейтой - главой фехтовальной школы Къеси Накеси и одним из первых "людей благородной цели". Такеши Ханпейта и начал эту историю с Тенчу - небесной справедливостью - то бишь охоту за чиновниками бакуфу. И приспособил своего лучшего ученика к этому делу. Проблема была в одном - парень очень плохо переносил убийство людей и шел вразнос. Так что Сакамото Рема, у которого сил не было смотреть на это безобразие, выпросил его у начальства и приставил охранять Кацу Кайсу - того самого морского чиновника. Но в 1865, когда Такеши Ханпейта был арестован и приговорен к смерти, Окада сдался властям и был казнен.
Танака Синбей, сын рыбака из Сацума, тоже с детства влюбился в фехтование, занимался сам, потом нашел учителя, добрался в Киото и поступил на службу сначала к Морисите Синджо, потом к Кайэде Такейджи (оба видные Ишин Шиши). Но что-то у него там не сложилось. И тут он встретил уже помянутого Такеши Ханпейту - и не просто попал в его обойму - тот выдал за Синбея сестру. И жили они два года душа в душу со всеми вытекающими. Но при убийстве Анегакужи Кинтомо что-то пошло не так - и меч Синбея остался на месте. (Интересное было дело, вполне себе легендарное - инспектор и 6 человек охраны легли на месте, а нападающий был один.) Меч был приметный - работы Изуми-но-Ками - из тех что железную каску рубят. Так что к Синбею пришли. Он посмотрел на оружие, сказал "Меч мой, а уж что им в эту ночь делали, я сказать не могу. Видно только, что зазубрин на нем нет." Вынул вакидзачи и "зарезал сам себя".
Стиль - Сацума Джиген - из тех, что полагаются на первый удар. Вот как раз на его освободившееся место и попал Окада.
Комментарии:
07:40 18-06-2009
История "Каменной стенки"
Осенью 1862 года правительство Токугава заказало через американское представительство в Японии 6 боевых кораблей первого класса, заплатив за них 600000 долларов золотом. Но не то глава представительства, Прюйн, оказался жуликом, не то военное министерство СаСШ было занято несколько другими делами, но из заказа до Японии дошел только один боевой корабль второго класса.
В общем, в 1867 году в Америку было послано представительство во главе с Юкити Фукузава, чтобы выяснить, что стало с заказом, а главное с деньгами. С золотом у правительства СаСШ было не очень хорошо, зато после 1865 образовался явный переизбыток всяких железных предметов. И японцам в счет заказа передали броненосец "Каменная стенка" (прозвище генерала Томаса Джексона), еще два года назад бывший красой и гордостью флота Конфедерации. Счастливое представительство отбыло обратно, предоставив покупке добираться своим ходом. Что она и сделала, прибыв в порт Эдо 24 апреля 1868 года. Только вот за две недели до того, то бишь 11 апреля, столица была сдана мятежникам, а потому броненосец попал немного не в то государство и оказался посреди второй гражданской войны в его короткой биографии.
Итак, "Каменная стенка" встала в военной гавани бок-о-бок с восемью судами японского военного флота, а коммодор Джордж Браун отправился выяснять, кому, собственно, сдавать товар. Но руководству Ишин Шиши было не до броненосцев, так что команду отправили обратно в Штаты, а Браун остался куковать на корабле.
Ночью 19 августа на борт поднялся вежливый, но с ног до головы обвешенный стрелковым оружием японец, представился адмиралом Эномото Такеаки и попросил американцев покинуть судно, поскольку военный флот решил, что с "людьми благородной цели" им явно не по дороге, а потому уходит из Эдо куда-нибудь, где воздух почище.
Браун, не моргнув глазом, ответил, что данное плавсредство не является частью ВМФ Японии, а впредь до официальной передачи имеет пребывать собственностью СаСШ со всеми вытекающими.
Эномото Такеаки был, как уже сказано, человеком вежливым, да и дипломатический инцидент ему создавать не хотелось. И он ушел. А зря.
А поутру новые хозяева Эдо проснулись и обнаружили, что рейд практически пуст. Такеаки увел с собой 8 кораблей и 2,500 матросов и солдат.
Он двинулся на север, потерял контакт с двумя кораблями из-за шторма (один потом захватили сторонники императора), прихватил еще два в гавани Сэндай, где взял на борт довольно большой контингент войск покойного сегуната, и пошел на Хоккайдо.
В октябре 1868 они с налету взяли форт Горекаку, а к ноябрю вместо проимперского Хоккайдо уже имела место Республика Эцу с Эномото Такеаки в качестве президента и Тошидзо Хиджикатой в качестве главкома.
А Штаты тем временем объявили о своем нейтралитете и заявили, в частности, что передадут броненосец законному правительству Японии - как только выяснится, кто там законное правительство.
А Такеаки тем временем начал потихоньку беспокоить южных соседей - да так, что двух свежеукупленных у Франции военных кораблей как ни бывало, о судах береговой охраны уж не говоря. И всем понятно, что еще год другой и Республика Эцу начнет потихоньку расширяться на юг, а северные провинции издавна держали руку Токугава...
В общем, одним из пунктов договора о признании нового японского правительства был пункт о передаче броненосца. "Каменную стенку" переименовали в "Котецу" и в марте 1869 спешно собранная эскадра во главе с новым флагманом пошла громить супостата. Мартовский шторм запер их в бухте Мияко. Тем временем, разведка Эцу не спала и в Горекаку сведения об эскадре прибывали едва ли не раньше, чем в Эдо. Такеаки решил захватить броненосец. Но тут ему сильно не повезло - его эскадру опять разметал шторм и первым в бухту Мияко вломился капитан Куга на "Кайтен". У Куги было очень хорошо с храбростью и очень плохо с инженерным мышлением. Первое, что он попытался сделать это стать борт к борту с "Котецу" и высадить абордажную команду. Все бы хорошо, не будь "Кайтен" колесным пароходом, который по конструкции не может стать к чему-либо впритирку - колесо мешает, а "Котецу" - броненосцем, метра на три выше бортом.
То что десяток самураев Куги таки высадился на палубу броненосца, можно отнести только за счет крайней некомпетентности команды "Котецу", которая только минут через 10 додумалась открыть пулеметный огонь (наверное, инструкцию читали). Но уж после того, как заговорили "гатлинги", исход стал очевиден. К счастью для "Кайтен", Кугу убили сразу, а его помощник приказал быстро уходить. Фактор внезапности сыграл впустую. От планов захвата пришлось отказаться.
В начале апреля имперский флот подошел к Хакодате. Еще месяц шли ожесточенные морские бои, где имперская сторона потеряла три или четыре корабля, а их противники - два и две береговых батареи. Но в конце концов имперским силам удалось полностью блокировать Хакодате с моря. А потом кто-то опытным путем обнаружил, что сравнительно новые пушки "Котецу" дальнобойнее пушек форта. И начался обстрел. Каковой был бы куда как эффективен, если бы не то обстоятельство, что Такеаки вообще-то знал параметры бывшей "Каменной стенки" и люди в Горекаку и фортах Хакодате уже месяц как закапывались в землю.
Но продолжаться до бесконечности это не могло.
Неизвестно, когда и чем закончилась бы осада с моря, если бы 13, кажется, мая, во вполне обыденной и вполне успешной стычке с проимперскими войсками на суше (если на море дело шло невесело, то на твердой земле силы республики воевали очень лихо) шальной пулей не убило главкома, Тошидзо Хиджикату. Боевой дух армии резко упал - а на следующий день один из снарядов "Котецу" угодил в пороховой склад батареи Бентен, оставив часть гавани без прикрытия. 18 мая Такеаки сдал город и остров.
Его людей отпустили по домам, а сам Эномото Такеаки получил предложение, от которого не смог отказаться, и стал адмиралом японского флота - а вскоре и морским министром. А флаг его располагался на красе и гордости японских ВМС, броненосце "Адзума" ("Восток"), и был этот броненосец в очередной раз переименованной "Каменной стенкой".
Такеаки умер в 1908. В том же году корабль береговой охраны "Адзума" был пущен на слом. (4)
Игра, в которую может играть вся семья
Самураи из провинции Сацума славились высоким воинским духом и даже застольные их развлечения носили достаточно боевой характер. Например одна из любимых салонных игр выглядела так: к потолочной балке подвешивали длинную веревку. На ней, примерно трети человеческого роста над полом закрепляли мушкет - естественно, в горизонтальном положении. Участники садились в кружок и наливали по первой. После второй или третьей чашки один из игроков поджигал фитиль, а другой толкал мушкет, придавая ему вращательное движение. Победителем раунда считался тот, кто сумеет осушить больше чашек до того, как прозвучит выстрел. Проливший саке наземь, дисквалифицировался.
Поскольку первый зафиксированный отчет об этой игре датирован 1863 годом, мы не можем сказать с уверенностью, кто все же обладает приоритетом на "рулетку" - американцы, русские или все же японцы. Заметим только, что японская версия чужда всякого индивидуализма.
Не просочиться бы в канализацию или "Исчезающий" Кацура
Неоднократно помянутый выше Кацура Когоро обладал исключительно высокой "проницаемостью". Некоторые истории его побегов можно спокойно вставлять в, скажем, фильм о Зорро. Во всяком случае, один из отчетов описывает, как вскоре после "Дела о Дворцовых Воротах" в один из проправительственных отрядов хана Айзу, базировавшихся в столице, прибыл молодой чиновник с приказом занять пост у такой-то заставы, потому как губернатору Киото стало известно, что мятежник Кацура из Чошу (или Тесю) собирается сегодня покинуть город именно через нее. Горящие энтузиазмом самураи кинулись к заставе, присоединились к обычному патрулю бакуфу и весь день потрошили всех выходивших. После захода солнца, когда ворота по военному времени закрывали, чиновник горестно вздохнул, извинился перед командиром отряда за то, что заставил его так бездарно провести день и убыл... в сторону противоположную старой столице. Покинув город через ту самую заставу.
Другой покаянный отчет рассказывал как самураи на заставе около моста Сандзо остановили ремесленника, решительно шедшего через мост из города. На вопрос, почему он хочет выйти без разрешения, тот ответил, что вообще-то ему из города не нужно, а ищет он уборную, потому что живот прихватило. А ближайшая - вот она за углом. Добросовестные стражи проводили ремесленника до места назначения и заняли позицию у входа, чтобы препроводить его обратно. Но нужда, видно, оказалась очень большой - потому что бедняги не было, и не было. В конце концов, кто-то из патруля все же зашел в учреждение и обнаружил, что отсутствует не только ремесленник, но и задняя стенка - та, которая над речкой.
"Год Тигра" или о пользе справочной литературы
Июль 1866 года. Армия бакуфу идет войной на мятежную провинцию Чошу (Тесю). В этой кампании правительственные войска ожидает масса неприятных сюрпризов - в частности, наличие у хана непропорционально большой и очень хорошо обученной армии, вооруженной по последнему слову европейской техники. Секрет численности прост - руководство провинции мечтает свалить не только Токугава, но и всю кастовую систему - а потому набирает в армию добровольцев из крестьян и ремесленников. История же с оружием хороша сама по себе и будет рассказана отдельно.
7 июня военный флот Токугава обстрелял и занял остров Осима, рассчитывая этим отрезать противнику доступ к восточной части пролива. На шестые сутки ночью в гавань, где стояли четыре боевых корабля Токугава, просочился "Год Тигра", купленный в Шанхае флагман флота Чошу. Сказать, что их там не ждали, было бы большим преуменьшением. Как рассказывал потом командовавший экспедицией Такасуги Синсаку - корабли на приколе, паровые котлы холодные, команды спят на нижних палубах - и тишина... Так что "Год Тигра" тишком прошел в бухту и встал точно между двумя кораблями противника. И открыл огонь. А надо сказать, что эти корабли, были больше шанхайского приобретения раз эдак в пять. А потому, когда едва проснувшиеся канониры дали залп по бесчестному пришлецу, то угодили они в основном друг в дружку.
А "Год Тигра" тем временем палит по всему что подвернется, а снайпера в гнездах на мачтах снимают с вражеских палуб все, отдаленно напоминающее офицеров.
Части Токугава на берегу тоже открывают огонь - но дальность не та.
Потом Такасуги приказывает гасить огни и "Год" задним ходом выбирается из гавани - пока те пары не развели. Ну и ищи его ночью в проливе. Правильно?
Вот офицеры флота бакуфу тоже так подумали. И стали спокойно чиниться. А "Год Тигра", выйдя из гавани, подал световой сигнал транспортам - и в соседней бухте началась высадка. Через сутки и еще одну ночную атаку остров был отбит обратно.
Такасуги говорил, что и сам маневр, и идею втиснуться между двумя вражескими кораблями подсказал ему торговец оружием Томас Гловер, который прочел ее в какой-то книжке про английских "вако" (морских разбойников). Интересно, что сказал бы по этому поводу Эксквимелин, уж никак не собиравшийся писать учебное пособие?
Осенью 1862 года правительство Токугава заказало через американское представительство в Японии 6 боевых кораблей первого класса, заплатив за них 600000 долларов золотом. Но не то глава представительства, Прюйн, оказался жуликом, не то военное министерство СаСШ было занято несколько другими делами, но из заказа до Японии дошел только один боевой корабль второго класса.
В общем, в 1867 году в Америку было послано представительство во главе с Юкити Фукузава, чтобы выяснить, что стало с заказом, а главное с деньгами. С золотом у правительства СаСШ было не очень хорошо, зато после 1865 образовался явный переизбыток всяких железных предметов. И японцам в счет заказа передали броненосец "Каменная стенка" (прозвище генерала Томаса Джексона), еще два года назад бывший красой и гордостью флота Конфедерации. Счастливое представительство отбыло обратно, предоставив покупке добираться своим ходом. Что она и сделала, прибыв в порт Эдо 24 апреля 1868 года. Только вот за две недели до того, то бишь 11 апреля, столица была сдана мятежникам, а потому броненосец попал немного не в то государство и оказался посреди второй гражданской войны в его короткой биографии.
Итак, "Каменная стенка" встала в военной гавани бок-о-бок с восемью судами японского военного флота, а коммодор Джордж Браун отправился выяснять, кому, собственно, сдавать товар. Но руководству Ишин Шиши было не до броненосцев, так что команду отправили обратно в Штаты, а Браун остался куковать на корабле.
Ночью 19 августа на борт поднялся вежливый, но с ног до головы обвешенный стрелковым оружием японец, представился адмиралом Эномото Такеаки и попросил американцев покинуть судно, поскольку военный флот решил, что с "людьми благородной цели" им явно не по дороге, а потому уходит из Эдо куда-нибудь, где воздух почище.
Браун, не моргнув глазом, ответил, что данное плавсредство не является частью ВМФ Японии, а впредь до официальной передачи имеет пребывать собственностью СаСШ со всеми вытекающими.
Эномото Такеаки был, как уже сказано, человеком вежливым, да и дипломатический инцидент ему создавать не хотелось. И он ушел. А зря.
А поутру новые хозяева Эдо проснулись и обнаружили, что рейд практически пуст. Такеаки увел с собой 8 кораблей и 2,500 матросов и солдат.
Он двинулся на север, потерял контакт с двумя кораблями из-за шторма (один потом захватили сторонники императора), прихватил еще два в гавани Сэндай, где взял на борт довольно большой контингент войск покойного сегуната, и пошел на Хоккайдо.
В октябре 1868 они с налету взяли форт Горекаку, а к ноябрю вместо проимперского Хоккайдо уже имела место Республика Эцу с Эномото Такеаки в качестве президента и Тошидзо Хиджикатой в качестве главкома.
А Штаты тем временем объявили о своем нейтралитете и заявили, в частности, что передадут броненосец законному правительству Японии - как только выяснится, кто там законное правительство.
А Такеаки тем временем начал потихоньку беспокоить южных соседей - да так, что двух свежеукупленных у Франции военных кораблей как ни бывало, о судах береговой охраны уж не говоря. И всем понятно, что еще год другой и Республика Эцу начнет потихоньку расширяться на юг, а северные провинции издавна держали руку Токугава...
В общем, одним из пунктов договора о признании нового японского правительства был пункт о передаче броненосца. "Каменную стенку" переименовали в "Котецу" и в марте 1869 спешно собранная эскадра во главе с новым флагманом пошла громить супостата. Мартовский шторм запер их в бухте Мияко. Тем временем, разведка Эцу не спала и в Горекаку сведения об эскадре прибывали едва ли не раньше, чем в Эдо. Такеаки решил захватить броненосец. Но тут ему сильно не повезло - его эскадру опять разметал шторм и первым в бухту Мияко вломился капитан Куга на "Кайтен". У Куги было очень хорошо с храбростью и очень плохо с инженерным мышлением. Первое, что он попытался сделать это стать борт к борту с "Котецу" и высадить абордажную команду. Все бы хорошо, не будь "Кайтен" колесным пароходом, который по конструкции не может стать к чему-либо впритирку - колесо мешает, а "Котецу" - броненосцем, метра на три выше бортом.
То что десяток самураев Куги таки высадился на палубу броненосца, можно отнести только за счет крайней некомпетентности команды "Котецу", которая только минут через 10 додумалась открыть пулеметный огонь (наверное, инструкцию читали). Но уж после того, как заговорили "гатлинги", исход стал очевиден. К счастью для "Кайтен", Кугу убили сразу, а его помощник приказал быстро уходить. Фактор внезапности сыграл впустую. От планов захвата пришлось отказаться.
В начале апреля имперский флот подошел к Хакодате. Еще месяц шли ожесточенные морские бои, где имперская сторона потеряла три или четыре корабля, а их противники - два и две береговых батареи. Но в конце концов имперским силам удалось полностью блокировать Хакодате с моря. А потом кто-то опытным путем обнаружил, что сравнительно новые пушки "Котецу" дальнобойнее пушек форта. И начался обстрел. Каковой был бы куда как эффективен, если бы не то обстоятельство, что Такеаки вообще-то знал параметры бывшей "Каменной стенки" и люди в Горекаку и фортах Хакодате уже месяц как закапывались в землю.
Но продолжаться до бесконечности это не могло.
Неизвестно, когда и чем закончилась бы осада с моря, если бы 13, кажется, мая, во вполне обыденной и вполне успешной стычке с проимперскими войсками на суше (если на море дело шло невесело, то на твердой земле силы республики воевали очень лихо) шальной пулей не убило главкома, Тошидзо Хиджикату. Боевой дух армии резко упал - а на следующий день один из снарядов "Котецу" угодил в пороховой склад батареи Бентен, оставив часть гавани без прикрытия. 18 мая Такеаки сдал город и остров.
Его людей отпустили по домам, а сам Эномото Такеаки получил предложение, от которого не смог отказаться, и стал адмиралом японского флота - а вскоре и морским министром. А флаг его располагался на красе и гордости японских ВМС, броненосце "Адзума" ("Восток"), и был этот броненосец в очередной раз переименованной "Каменной стенкой".
Такеаки умер в 1908. В том же году корабль береговой охраны "Адзума" был пущен на слом. (4)
Игра, в которую может играть вся семья
Самураи из провинции Сацума славились высоким воинским духом и даже застольные их развлечения носили достаточно боевой характер. Например одна из любимых салонных игр выглядела так: к потолочной балке подвешивали длинную веревку. На ней, примерно трети человеческого роста над полом закрепляли мушкет - естественно, в горизонтальном положении. Участники садились в кружок и наливали по первой. После второй или третьей чашки один из игроков поджигал фитиль, а другой толкал мушкет, придавая ему вращательное движение. Победителем раунда считался тот, кто сумеет осушить больше чашек до того, как прозвучит выстрел. Проливший саке наземь, дисквалифицировался.
Поскольку первый зафиксированный отчет об этой игре датирован 1863 годом, мы не можем сказать с уверенностью, кто все же обладает приоритетом на "рулетку" - американцы, русские или все же японцы. Заметим только, что японская версия чужда всякого индивидуализма.
Не просочиться бы в канализацию или "Исчезающий" Кацура
Неоднократно помянутый выше Кацура Когоро обладал исключительно высокой "проницаемостью". Некоторые истории его побегов можно спокойно вставлять в, скажем, фильм о Зорро. Во всяком случае, один из отчетов описывает, как вскоре после "Дела о Дворцовых Воротах" в один из проправительственных отрядов хана Айзу, базировавшихся в столице, прибыл молодой чиновник с приказом занять пост у такой-то заставы, потому как губернатору Киото стало известно, что мятежник Кацура из Чошу (или Тесю) собирается сегодня покинуть город именно через нее. Горящие энтузиазмом самураи кинулись к заставе, присоединились к обычному патрулю бакуфу и весь день потрошили всех выходивших. После захода солнца, когда ворота по военному времени закрывали, чиновник горестно вздохнул, извинился перед командиром отряда за то, что заставил его так бездарно провести день и убыл... в сторону противоположную старой столице. Покинув город через ту самую заставу.
Другой покаянный отчет рассказывал как самураи на заставе около моста Сандзо остановили ремесленника, решительно шедшего через мост из города. На вопрос, почему он хочет выйти без разрешения, тот ответил, что вообще-то ему из города не нужно, а ищет он уборную, потому что живот прихватило. А ближайшая - вот она за углом. Добросовестные стражи проводили ремесленника до места назначения и заняли позицию у входа, чтобы препроводить его обратно. Но нужда, видно, оказалась очень большой - потому что бедняги не было, и не было. В конце концов, кто-то из патруля все же зашел в учреждение и обнаружил, что отсутствует не только ремесленник, но и задняя стенка - та, которая над речкой.
"Год Тигра" или о пользе справочной литературы
Июль 1866 года. Армия бакуфу идет войной на мятежную провинцию Чошу (Тесю). В этой кампании правительственные войска ожидает масса неприятных сюрпризов - в частности, наличие у хана непропорционально большой и очень хорошо обученной армии, вооруженной по последнему слову европейской техники. Секрет численности прост - руководство провинции мечтает свалить не только Токугава, но и всю кастовую систему - а потому набирает в армию добровольцев из крестьян и ремесленников. История же с оружием хороша сама по себе и будет рассказана отдельно.
7 июня военный флот Токугава обстрелял и занял остров Осима, рассчитывая этим отрезать противнику доступ к восточной части пролива. На шестые сутки ночью в гавань, где стояли четыре боевых корабля Токугава, просочился "Год Тигра", купленный в Шанхае флагман флота Чошу. Сказать, что их там не ждали, было бы большим преуменьшением. Как рассказывал потом командовавший экспедицией Такасуги Синсаку - корабли на приколе, паровые котлы холодные, команды спят на нижних палубах - и тишина... Так что "Год Тигра" тишком прошел в бухту и встал точно между двумя кораблями противника. И открыл огонь. А надо сказать, что эти корабли, были больше шанхайского приобретения раз эдак в пять. А потому, когда едва проснувшиеся канониры дали залп по бесчестному пришлецу, то угодили они в основном друг в дружку.
А "Год Тигра" тем временем палит по всему что подвернется, а снайпера в гнездах на мачтах снимают с вражеских палуб все, отдаленно напоминающее офицеров.
Части Токугава на берегу тоже открывают огонь - но дальность не та.
Потом Такасуги приказывает гасить огни и "Год" задним ходом выбирается из гавани - пока те пары не развели. Ну и ищи его ночью в проливе. Правильно?
Вот офицеры флота бакуфу тоже так подумали. И стали спокойно чиниться. А "Год Тигра", выйдя из гавани, подал световой сигнал транспортам - и в соседней бухте началась высадка. Через сутки и еще одну ночную атаку остров был отбит обратно.
Такасуги говорил, что и сам маневр, и идею втиснуться между двумя вражескими кораблями подсказал ему торговец оружием Томас Гловер, который прочел ее в какой-то книжке про английских "вако" (морских разбойников). Интересно, что сказал бы по этому поводу Эксквимелин, уж никак не собиравшийся писать учебное пособие?
07:40 18-06-2009
О связи времен
Одну из этих фотографий мне даже удалось найти в сети - http://www.miburo.com/info/9500.jpg - это групповой снимок следователей и командиров патрулей полицейского комиссариата новой столицы. На дворе эпоха Мэйдзи, полицейские одеты в мундиры французского покроя и вооружены по тому же образцу. У одного человека - хотя на фотографии этого не видно - вместо сабли у пояса должна висеть катана.
Вторая фотография, сделанная на 14 лет раньше, сильно расплылась. Я как-нибудь попробую ее толком отсканировать. Это тоже групповой портрет - рядовых и офицеров Шинсена, сделанный во время передышки после Дела о Дворцовых Воротах. Цвета - в кашу, так что вопрос было ли форменное кимоно Шинсена голубым или светло-желтым все еще остается открытым.
Объединяет эти снимки, присутствующий на них человек, тот самый носитель катаны. Найти его на обеих пока не удалось - но документы утверждают, что он там есть.
Человека этого зовут Сайто Хаджиме, он же Ямагучи Дзиро, он же Фуджита Горо, он же, он же, он же.
Толком о нем известно только, что был он сыном самурая, имел братьев и сестер, подростком сбежал из дома - и возник на карте уже во время создания Рошингуми, куда был принят по личной рекомендации князя Мацудайры. К тому времени Сайто было около 20 и он уже имел репутацию очень решительного человека и великого фехтовальщика.
Когда (не без помощи Сайто) "неизвестные лица" зарезали-таки Серизаву Камо, Шинсен стал Шинсеном, а Сайто Хаджиме - командиром третьего подразделения и левой рукой Хиджикаты. В частности, в его "профессиональные обязанности" входил поиск и тихое уничтожение руководителей боевых отрядов Ишин Шиши - так что в каком-то смысле Сайто сам был хитокири, боевиком - только на службе правительства (собственно именно поэтому убийство Сакамото Ремы сразу повесили на него - были прецеденты). Случалось ему охотиться и на своих или бывших своих - в частности это именно он убил советника Ито Кашитаро, когда тот решил переметнуться к Ишин Шиши.
Нагакура - один из немногих уцелевших офицеров Шинсена - в воспоминаниях описывал милую сцену - когда выяснилось, что командир четвертого подразделения Такеда Канрююсай потихоньку подторговывает опиумом и берет деньги "за защиту", было решено принять меры. Так что однажды теплым вечером после ужина в какой-то харчевне, Сайто Хаджиме поднялся и вышел следом за Такедой. Вернулся минут через пять мрачный как туча и сказал Кондо "Это никуда не годится. Надо срочно что-то делать с уровнем нашей боевой подготовки."
Потом началась война. Шинсеном затыкали все дыры. Отряд таял. Им добавляли людей из других подразделений - но это был морковный кофе. Кондо и Хиджиката изначально ориентировались на скорость, маневренность и использование огнестрельного оружие западного образца (мечи были для уличных стычек, а не для поля) - обучить этому наскоро людей, приученных к совершенно другой войне, не очень получалось. Потом Кондо погиб - сунулся что-то разнюхивать во вражеский лагерь, никому ничего по своему обыкновению не сказав, а его там опознали. (Последние слова - опять-таки совершенно в его духе "Ах, какие от меня были неприятности...")
После его смерти часть, в общем, посыпалась кто в лес, кто по дрова. Хиджиката продолжил войну. Сайто оставался с ним. Когда войска сегуната в 1868 разбили при Уцуномия, именно они возглавили уцелевших и увели их в провинцию Айзу. Тут они разделились - раненый Хиджиката двинулся на север, формировать новую армию, а Сайто - или Ямагучи Дзиро, как он тогда себя называл, остался оборонять Айзу. Далее имело место 5 месяцев жестокой партизанской войны - но очень уж неравные были силы - даже при чуть ли не поголовной поддержке местного населения. В начале сентября Сайто окружили под Вакамацу - и там погибли все, в том числе и остатки его старой роты. Считалось, что погиб и сам Сайто.
Хиджиката обосновался на Хоккайдо, действительно создал там новую армию (это отдельная и смешная история - республика Эцу) и очень успешно бил теперь уже правительственные войска, пока в мае 1869 (см. историю "Каменной стенки") его случайно не подстрелили. На чем война благополучно и закончилась.
А Сайто остался жив, опять сменил фамилию, женился и тихо преподавал фехтование в университете, пока не грянул 1877 - война Сейнан. Сайго Такамори - один из трех основных лидеров Ишин Шиши - разошелся со своими коллегами по вопросу о вестернизации и самурайском духе - и начался междусобойчик. И Сайто под очередным новым именем записался в ополчение - то ли желание посчитаться с Сайго было сильнее инстинкта самосохранения, то ли были какие-то еще соображения. Но, в общем, попал он там со своей частью в какую-то исключительную халепу, принял команду, был тяжело ранен, но все же как-то вывернулся и вывел часть обратно к своим - естественно оказался в сфере внимания командования и был немедленно опознан, потому что именно в этом кругу память он о себе оставил большую. История с Айзу была делом давним и военным, а вот убийства Ремы ему бы не простили - но пока Сайто прохлаждался на хорошо охраняемой больничной койке, выяснилось, что он тут для разнообразия ни при чем. И ему сделали стандартное предложение - любую должность среднего уровня на выбор.
Если бы он отказался, никто бы не удивился - отказывались многие (тот же Нагакура). Но Сайто согласился - и совершенно озадачил господ кадровиков, попросив себе должность полицейского инспектора. Глава японской полиции Каваджи Тошиеши решил, что грех такому добру пропадать - и Сайто, то бишь инспектор Фуджита, до самой пенсии ловил бандитов для Киотского и Токийского управлений - и высокопоставленных коррумпированных чиновников лично для Каваджи.
И в этом качестве тоже вошел в легенду. "Инспектор Фуджита Горо" стал героем уличных песенок и дешевых книжек с картинками, когда хозяин имени был еще жив - растил внуков и подрабатывал к пенсии охранником в музее.
* * *
История о том, как Сайто Хаджиме сменил фамилию
После истории с Икеда-я популярность Шинсена резко возросла - а вместе с ней возросла и численность. Самым большим прибытком была группа из 30 человек, во главе с Ито Кашитаро. Кондо Исами принял ее с особенным удовольствием, потому что Ито считался одним из выдающихся знатоков военного дела. В руководстве Шинсена не было людей с военным образованием, и потому они все время опасались, что в лучшем случае занимаются изобретением велосипеда. Так что мастера-стратега немедленно назначили военным советником и третьим по рангу офицером в части.
Прошло несколько месяцев, прежде чем обе стороны поняли, что произошла ошибка.
Во-первых (но не в-главных), классическая подготовка Ито Кашитаро оказалась бесполезной в уличной войне, а во-вторых, присоединясь к Шинсену, Ито полагал, что нашел единомышленников-традиционалистов нужного ему градуса. Промахнуться больше он, пожалуй, не мог - ну разве что если б решил связаться с Сакамото Ремой.
В общем, к окончанию первой войны с Чошу (последовавшей за "делом о дворцовых воротах") стало ясно, что ужиться республиканцы на службе сегуната и изоляционисты на службе сегуната могут только если их расквартировывать в разных городах. Проблема заключалась в том, что возможности выйти из организации устав Шинсена не предусматривал. Вообще-то он (печально знаменитое правило номер два) предусматривал с точностью обратное - попытка покинуть ряды каралась смертью. Но тут случай был особый - и в конце концов стороны договорились, что Ито и 15 человек, выразивших готовность следовать за ним, просто уйдут в "бессрочный отпуск" и впредь будут действовать как самостоятельное подразделение. Ито отбыл - с 16 спутниками вместо 15, потому что в последний день командир третьего подразделения Сайто Хаджиме насмерть о чем-то разругался с Кондо и решил, что в Шинсене ему больше делать нечего.
Несколько месяцев все было тихо. А потом Кондо каким-то таинственным, колдовским образом стало известно, что Ито ведет переговоры с представителями Ишин Шиши из Сацума - а чтобы подчеркнуть свой вес и значимость, предупредил нескольких лидеров Ишин Шиши, что Шинсен охотится за их головами. Не менее странным было то, что Кондо по этому поводу ничего предпринимать не стал.
А еще через полтора месяца в штаб-квартиру Шинсена явился некий неизвестный, поразительным образом напоминавший бывшего командира третьего подразделения Сайто Хаджиме, но, конечно же, не являвшийся им (поскольку, как же может человек _вернуться_ в организацию, из которой нельзя выйти?). Неизвестный представился как Ямагучи Дзиро, высказал желание вступить в Шинсен - и тут же был назначен ... командиром третьего подразделения - поскольку должность эта уже четыре месяца была вакантной.
В тот же день Ито Кашитаро получил от Кондо очень вежливую записку с просьбой о встрече. Что там было на той встрече - неизвестно. Известно только, что ушел с нее Ито слегка подвыпивши, а потом заглянул в ближайшую харчевню и еще добавил (что вообще-то было ему крайне не свойственно). Возвращался домой пешком. Один. И у храма Абуранокоджи налетел на неизвестного с копьем. Был ранен в горло, отступил на лестницу храма - и там покончил с собой. Утром людям Ито, разыскивавшим его, сообщили, что его тело лежит на перекрестке у храма. Они - почему-то вместе с двумя десятками ронинов из провинции Сацума - кинулись на этот перекресток... и человек, который предположил бы, что их там не ждали, проявил бы крайнее неуважение к господам Кондо Исами, Тошидзо Хиджикате и конечно новому командиру третьей Ямагучи Дзиро.
Через неделю сторонники Ито, не успевшие к "свалке у Абуранокоджи", попытались сравнять счет - устроили засаду на Кондо (результат - пуля в плече у Кондо + два мертвых стрелка) и на командира первого подразделения Окиту Соджи (результат - пятеро покойников и один недоумевающий Окита). Группа, собиравшаяся поохотиться на, кхм, Ямагучи Дзиро, не успела выйти из дома, где квартировала. Старший - Мунаи Юносуке вел дневник. Последняя фраза, датированная 18 января (дата смерти Мунаи) "Эта сволочь Сайто Хаджиме..."
* * *
Выбор профессии - как Эрнст Сатоу стал дипломатом
Читаю мемуары г-на Эрнста Сатоу "Дипломат в Японии" и тихо радуюсь. (Времена, естественно, самые что ни есть викторианские.)
Молодой человек, сразу после колледжа, узнал, что Японию открыли для дипломатических отношений и что МИД набирает людей на курсы переводчиков. Пошел, сдал экзамен - и поехал в Японию учить язык. Семья сначала протестовала - отец-полковник хотел, чтобы сын пошел по военной линии. Эту проблему молодой Сатоу решил просто - принес отцу ворох статей, о том, что тогда творилось в Юго-Восточной Азии. А имелась там опиумная заваруха в Китае и все вышеописанное в Японии. Отец внимательно прочел и извинился перед сыном, что плохо о нем подумал.
Учитывая нездоровый Японский климат, молодой Сатоу перед отъездом купил револьвер и всю дорогу с ним упражнялся. По приезде в Нагасаки он на вторую неделю перестал его носить. "Я понял, что если кто-то из джентльменов с двумя мечами решит выразить мне свое неудовольствие, выстрелить я просто не успею. А револьвер был тяжелым и неудобным и очень пачкал карманы маслом".
* * *
Узко место пусто не бывает или Оборона перевала Бентен
Мне казалось, что с началом большой войны и войсковых операций "сольные выступления" Шинсена сошли на нет.
Однако, не тут-то было.
5 сентября 1868. Айзу. За сутки до того войска Ишин Шиши, теперь уже правительственные войска, взяли перевал Бентен и начали движение внутрь провинции. Через несколько часов авангард, преследующий откатывающихся защитников перевала, попадает под плотный огонь с холма. Холм покрыт густым лесом, а на вершине его стоит деревянное строение, оказавшееся впоследствии местным буддийским храмом. Дорога мимо - одна. Вокруг территория дикая и совершенно непролазная - ни пехоте пройти, ни артиллерию не протащить. То есть нужно штурмовать высоту и стрелков этих оттуда выселять. А то больно у них плотность огня высокая и кучность попадания.
Сутки они ее штурмовали. Сначала авангардом, а потом и подошедшими основными силами. А высоту обороняло не то 30, не то - по другим отчетам - и вовсе 20 человек. Тринадцать из которых _прорвались обратно к своим_. Каковые свои успели за это время добраться до следующей линии укреплений.
А командовал этим несколько более успешным вариантом обороны а ля Леонид, естественно, господин по имени Ямагучи Дзиро.
Довольно много народу, включая и коллег по Шинсену, считало, что он там и погиб. Это было третье по счету сообщение о смерти Сайто Хаджиме, оказавшееся несколько преувеличенным. Впрочем, как и следующие два.
* * *
Мелкие прижизненные хлопоты или О вреде переедания
Жил-был хатамото Киекава Хачиро, создатель Рошингуми, тот самый, который хотел использовать правительственные войска для нападения на американцев и стравить бакуфу с иностранцами. Затея провалилась благодаря вмешательству Кондо Исами и Серизавы Камо, но противуправительственной деятельности Киекава на том не прекратил.
И высшие силы - в данном случае военный комендант Киото князь Мацудайра Кaтамори - решили, что пора положить тому конец.
А потому князь вызвал Кондо и Серизаву (дело было как раз на стадии формирования Шинсена) и предложил им вплотную заняться "буквой К" - только так, чтобы из того шуму не вышло (Киекава пользовался влиянием при императорском дворе).
Но, как всегда, когда ясно "что", встает вопрос "как".
Киекава часто ходил в место под названием "Гакушуин" и встречался там с проимператорски настроенными придворными. И его решили подстеречь на обратном пути. Киекава все время менял маршруты, но Хиджиката наконец вычислил две точки, мимо одной из которых он не мог не пройти. Дело было сугубо секретное - так что пришлось осуществлять его силами командования. Одну точку заняли Кондо с Ними Ниишики (человеком Серизавы) - вторую сам Серизава с Хиджикатой. (Уровень взаимной любви и доверия в организации, думаю, понятен.)
План был - налететь, быстро зарубить и испаряться - чтобы не поняли, кто. Если сразу не получится - отступать, будет другой раз. И действовать только ночью.
Киекава явно что-то чувствовал и старался передвигаться по улицам днем. Но все же в одну прекрасную ночь Серизаве с Хиджикатой повезло. Киекава пошел по маршруту. Только он был не один. С ним были его телохранители - Ишизака Шузо, Икеда Токутаро и Мацуно Кенджи (все учителя фехтования) и еще двое посторонних.
Серизава Камо, бывший в крайне раздраженном состоянии - он пришел в засаду с какой-то пирушки и явно по ней тосковал, - сказал, что Киекавой займется он - а Хиджиката пусть придержит остальных. И с диким криком ринулся на врага.
"Увы мне", сказал фактор внезапности и помер на месте. Что подумал Хиджиката, вынужденный заняться пятью противниками, неизвестно.
Одного из телохранителей он свалил сразу. И вот тут выяснилось очень неприятное обстоятельство - двое посторонних были придворными. И убивать их было крайне... неудачным жестом с политической точки зрения.
Так что Хиджиката оказался в ситуации один-на-четыре, где двоих из четырех ему нужно было постараться не задеть.
А сильно отяжелевший с обеда Серизава все еще не мог справиться с Киекавой.
Так что в какой-то момент Хиджиката поинтересовался вслух, что, может, стоит все же меньше есть перед работой, в самом деле...
И тут Серизава развернулся и атаковал напарника с такой прытью, что если бы он использовал ее против Киекавы, он бы его сделал с первого удара.
Надо сказать, что Серизава был великим фехтовальщиком от бога или богов, а его противник - нет. Но Хиджиката был замечательным тактиком, а его противник - нет.
Тошидзо-сан потом говорил, что истратил на несколько минут боя трехмесячный запас придумок. И все равно бы не уцелел, если бы Серизава не был столь явно не в форме - и если бы не Киекава сотоварищи, несколько ошалевшие от такого оборота событий, но тут же дружно навалившиеся на обоих.
Прекратил всю эту кашу появившийся в конце улицы патруль - с ним никому из действующих лиц встречаться не улыбалось.
На следующий день Хиджиката заявил Кондо, что эта дешевая сволочь (Серизава) представляет собой смертельную опасность для подразделения и если Кондо не начнет принимать меры, Хиджиката их примет сам. На счастье Хиджикаты, которому эти меры точно стоили бы головы, Серизава ночью с разочарования выпил, утром еще добавил, потом у него кончились деньги, он поднял часть подразделения по тревоге и пошел добывать эти деньги из ближайшего торгового дома при помощи артиллерии. На этом эпизоде терпение кончилось уже у Мацудайры Катамори - и Кондо получил еще один прямой приказ, который с удовольствием и выполнил (см. историю Шинсена).
А Киекаву достали через месяц после смерти Серизавы Камо. Тихо, аккуратно, без следов.
Одну из этих фотографий мне даже удалось найти в сети - http://www.miburo.com/info/9500.jpg - это групповой снимок следователей и командиров патрулей полицейского комиссариата новой столицы. На дворе эпоха Мэйдзи, полицейские одеты в мундиры французского покроя и вооружены по тому же образцу. У одного человека - хотя на фотографии этого не видно - вместо сабли у пояса должна висеть катана.
Вторая фотография, сделанная на 14 лет раньше, сильно расплылась. Я как-нибудь попробую ее толком отсканировать. Это тоже групповой портрет - рядовых и офицеров Шинсена, сделанный во время передышки после Дела о Дворцовых Воротах. Цвета - в кашу, так что вопрос было ли форменное кимоно Шинсена голубым или светло-желтым все еще остается открытым.
Объединяет эти снимки, присутствующий на них человек, тот самый носитель катаны. Найти его на обеих пока не удалось - но документы утверждают, что он там есть.
Человека этого зовут Сайто Хаджиме, он же Ямагучи Дзиро, он же Фуджита Горо, он же, он же, он же.
Толком о нем известно только, что был он сыном самурая, имел братьев и сестер, подростком сбежал из дома - и возник на карте уже во время создания Рошингуми, куда был принят по личной рекомендации князя Мацудайры. К тому времени Сайто было около 20 и он уже имел репутацию очень решительного человека и великого фехтовальщика.
Когда (не без помощи Сайто) "неизвестные лица" зарезали-таки Серизаву Камо, Шинсен стал Шинсеном, а Сайто Хаджиме - командиром третьего подразделения и левой рукой Хиджикаты. В частности, в его "профессиональные обязанности" входил поиск и тихое уничтожение руководителей боевых отрядов Ишин Шиши - так что в каком-то смысле Сайто сам был хитокири, боевиком - только на службе правительства (собственно именно поэтому убийство Сакамото Ремы сразу повесили на него - были прецеденты). Случалось ему охотиться и на своих или бывших своих - в частности это именно он убил советника Ито Кашитаро, когда тот решил переметнуться к Ишин Шиши.
Нагакура - один из немногих уцелевших офицеров Шинсена - в воспоминаниях описывал милую сцену - когда выяснилось, что командир четвертого подразделения Такеда Канрююсай потихоньку подторговывает опиумом и берет деньги "за защиту", было решено принять меры. Так что однажды теплым вечером после ужина в какой-то харчевне, Сайто Хаджиме поднялся и вышел следом за Такедой. Вернулся минут через пять мрачный как туча и сказал Кондо "Это никуда не годится. Надо срочно что-то делать с уровнем нашей боевой подготовки."
Потом началась война. Шинсеном затыкали все дыры. Отряд таял. Им добавляли людей из других подразделений - но это был морковный кофе. Кондо и Хиджиката изначально ориентировались на скорость, маневренность и использование огнестрельного оружие западного образца (мечи были для уличных стычек, а не для поля) - обучить этому наскоро людей, приученных к совершенно другой войне, не очень получалось. Потом Кондо погиб - сунулся что-то разнюхивать во вражеский лагерь, никому ничего по своему обыкновению не сказав, а его там опознали. (Последние слова - опять-таки совершенно в его духе "Ах, какие от меня были неприятности...")
После его смерти часть, в общем, посыпалась кто в лес, кто по дрова. Хиджиката продолжил войну. Сайто оставался с ним. Когда войска сегуната в 1868 разбили при Уцуномия, именно они возглавили уцелевших и увели их в провинцию Айзу. Тут они разделились - раненый Хиджиката двинулся на север, формировать новую армию, а Сайто - или Ямагучи Дзиро, как он тогда себя называл, остался оборонять Айзу. Далее имело место 5 месяцев жестокой партизанской войны - но очень уж неравные были силы - даже при чуть ли не поголовной поддержке местного населения. В начале сентября Сайто окружили под Вакамацу - и там погибли все, в том числе и остатки его старой роты. Считалось, что погиб и сам Сайто.
Хиджиката обосновался на Хоккайдо, действительно создал там новую армию (это отдельная и смешная история - республика Эцу) и очень успешно бил теперь уже правительственные войска, пока в мае 1869 (см. историю "Каменной стенки") его случайно не подстрелили. На чем война благополучно и закончилась.
А Сайто остался жив, опять сменил фамилию, женился и тихо преподавал фехтование в университете, пока не грянул 1877 - война Сейнан. Сайго Такамори - один из трех основных лидеров Ишин Шиши - разошелся со своими коллегами по вопросу о вестернизации и самурайском духе - и начался междусобойчик. И Сайто под очередным новым именем записался в ополчение - то ли желание посчитаться с Сайго было сильнее инстинкта самосохранения, то ли были какие-то еще соображения. Но, в общем, попал он там со своей частью в какую-то исключительную халепу, принял команду, был тяжело ранен, но все же как-то вывернулся и вывел часть обратно к своим - естественно оказался в сфере внимания командования и был немедленно опознан, потому что именно в этом кругу память он о себе оставил большую. История с Айзу была делом давним и военным, а вот убийства Ремы ему бы не простили - но пока Сайто прохлаждался на хорошо охраняемой больничной койке, выяснилось, что он тут для разнообразия ни при чем. И ему сделали стандартное предложение - любую должность среднего уровня на выбор.
Если бы он отказался, никто бы не удивился - отказывались многие (тот же Нагакура). Но Сайто согласился - и совершенно озадачил господ кадровиков, попросив себе должность полицейского инспектора. Глава японской полиции Каваджи Тошиеши решил, что грех такому добру пропадать - и Сайто, то бишь инспектор Фуджита, до самой пенсии ловил бандитов для Киотского и Токийского управлений - и высокопоставленных коррумпированных чиновников лично для Каваджи.
И в этом качестве тоже вошел в легенду. "Инспектор Фуджита Горо" стал героем уличных песенок и дешевых книжек с картинками, когда хозяин имени был еще жив - растил внуков и подрабатывал к пенсии охранником в музее.
* * *
История о том, как Сайто Хаджиме сменил фамилию
После истории с Икеда-я популярность Шинсена резко возросла - а вместе с ней возросла и численность. Самым большим прибытком была группа из 30 человек, во главе с Ито Кашитаро. Кондо Исами принял ее с особенным удовольствием, потому что Ито считался одним из выдающихся знатоков военного дела. В руководстве Шинсена не было людей с военным образованием, и потому они все время опасались, что в лучшем случае занимаются изобретением велосипеда. Так что мастера-стратега немедленно назначили военным советником и третьим по рангу офицером в части.
Прошло несколько месяцев, прежде чем обе стороны поняли, что произошла ошибка.
Во-первых (но не в-главных), классическая подготовка Ито Кашитаро оказалась бесполезной в уличной войне, а во-вторых, присоединясь к Шинсену, Ито полагал, что нашел единомышленников-традиционалистов нужного ему градуса. Промахнуться больше он, пожалуй, не мог - ну разве что если б решил связаться с Сакамото Ремой.
В общем, к окончанию первой войны с Чошу (последовавшей за "делом о дворцовых воротах") стало ясно, что ужиться республиканцы на службе сегуната и изоляционисты на службе сегуната могут только если их расквартировывать в разных городах. Проблема заключалась в том, что возможности выйти из организации устав Шинсена не предусматривал. Вообще-то он (печально знаменитое правило номер два) предусматривал с точностью обратное - попытка покинуть ряды каралась смертью. Но тут случай был особый - и в конце концов стороны договорились, что Ито и 15 человек, выразивших готовность следовать за ним, просто уйдут в "бессрочный отпуск" и впредь будут действовать как самостоятельное подразделение. Ито отбыл - с 16 спутниками вместо 15, потому что в последний день командир третьего подразделения Сайто Хаджиме насмерть о чем-то разругался с Кондо и решил, что в Шинсене ему больше делать нечего.
Несколько месяцев все было тихо. А потом Кондо каким-то таинственным, колдовским образом стало известно, что Ито ведет переговоры с представителями Ишин Шиши из Сацума - а чтобы подчеркнуть свой вес и значимость, предупредил нескольких лидеров Ишин Шиши, что Шинсен охотится за их головами. Не менее странным было то, что Кондо по этому поводу ничего предпринимать не стал.
А еще через полтора месяца в штаб-квартиру Шинсена явился некий неизвестный, поразительным образом напоминавший бывшего командира третьего подразделения Сайто Хаджиме, но, конечно же, не являвшийся им (поскольку, как же может человек _вернуться_ в организацию, из которой нельзя выйти?). Неизвестный представился как Ямагучи Дзиро, высказал желание вступить в Шинсен - и тут же был назначен ... командиром третьего подразделения - поскольку должность эта уже четыре месяца была вакантной.
В тот же день Ито Кашитаро получил от Кондо очень вежливую записку с просьбой о встрече. Что там было на той встрече - неизвестно. Известно только, что ушел с нее Ито слегка подвыпивши, а потом заглянул в ближайшую харчевню и еще добавил (что вообще-то было ему крайне не свойственно). Возвращался домой пешком. Один. И у храма Абуранокоджи налетел на неизвестного с копьем. Был ранен в горло, отступил на лестницу храма - и там покончил с собой. Утром людям Ито, разыскивавшим его, сообщили, что его тело лежит на перекрестке у храма. Они - почему-то вместе с двумя десятками ронинов из провинции Сацума - кинулись на этот перекресток... и человек, который предположил бы, что их там не ждали, проявил бы крайнее неуважение к господам Кондо Исами, Тошидзо Хиджикате и конечно новому командиру третьей Ямагучи Дзиро.
Через неделю сторонники Ито, не успевшие к "свалке у Абуранокоджи", попытались сравнять счет - устроили засаду на Кондо (результат - пуля в плече у Кондо + два мертвых стрелка) и на командира первого подразделения Окиту Соджи (результат - пятеро покойников и один недоумевающий Окита). Группа, собиравшаяся поохотиться на, кхм, Ямагучи Дзиро, не успела выйти из дома, где квартировала. Старший - Мунаи Юносуке вел дневник. Последняя фраза, датированная 18 января (дата смерти Мунаи) "Эта сволочь Сайто Хаджиме..."
* * *
Выбор профессии - как Эрнст Сатоу стал дипломатом
Читаю мемуары г-на Эрнста Сатоу "Дипломат в Японии" и тихо радуюсь. (Времена, естественно, самые что ни есть викторианские.)
Молодой человек, сразу после колледжа, узнал, что Японию открыли для дипломатических отношений и что МИД набирает людей на курсы переводчиков. Пошел, сдал экзамен - и поехал в Японию учить язык. Семья сначала протестовала - отец-полковник хотел, чтобы сын пошел по военной линии. Эту проблему молодой Сатоу решил просто - принес отцу ворох статей, о том, что тогда творилось в Юго-Восточной Азии. А имелась там опиумная заваруха в Китае и все вышеописанное в Японии. Отец внимательно прочел и извинился перед сыном, что плохо о нем подумал.
Учитывая нездоровый Японский климат, молодой Сатоу перед отъездом купил револьвер и всю дорогу с ним упражнялся. По приезде в Нагасаки он на вторую неделю перестал его носить. "Я понял, что если кто-то из джентльменов с двумя мечами решит выразить мне свое неудовольствие, выстрелить я просто не успею. А револьвер был тяжелым и неудобным и очень пачкал карманы маслом".
* * *
Узко место пусто не бывает или Оборона перевала Бентен
Мне казалось, что с началом большой войны и войсковых операций "сольные выступления" Шинсена сошли на нет.
Однако, не тут-то было.
5 сентября 1868. Айзу. За сутки до того войска Ишин Шиши, теперь уже правительственные войска, взяли перевал Бентен и начали движение внутрь провинции. Через несколько часов авангард, преследующий откатывающихся защитников перевала, попадает под плотный огонь с холма. Холм покрыт густым лесом, а на вершине его стоит деревянное строение, оказавшееся впоследствии местным буддийским храмом. Дорога мимо - одна. Вокруг территория дикая и совершенно непролазная - ни пехоте пройти, ни артиллерию не протащить. То есть нужно штурмовать высоту и стрелков этих оттуда выселять. А то больно у них плотность огня высокая и кучность попадания.
Сутки они ее штурмовали. Сначала авангардом, а потом и подошедшими основными силами. А высоту обороняло не то 30, не то - по другим отчетам - и вовсе 20 человек. Тринадцать из которых _прорвались обратно к своим_. Каковые свои успели за это время добраться до следующей линии укреплений.
А командовал этим несколько более успешным вариантом обороны а ля Леонид, естественно, господин по имени Ямагучи Дзиро.
Довольно много народу, включая и коллег по Шинсену, считало, что он там и погиб. Это было третье по счету сообщение о смерти Сайто Хаджиме, оказавшееся несколько преувеличенным. Впрочем, как и следующие два.
* * *
Мелкие прижизненные хлопоты или О вреде переедания
Жил-был хатамото Киекава Хачиро, создатель Рошингуми, тот самый, который хотел использовать правительственные войска для нападения на американцев и стравить бакуфу с иностранцами. Затея провалилась благодаря вмешательству Кондо Исами и Серизавы Камо, но противуправительственной деятельности Киекава на том не прекратил.
И высшие силы - в данном случае военный комендант Киото князь Мацудайра Кaтамори - решили, что пора положить тому конец.
А потому князь вызвал Кондо и Серизаву (дело было как раз на стадии формирования Шинсена) и предложил им вплотную заняться "буквой К" - только так, чтобы из того шуму не вышло (Киекава пользовался влиянием при императорском дворе).
Но, как всегда, когда ясно "что", встает вопрос "как".
Киекава часто ходил в место под названием "Гакушуин" и встречался там с проимператорски настроенными придворными. И его решили подстеречь на обратном пути. Киекава все время менял маршруты, но Хиджиката наконец вычислил две точки, мимо одной из которых он не мог не пройти. Дело было сугубо секретное - так что пришлось осуществлять его силами командования. Одну точку заняли Кондо с Ними Ниишики (человеком Серизавы) - вторую сам Серизава с Хиджикатой. (Уровень взаимной любви и доверия в организации, думаю, понятен.)
План был - налететь, быстро зарубить и испаряться - чтобы не поняли, кто. Если сразу не получится - отступать, будет другой раз. И действовать только ночью.
Киекава явно что-то чувствовал и старался передвигаться по улицам днем. Но все же в одну прекрасную ночь Серизаве с Хиджикатой повезло. Киекава пошел по маршруту. Только он был не один. С ним были его телохранители - Ишизака Шузо, Икеда Токутаро и Мацуно Кенджи (все учителя фехтования) и еще двое посторонних.
Серизава Камо, бывший в крайне раздраженном состоянии - он пришел в засаду с какой-то пирушки и явно по ней тосковал, - сказал, что Киекавой займется он - а Хиджиката пусть придержит остальных. И с диким криком ринулся на врага.
"Увы мне", сказал фактор внезапности и помер на месте. Что подумал Хиджиката, вынужденный заняться пятью противниками, неизвестно.
Одного из телохранителей он свалил сразу. И вот тут выяснилось очень неприятное обстоятельство - двое посторонних были придворными. И убивать их было крайне... неудачным жестом с политической точки зрения.
Так что Хиджиката оказался в ситуации один-на-четыре, где двоих из четырех ему нужно было постараться не задеть.
А сильно отяжелевший с обеда Серизава все еще не мог справиться с Киекавой.
Так что в какой-то момент Хиджиката поинтересовался вслух, что, может, стоит все же меньше есть перед работой, в самом деле...
И тут Серизава развернулся и атаковал напарника с такой прытью, что если бы он использовал ее против Киекавы, он бы его сделал с первого удара.
Надо сказать, что Серизава был великим фехтовальщиком от бога или богов, а его противник - нет. Но Хиджиката был замечательным тактиком, а его противник - нет.
Тошидзо-сан потом говорил, что истратил на несколько минут боя трехмесячный запас придумок. И все равно бы не уцелел, если бы Серизава не был столь явно не в форме - и если бы не Киекава сотоварищи, несколько ошалевшие от такого оборота событий, но тут же дружно навалившиеся на обоих.
Прекратил всю эту кашу появившийся в конце улицы патруль - с ним никому из действующих лиц встречаться не улыбалось.
На следующий день Хиджиката заявил Кондо, что эта дешевая сволочь (Серизава) представляет собой смертельную опасность для подразделения и если Кондо не начнет принимать меры, Хиджиката их примет сам. На счастье Хиджикаты, которому эти меры точно стоили бы головы, Серизава ночью с разочарования выпил, утром еще добавил, потом у него кончились деньги, он поднял часть подразделения по тревоге и пошел добывать эти деньги из ближайшего торгового дома при помощи артиллерии. На этом эпизоде терпение кончилось уже у Мацудайры Катамори - и Кондо получил еще один прямой приказ, который с удовольствием и выполнил (см. историю Шинсена).
А Киекаву достали через месяц после смерти Серизавы Камо. Тихо, аккуратно, без следов.
07:41 18-06-2009
"Думаем на бегу". Информация к размышлению: Такацуги Синсаку
Любопытно, что человек, который убил Киекаву, Сасаки Тадасабуро, мастер ко-дачи, был кажется единственным, кому удалось официально уйти из Шинсена.
Мотивировка была проста - он заявил, что считал, что вступает в _самурайское_ ополчение, а не в отряд, где выдают два меча крестьянам и ремесленникам. И вообще полагает, что не дело защищать традицию таким возмутительно нетрадиционным образом.
Руководство подумало, решило, что некий резон тут есть, и - поскольку Сасаки не собирался прекращать полицейскую деятельность на службе у князя Мацудайры, а даже наоборот намеревался создать для этого еще одну уже чисто самурайскую часть (и создал - Киото Мимаваригуми),- постановило считать зачисление произошедшим по недоразумению.
* * *
Трехструнный сямисен он носил с собой всюду. Двух чашечек саке, как правило, было достаточно, чтобы он начал импровизировать. Уж не знаю, правда ли, что певчие птицы, заслышав его музыку, столбенели от зависти и падали с веток, но вот в чайных домах Хаги и Кагосимы - а потом и старой столицы, - где его знала в лицо каждая бродячая кошка, ему не приходилось платить за еду, выпивку и все прочее лет примерно с пятнадцати, а мама-сан чайного домика - это вам не соловей.
Еще одним надежным способом заставить его сыграть, было пригласить его на собрание старших самураев хана. Сямисен вступал после третьей или четвертой фразы. Эта аудитория к импровизации относилась существенно хуже - но вот прекратить вдохновенное музицирование у нее не получалось - человека с сямисеном было невозможно подавить авторитетом или запугать и очень трудно убить. А убить его пытались довольно часто и без всякой связи с музыкой - Такасуги Синсяку был одним из руководителей "людей благородной цели" провинции Чошу.
Не то в восемь, не то в девять лет он перенес оспу, от которой чуть не умер. Больше посторонних неприятностей в его жизни не было. В 18 лет он стал учеником ішиды Шоина. В 21 - мастером школы Ягю Шинкаге. Он был умен, талантлив, замечательно владел оружием, и считал целью своей жизни воплощение идеи "Сонно Джой" - "почитать императора, изгнать варваров". Ярость кипела в нем - однажды в ходе политического спора он выхватил меч и разрубил пополам мирно проходившую мимо бродячую собаку (как потом признался, чтобы не зарубить собеседника). И быть бы Такасуги очередным воплощением "безумной справедливости" вроде уже поминавшегося здесь Миябе или не поминавшегося ішиды Тошимару, если бы не два обстоятельства.
Первым было то, что неожиданно для всех у Такасуги завелся друг - тоже неплохой поэт, тоже любитель чайных домиков и их обитательниц, тоже ученик Шоина - Кацура Когоро, которого тогда называли не "исчезающим" Кацурой в честь его поразительной способности испаряться из узких мест, а Кацурой "чего мы этим добьемся" - потому что именно этот вопрос он имел обыкновение задавать после того, как горячие головы предлагали очередной широкоплескательный план действий. Бредовая идея Кацуры, что правительство существует для населения, а не наоборот, пришлась Такасуги по росту.
Вторым - и решающим - обстоятельством стал визит в Шанхай. Весной 62 года правительство Токугава направило туда делегацию на четырехсторонние переговоры о торговых квотах. Такасуги был представителем Чошу. Из Шанхая он вывез три вещи: точное знание того, что именно произойдет с Японией, если она вступит в конфликт с варварами и проиграет; точное представление о военной мощи Англии, Америки и Штатов и о том чудовищном гандикапе, в котором уже находится Япония; четкое осознание того, что дело не только в военной технике, но и в обществе, которое ее производит и ею распоряжается. Ну и небольшую партию современного огнестрельного оружия, конечно, как же без этого. Хотя "армстронгов" прикупить ему все же не дали.
В 63 году после первого столкновения самураев Чошу с европейцами (форты Чошу систематически обстреливали европейские торговые суда. В качестве ответной меры французы разнесли батареи Чошу и заняли несколько деревень на побережье.) он огорошил руководство клана заявлением, что самураи совершенно разучились воевать. "Мы так боимся поражения, что готовы убежать от него в смерть. Мы не умеем вставать - только падать". И потребовал создания особых сил обороны, куда был бы открыт доступ крестьянам и ремесленникам. Положение было настолько отчаянным, что старшие самураи клана готовы было попробовать что угодно. Самые консервативные из них считали, что у Такасуги просто ничего не получится - так почему не позволить. И он начал собирать и обучать - по вычитанным из книг европейским методикам - свой Киэйтай - зародыш будущей японской армии.
После событий 64 года (см. "Дело о дворцовых воротах") Такасуги попал под арест - хотя, как и его друг Кацура, не был, не состоял, не участвовал и категорически не одобрял. Впрочем, его практически сразу выпустили - по достаточно любопытной причине. Наскучив постоянной стрельбой в проливе Шимоносеки, Англия, Франция, Голландия и Штаты направили к побережью Чошу флот, который методично начал сносить с лица земли все мало-мальски напоминавшее строения. Произведя подобающую демонстрацию, союзники потребовали полномочных представителей хана на переговоры. Вот Такасуги и назначили главой делегации, рассчитывая, что он там по темпераменту и убеждениям наговорит Аматэрасу знает чего, переговоры провалятся - и тогда Ишин Шиши можно будет обвинить во всем инциденте в целом, начиная со стрельбы - и откупиться их головами и от Бакуфу, и от иностранцев, ничего при том существенно не меняя. Такасуги провел переговоры и за 9 дней разработал мирный договор, вполне приемлемый для Чошу.
Более того, в ходе этих переговоров он умудрился на 180 градусов изменить мнение английского и американского послов о ситуации в стране. Начиная с 1964 года обе великих державы будут негласно поддерживать "людей благородной цели".
После того как договор был заключен, радикалы из числа Ишин Шиши объявили Такасуги предателем и еще полгода на него охотились - без всякого успеха и с большим вредом для себя. Мастер Ягю Шинкаге - это мастер Ягю Шинкаге - даже если последний раз, когда он был трезв, имел место 10 лет назад.
А Такасуги менял места ухоронок, находил людей, заключал союзы, каким-то образом умудрялся следить за обучением людей из Киэйтай, налаживал каналы для контрабанды оружия. Он очень торопился - знал, что война с правительством Токугава - вопрос месяцев, а его собственная смерть - вопрос года-двух. Из Шанхая он привез не только новые идеи и новое оружие, но и туберкулез.
В декабре 64 Такасуги с 80 людьми захватил Шимоносеки. Оттуда они двинулись на восток и заняли порт Митаджири, где на якоре стояло три свежекупленных боевых корабля (каковые собственно и были целью операции). К началу января у Такасуги под ружьем было 3 тысячи человек. И он предпринял марш-бросок на Хаги, столицу провинции. Господа консерваторы собирались обороняться, не очень оценив тот факт, что Хаги стоит на море и что в мире есть такая вещь как корабельная артиллерия. После нескольких часов бомбардировки город был сдан - в полном соответствии с тезисом Такасуги о том, что самураи разучились воевать.
Провинция Чошу полностью перешла под контроль "людей благородной цели".
* * *
Вопрос питания или роль свинины в контрреволюции
Если бы сегунат был хоть сколько-нибудь дееспособен, то он бы воспользовался гражданской войной в мятежной провинции и атаковал Чошу еще зимой. Но дела у правительства обстояли еще хуже, нежели казалось заговорщикам. Приказ 31 одному княжеству направить войска на подавление мятежа был отдан только в апреле 1865. Бакуфу не знало, ни что армия Чошу вооружена контрабандными европейскими винтовками, ни что Такасуги (через созданную Ремой компанию "Кайентай", ныне "Мицубиши") умудрился купить в Шанхае еще два боевых корабля. А вот известие о том, что "совет старших самураев клана" объявил всеобщую мобилизацию, до Эдо как раз дошло, но совершенно никого там не обеспокоило. (Мацудайру Катамори, который на личном опыте знал, что такое хорошо обученный и вооруженный крестьянин, просто не стали слушать.)
Экспедиция против Чошу получила название "война с четырех сторон", потому что мятежной провинции пришлось защищать четыре направления - юго-восточное, восточное, северо-восточное и западное. Следует сказать, что справилась она с этим куда лучше молодой советской республики.
7 июня 1866 года - то есть едва ли не через год после официального начала кампании - флот Токугава занял остров Осима. У Такасуги Синсяку не было ни времени, ни желания проявлять то же медлительное достоинство - он отбил остров и пролив обратно через неделю (см. историю о "Годе Тигра" и пользе справочных материалов). К тому времени у Такасуги появилось свое прозвище, образовавшееся от его любимого присловья. Его стали называть "Такасуги думаем-на-бегу".
"Когда он начинал действовать, - говорил один из его коллег, - он был как удар молнии. Когда он ввязывался во что-то, он был как ветер и дождь".
Но вот дела со здоровьем у стихии 27 лет обстояли плохо - после этой экспедиции Такасуги начал кашлять кровью. Врачи сказали ему, что если он не будет перенапрягаться, он может прожить еще несколько лет. Такасуги пожал плечами и начал планировать дальнейшую кампанию. К июлю 1866 он очистил восток и северо-восток, а в начале августа армия Чошу под его командой взломала фронт войск Токугава. 10 сентября пал замок Кокура, который по плану Бакуфу должен был служить опорной точкой для вторжения.
23 сентября сегун объявил о прекращении боевых действий. К тому времени Такасуги уже валялся в горячке в Хаги. С тех пор он уже практически не покидал постели.
В 13 апреля 1867 его друзья собрались в его любимом чайном домике... и вдруг услышали из-за стены сямисен. Такасуги сидел во дворе и играл. Он умер на следующий день. Предсмертное стихотворение осталось незаконченным. Первая строчка "Сделать серый мир цветным..."
Ровно через полгода Токугава Ёшинобу объявил о своем решении отречься и передать власть императору.
* * *
Год 1864. Нагасаки, английская миссия. Приходит к переводчику миссии, Эрнсту Сатоу, доктор Вильям Виллис (тот самый, что потом остался с Сайго в Сацума) и говорит что получил какой-то официальный японский запрос, который естественно не может прочесть.
Сатоу читает письмо из какой-то явно военной конторы и слегка поднимает брови - потому что там какой-то военный чиновник очень вежливо интересуется, действительно ли потребление мяса резко увеличивает запасы энергии тела, способствует росту костей и мышц и вообще полезно для здоровья.
Виллис, тоже слегка удивившись, продиктовал ответ, что мол, да, белое, а особенно красное мясо, очень всему этому способствует, но вот, чтобы повлиять на рост, нужно начинать кормить детей мясом лет с трех, а у взрослых людей можно разве что мышечную массу увеличить. Но что он, Виллис, вообще исходит из европейского опыта, а вот как мясо повлияет на японцев, которые его поколениями не ели, он предсказать не берется. Так что он советует своему корреспонденту провести серию осторожных опытов, потому что были прецеденты. (Прецеденты действительно были. За несколько лет до того у них в сиротском приюте в Шанхае дети чуть не умерли, потому что сердобольная обслуга кормила их молочными продуктами.)
Через три месяца приходит еще одно письмо, с благодарностями. Мол, корреспондент поставил серию опытов, все они были чрезвычайно удачны и он чрезвычайно признателен доктору за его высокоученые советы. Со своей стороны, он может в виде компенсации разве что поделиться наблюдением, что постоянное потребление мяса вызывает у физически активных взрослых японцев, ранее его никогда не пробовавших, несколько повышенную агрессивность. Что в данном случае совсем неплохо, но в других обстоятельствах может представлять проблему.
Благодарным корреспондентом доктора Виллиса был непосредственно заместитель командующего Шинсена Тошидзо Хиджиката. Интересно, что именно он имел в виду под "несколько" повышенной агрессивностью.
* * *
Надо сказать, что у мясной истории было не менее занимательное продолжение.
Мясо в преимущественно буддистской стране было удовольствием дорогим и редким. А потому прокорм подразделения начал потихоньку превращаться в проблему. Оптимальным решением было бы завести свое собственное хозяйство. Но казармы в Мибу уже и людей-то не очень вмещали - и постоянный источник белка (в просторечии "свинарник") стал также источником постоянного напряжения и совершенно несамурайского поведения.
Как известно, лучше когда проблем много - тогда какие-то из них могут взаимно аннигилироваться. Одним из постоянных источников беспокойства для Шинсена был близлежащий храм Ниши Хонган. Местные монахи сочувствовали Ишин Шиши и монастырь по существу был базой "людей благородной цели" в Мибу. Это было известно точно - но применить соответствующие меры к уважаемому религиозному учреждению никто бы не позволил.
И во время Дела о Дворцовых Воротах проблемы встретились. Охвативший город пожар добрался до Мибу и подбирался к монастырю. Настоятель, не чая справиться силами монахов, кинулся за помощью - и ближайшим подразделением, всерьез занимавшимся тушением пожара, оказался естественно Шинсен. Перепуганный настоятель был готов обещать Кондо что угодно - и естественно мгновенно согласился приютить Шинсен, если казармы ополчения сгорят, пока Шинсен защищает храм.
Надо ли говорить, что казармы сгорели?
Шинсен переехал в монастырь. Вместе со свинарником. Противуправительственная деятельность в монастыре прекратилась. Но очень быстро выяснилось, что жить в этом огромном проходном дворе подразделению не очень удобно. Монахи же, не очень обрадовавшиеся Шинсену, впали в нечто очень напоминающее истерику по поводу свинарника. В буддистском монастыре систематически убивать живое _на мясо_? (То, что их постояльцы куда более систематически убивают людей, беспокоило монахов существенно меньше.) Так что когда Тошидзо Хиджиката намекнул настоятелю, что в связи с резким увеличением личного состава им потребуется более просторное помещение ... ну, вы сами понимаете, настоятель решил, что он этого не вынесет. И сам первым предложил построить Шинсену новые казармы, выделив для того часть незастроенной монастырской территории как раз через дорогу. Чего собственно и добивался господин заместитель командующего.
Новые помещения Шинсена располагались точно напротив монастыря - так что вернуться к прежним развлечениям монахи не могли все равно - а жить там было существенно уютнее, да и охранять помещения стало много легче. А на дальнем от монастыря краю базы красовался большой, просторный, крепкий ... свинарник.
* * *
Анекдоты о Шинсене
Командир десятой Харада Саноскэ был невменяем даже по Шинсеновским меркам. Например, когда один из старших самураев хана Айзу сказал (в _частном_ разговоре) Хараде, что тот не умеет себя вести (чистая правда) и вообще на самурая не похож, Харада ответил, что такие вещи проверяются просто. Вот он сейчас кое-что сделает - сможет ли уважаемый господин повторить? Вынул вакидзачи и воткнул в живот по рукоять. Оппонент с воплем сбежал. На крик примчался Кондо (тогда еще просто мастер додзе Шейкан), учинил Хараде скандал, вытащил нож, перевязал рану и - не обращая внимания на крайнее возмущение своего будущего комроты - перекинул его через плечо и отволок к врачу. Ками берегут сумасшедших - обошлось без перитонита и неисправимый Харада потом хвастался шрамом от сэппуку. (1)
* * *
После "Дела о Дворцовых Воротах" Хиджиката говорил, что благодарные японцы должны поставить Кусаке Генсую по меньшей мере маленький храм - в благодарность за избавление страны от ... Кусаки Генсуя.
Г-н подполковник вообще был большой любитель черного юмора. Как-то пришел шинсеновский патруль к одному деятелю, были у них подозрения, что кто-то в его доме связан с контрабандой оружия. Заходят, и видят, что хозяин, видимо, углядевший их в окно, пытается зарезаться. Ну, патрульные к нему - они ж его только подозревали, в мишенях он не числился, а Хиджиката так рукой повел, остановил и сказал наставительно "Никогда не следует мешать человеку поступать правильно. Продолжайте, сударь, мы вас не обеспокоим".
Любопытно, что человек, который убил Киекаву, Сасаки Тадасабуро, мастер ко-дачи, был кажется единственным, кому удалось официально уйти из Шинсена.
Мотивировка была проста - он заявил, что считал, что вступает в _самурайское_ ополчение, а не в отряд, где выдают два меча крестьянам и ремесленникам. И вообще полагает, что не дело защищать традицию таким возмутительно нетрадиционным образом.
Руководство подумало, решило, что некий резон тут есть, и - поскольку Сасаки не собирался прекращать полицейскую деятельность на службе у князя Мацудайры, а даже наоборот намеревался создать для этого еще одну уже чисто самурайскую часть (и создал - Киото Мимаваригуми),- постановило считать зачисление произошедшим по недоразумению.
* * *
Трехструнный сямисен он носил с собой всюду. Двух чашечек саке, как правило, было достаточно, чтобы он начал импровизировать. Уж не знаю, правда ли, что певчие птицы, заслышав его музыку, столбенели от зависти и падали с веток, но вот в чайных домах Хаги и Кагосимы - а потом и старой столицы, - где его знала в лицо каждая бродячая кошка, ему не приходилось платить за еду, выпивку и все прочее лет примерно с пятнадцати, а мама-сан чайного домика - это вам не соловей.
Еще одним надежным способом заставить его сыграть, было пригласить его на собрание старших самураев хана. Сямисен вступал после третьей или четвертой фразы. Эта аудитория к импровизации относилась существенно хуже - но вот прекратить вдохновенное музицирование у нее не получалось - человека с сямисеном было невозможно подавить авторитетом или запугать и очень трудно убить. А убить его пытались довольно часто и без всякой связи с музыкой - Такасуги Синсяку был одним из руководителей "людей благородной цели" провинции Чошу.
Не то в восемь, не то в девять лет он перенес оспу, от которой чуть не умер. Больше посторонних неприятностей в его жизни не было. В 18 лет он стал учеником ішиды Шоина. В 21 - мастером школы Ягю Шинкаге. Он был умен, талантлив, замечательно владел оружием, и считал целью своей жизни воплощение идеи "Сонно Джой" - "почитать императора, изгнать варваров". Ярость кипела в нем - однажды в ходе политического спора он выхватил меч и разрубил пополам мирно проходившую мимо бродячую собаку (как потом признался, чтобы не зарубить собеседника). И быть бы Такасуги очередным воплощением "безумной справедливости" вроде уже поминавшегося здесь Миябе или не поминавшегося ішиды Тошимару, если бы не два обстоятельства.
Первым было то, что неожиданно для всех у Такасуги завелся друг - тоже неплохой поэт, тоже любитель чайных домиков и их обитательниц, тоже ученик Шоина - Кацура Когоро, которого тогда называли не "исчезающим" Кацурой в честь его поразительной способности испаряться из узких мест, а Кацурой "чего мы этим добьемся" - потому что именно этот вопрос он имел обыкновение задавать после того, как горячие головы предлагали очередной широкоплескательный план действий. Бредовая идея Кацуры, что правительство существует для населения, а не наоборот, пришлась Такасуги по росту.
Вторым - и решающим - обстоятельством стал визит в Шанхай. Весной 62 года правительство Токугава направило туда делегацию на четырехсторонние переговоры о торговых квотах. Такасуги был представителем Чошу. Из Шанхая он вывез три вещи: точное знание того, что именно произойдет с Японией, если она вступит в конфликт с варварами и проиграет; точное представление о военной мощи Англии, Америки и Штатов и о том чудовищном гандикапе, в котором уже находится Япония; четкое осознание того, что дело не только в военной технике, но и в обществе, которое ее производит и ею распоряжается. Ну и небольшую партию современного огнестрельного оружия, конечно, как же без этого. Хотя "армстронгов" прикупить ему все же не дали.
В 63 году после первого столкновения самураев Чошу с европейцами (форты Чошу систематически обстреливали европейские торговые суда. В качестве ответной меры французы разнесли батареи Чошу и заняли несколько деревень на побережье.) он огорошил руководство клана заявлением, что самураи совершенно разучились воевать. "Мы так боимся поражения, что готовы убежать от него в смерть. Мы не умеем вставать - только падать". И потребовал создания особых сил обороны, куда был бы открыт доступ крестьянам и ремесленникам. Положение было настолько отчаянным, что старшие самураи клана готовы было попробовать что угодно. Самые консервативные из них считали, что у Такасуги просто ничего не получится - так почему не позволить. И он начал собирать и обучать - по вычитанным из книг европейским методикам - свой Киэйтай - зародыш будущей японской армии.
После событий 64 года (см. "Дело о дворцовых воротах") Такасуги попал под арест - хотя, как и его друг Кацура, не был, не состоял, не участвовал и категорически не одобрял. Впрочем, его практически сразу выпустили - по достаточно любопытной причине. Наскучив постоянной стрельбой в проливе Шимоносеки, Англия, Франция, Голландия и Штаты направили к побережью Чошу флот, который методично начал сносить с лица земли все мало-мальски напоминавшее строения. Произведя подобающую демонстрацию, союзники потребовали полномочных представителей хана на переговоры. Вот Такасуги и назначили главой делегации, рассчитывая, что он там по темпераменту и убеждениям наговорит Аматэрасу знает чего, переговоры провалятся - и тогда Ишин Шиши можно будет обвинить во всем инциденте в целом, начиная со стрельбы - и откупиться их головами и от Бакуфу, и от иностранцев, ничего при том существенно не меняя. Такасуги провел переговоры и за 9 дней разработал мирный договор, вполне приемлемый для Чошу.
Более того, в ходе этих переговоров он умудрился на 180 градусов изменить мнение английского и американского послов о ситуации в стране. Начиная с 1964 года обе великих державы будут негласно поддерживать "людей благородной цели".
После того как договор был заключен, радикалы из числа Ишин Шиши объявили Такасуги предателем и еще полгода на него охотились - без всякого успеха и с большим вредом для себя. Мастер Ягю Шинкаге - это мастер Ягю Шинкаге - даже если последний раз, когда он был трезв, имел место 10 лет назад.
А Такасуги менял места ухоронок, находил людей, заключал союзы, каким-то образом умудрялся следить за обучением людей из Киэйтай, налаживал каналы для контрабанды оружия. Он очень торопился - знал, что война с правительством Токугава - вопрос месяцев, а его собственная смерть - вопрос года-двух. Из Шанхая он привез не только новые идеи и новое оружие, но и туберкулез.
В декабре 64 Такасуги с 80 людьми захватил Шимоносеки. Оттуда они двинулись на восток и заняли порт Митаджири, где на якоре стояло три свежекупленных боевых корабля (каковые собственно и были целью операции). К началу января у Такасуги под ружьем было 3 тысячи человек. И он предпринял марш-бросок на Хаги, столицу провинции. Господа консерваторы собирались обороняться, не очень оценив тот факт, что Хаги стоит на море и что в мире есть такая вещь как корабельная артиллерия. После нескольких часов бомбардировки город был сдан - в полном соответствии с тезисом Такасуги о том, что самураи разучились воевать.
Провинция Чошу полностью перешла под контроль "людей благородной цели".
* * *
Вопрос питания или роль свинины в контрреволюции
Если бы сегунат был хоть сколько-нибудь дееспособен, то он бы воспользовался гражданской войной в мятежной провинции и атаковал Чошу еще зимой. Но дела у правительства обстояли еще хуже, нежели казалось заговорщикам. Приказ 31 одному княжеству направить войска на подавление мятежа был отдан только в апреле 1865. Бакуфу не знало, ни что армия Чошу вооружена контрабандными европейскими винтовками, ни что Такасуги (через созданную Ремой компанию "Кайентай", ныне "Мицубиши") умудрился купить в Шанхае еще два боевых корабля. А вот известие о том, что "совет старших самураев клана" объявил всеобщую мобилизацию, до Эдо как раз дошло, но совершенно никого там не обеспокоило. (Мацудайру Катамори, который на личном опыте знал, что такое хорошо обученный и вооруженный крестьянин, просто не стали слушать.)
Экспедиция против Чошу получила название "война с четырех сторон", потому что мятежной провинции пришлось защищать четыре направления - юго-восточное, восточное, северо-восточное и западное. Следует сказать, что справилась она с этим куда лучше молодой советской республики.
7 июня 1866 года - то есть едва ли не через год после официального начала кампании - флот Токугава занял остров Осима. У Такасуги Синсяку не было ни времени, ни желания проявлять то же медлительное достоинство - он отбил остров и пролив обратно через неделю (см. историю о "Годе Тигра" и пользе справочных материалов). К тому времени у Такасуги появилось свое прозвище, образовавшееся от его любимого присловья. Его стали называть "Такасуги думаем-на-бегу".
"Когда он начинал действовать, - говорил один из его коллег, - он был как удар молнии. Когда он ввязывался во что-то, он был как ветер и дождь".
Но вот дела со здоровьем у стихии 27 лет обстояли плохо - после этой экспедиции Такасуги начал кашлять кровью. Врачи сказали ему, что если он не будет перенапрягаться, он может прожить еще несколько лет. Такасуги пожал плечами и начал планировать дальнейшую кампанию. К июлю 1866 он очистил восток и северо-восток, а в начале августа армия Чошу под его командой взломала фронт войск Токугава. 10 сентября пал замок Кокура, который по плану Бакуфу должен был служить опорной точкой для вторжения.
23 сентября сегун объявил о прекращении боевых действий. К тому времени Такасуги уже валялся в горячке в Хаги. С тех пор он уже практически не покидал постели.
В 13 апреля 1867 его друзья собрались в его любимом чайном домике... и вдруг услышали из-за стены сямисен. Такасуги сидел во дворе и играл. Он умер на следующий день. Предсмертное стихотворение осталось незаконченным. Первая строчка "Сделать серый мир цветным..."
Ровно через полгода Токугава Ёшинобу объявил о своем решении отречься и передать власть императору.
* * *
Год 1864. Нагасаки, английская миссия. Приходит к переводчику миссии, Эрнсту Сатоу, доктор Вильям Виллис (тот самый, что потом остался с Сайго в Сацума) и говорит что получил какой-то официальный японский запрос, который естественно не может прочесть.
Сатоу читает письмо из какой-то явно военной конторы и слегка поднимает брови - потому что там какой-то военный чиновник очень вежливо интересуется, действительно ли потребление мяса резко увеличивает запасы энергии тела, способствует росту костей и мышц и вообще полезно для здоровья.
Виллис, тоже слегка удивившись, продиктовал ответ, что мол, да, белое, а особенно красное мясо, очень всему этому способствует, но вот, чтобы повлиять на рост, нужно начинать кормить детей мясом лет с трех, а у взрослых людей можно разве что мышечную массу увеличить. Но что он, Виллис, вообще исходит из европейского опыта, а вот как мясо повлияет на японцев, которые его поколениями не ели, он предсказать не берется. Так что он советует своему корреспонденту провести серию осторожных опытов, потому что были прецеденты. (Прецеденты действительно были. За несколько лет до того у них в сиротском приюте в Шанхае дети чуть не умерли, потому что сердобольная обслуга кормила их молочными продуктами.)
Через три месяца приходит еще одно письмо, с благодарностями. Мол, корреспондент поставил серию опытов, все они были чрезвычайно удачны и он чрезвычайно признателен доктору за его высокоученые советы. Со своей стороны, он может в виде компенсации разве что поделиться наблюдением, что постоянное потребление мяса вызывает у физически активных взрослых японцев, ранее его никогда не пробовавших, несколько повышенную агрессивность. Что в данном случае совсем неплохо, но в других обстоятельствах может представлять проблему.
Благодарным корреспондентом доктора Виллиса был непосредственно заместитель командующего Шинсена Тошидзо Хиджиката. Интересно, что именно он имел в виду под "несколько" повышенной агрессивностью.
* * *
Надо сказать, что у мясной истории было не менее занимательное продолжение.
Мясо в преимущественно буддистской стране было удовольствием дорогим и редким. А потому прокорм подразделения начал потихоньку превращаться в проблему. Оптимальным решением было бы завести свое собственное хозяйство. Но казармы в Мибу уже и людей-то не очень вмещали - и постоянный источник белка (в просторечии "свинарник") стал также источником постоянного напряжения и совершенно несамурайского поведения.
Как известно, лучше когда проблем много - тогда какие-то из них могут взаимно аннигилироваться. Одним из постоянных источников беспокойства для Шинсена был близлежащий храм Ниши Хонган. Местные монахи сочувствовали Ишин Шиши и монастырь по существу был базой "людей благородной цели" в Мибу. Это было известно точно - но применить соответствующие меры к уважаемому религиозному учреждению никто бы не позволил.
И во время Дела о Дворцовых Воротах проблемы встретились. Охвативший город пожар добрался до Мибу и подбирался к монастырю. Настоятель, не чая справиться силами монахов, кинулся за помощью - и ближайшим подразделением, всерьез занимавшимся тушением пожара, оказался естественно Шинсен. Перепуганный настоятель был готов обещать Кондо что угодно - и естественно мгновенно согласился приютить Шинсен, если казармы ополчения сгорят, пока Шинсен защищает храм.
Надо ли говорить, что казармы сгорели?
Шинсен переехал в монастырь. Вместе со свинарником. Противуправительственная деятельность в монастыре прекратилась. Но очень быстро выяснилось, что жить в этом огромном проходном дворе подразделению не очень удобно. Монахи же, не очень обрадовавшиеся Шинсену, впали в нечто очень напоминающее истерику по поводу свинарника. В буддистском монастыре систематически убивать живое _на мясо_? (То, что их постояльцы куда более систематически убивают людей, беспокоило монахов существенно меньше.) Так что когда Тошидзо Хиджиката намекнул настоятелю, что в связи с резким увеличением личного состава им потребуется более просторное помещение ... ну, вы сами понимаете, настоятель решил, что он этого не вынесет. И сам первым предложил построить Шинсену новые казармы, выделив для того часть незастроенной монастырской территории как раз через дорогу. Чего собственно и добивался господин заместитель командующего.
Новые помещения Шинсена располагались точно напротив монастыря - так что вернуться к прежним развлечениям монахи не могли все равно - а жить там было существенно уютнее, да и охранять помещения стало много легче. А на дальнем от монастыря краю базы красовался большой, просторный, крепкий ... свинарник.
* * *
Анекдоты о Шинсене
Командир десятой Харада Саноскэ был невменяем даже по Шинсеновским меркам. Например, когда один из старших самураев хана Айзу сказал (в _частном_ разговоре) Хараде, что тот не умеет себя вести (чистая правда) и вообще на самурая не похож, Харада ответил, что такие вещи проверяются просто. Вот он сейчас кое-что сделает - сможет ли уважаемый господин повторить? Вынул вакидзачи и воткнул в живот по рукоять. Оппонент с воплем сбежал. На крик примчался Кондо (тогда еще просто мастер додзе Шейкан), учинил Хараде скандал, вытащил нож, перевязал рану и - не обращая внимания на крайнее возмущение своего будущего комроты - перекинул его через плечо и отволок к врачу. Ками берегут сумасшедших - обошлось без перитонита и неисправимый Харада потом хвастался шрамом от сэппуку. (1)
* * *
После "Дела о Дворцовых Воротах" Хиджиката говорил, что благодарные японцы должны поставить Кусаке Генсую по меньшей мере маленький храм - в благодарность за избавление страны от ... Кусаки Генсуя.
Г-н подполковник вообще был большой любитель черного юмора. Как-то пришел шинсеновский патруль к одному деятелю, были у них подозрения, что кто-то в его доме связан с контрабандой оружия. Заходят, и видят, что хозяин, видимо, углядевший их в окно, пытается зарезаться. Ну, патрульные к нему - они ж его только подозревали, в мишенях он не числился, а Хиджиката так рукой повел, остановил и сказал наставительно "Никогда не следует мешать человеку поступать правильно. Продолжайте, сударь, мы вас не обеспокоим".
07:41 18-06-2009
"Ах, какие от меня были неприятности" - смерть Кондо Исами
В апреле 1868 "Кангун" (армия императора - то бишь армии Сацумы и Чошу) и "Куйю Чинбутай" (то есть армия сегуната) оказались нос к носу у Нагареяма. Ночью были какие-то подвижки и кто-то со стороны Бакуфу с перепугу пальнул по императорскому штандарту. И на утро в лагерь Ишин Шиши является вежливый джентльмен, представившийся как Окубо Ямато (а там рядом действительно было родовое поместье Окубо - очень дальних родичей Окубо из Сацума), и объяснил, что он пришел извиниться за вчерашний инцидент и твердо обещать уважаемым оппонентам, что этот кабак больше не повторится.
Его, естественно, приняли, чаем напоили. На штаб и расположение войск он тоже посмотрел. И тут ками принес на позиции из Эдо Ариму Фуджиту. Каковой тут же поднял брови домиком и спросил - "А Кондо-то что тут делает?" А Кондо Исами естественно полагался на то, что в тот момент во вражеском штабе его ни одна душа не знала в лицо.
Но головы он не потерял - и спокойно ответил, что он такой-то такой-то, а этого господина впервые видит. Рыцари заколебались - всем же было известно, что Кондо Исами деревенщина неумытая, а тут был господин вполне комильфо, вплоть до китайской поэзии... И тут кто-то вспомнил, что у них там под стражей сидит пойманный дезертир из армии Бакуфу. Его привели - и он опознал Кондо.
Арима Фуджита был за то, чтобы обращаться с Кондо как с военнопленным - то есть отослать в Эдо и пусть командование разбирается. Но Кагава Кейзо и Тани Татеки, считавшие, что убийство Ремы - дело рук Шинсена, настояли на том, чтобы с ним обошлись как с преступником. И на следующий день Кондо отрубили голову. По свидетельству Аримы, он вел себя с неприличествующим ситуации благодушием, разговаривал с охраной о погоде, объяснял самому Ариме, что конфуцианцы погубят Японию - при этом, только когда в ход пошли совершенно абсурдные аргументы, Арима понял, что его разыгрывают, давал палачу инструкции относительно оптимального угла удара, а когда дошло до дела, поднял глаза к небу, мечтательно улыбнулся и произнес "Ах, какие от меня были неприятности..." столь довольным тоном, что чуть не сбил палачу прицел.
Его люди все это время искали его - но Кондо не сказал, куда идет, так что Хиджиката узнал о его смерти на следующий день из данных разведки.
Надо сказать, в командовании Куйю Чинбутай все очень нервно смотрели на Хиджикату - Юпитер его знает, какую форму у этого человека примет горе... А он, как ни в чем ни бывало, пришел в штаб и сказал, что поскольку военспец здесь теперь он, то он просит окружающих не мешать ему работать, до окончания критической ситуации. И начал готовить прорыв из уже образовавшегося окружения, каковой прорыв и осуществил с присущим ему блеском.
И ничего. Совершенно не изменился, о Кондо говорил так, как будто тот только что вышел. А спрашивать, понятное дело, никто не решался. И было это дело покрыто тьмой, пока едва ли не через год уже на Хоккайдо Эномото Такеаки, человек молодой и бестактный, не сказал Хиджикате, что люди, которые сейчас очень рады видеть его во главе армии, не потерпят его на этом посту после победы (если, конечно, таковая состоится). На что Хиджиката, не моргнув глазом, ответил, что этим господам беспокоиться не о чем, потому что как только закончится чрезвычайное положение, вступят в силу правила организации, к которой он до сих пор принадлежит, поскольку выход из нее не предусмотрен.
Адмирал, повторяю, был человек бестактный, а потому, наполовину в шутку, спросил, о каком правиле идет речь. И получил в ответ, что о номере шестом (если командир соединения убит, его подчиненные не могут без приказа покинуть его). Так и выяснилось, что именно думает Хиджиката о смерти Кондо и о себе в этой связи.
* * *
Личные причины
Аояма Эндзю из хана Мито, учитель, историк и великий знаток генеалогии, был прямым вассалом Токугава и не очень ярко выраженным имперским лоялистом. Так что когда в провинции разразилось проимперское восстание Тенгу, никто не удивился, что Аояма Эндзю его не поддержал.
Удивились потом, когда он не поддержал и победителей. Причем не поддержал настолько, что после победы революции, то есть реставрации он просто провел несколько месяцев под домашним арестом и был выпущен. (Это при том, что в хане Мито шла настоящая резня.)
На вопрос, чем объяснить его нейтралитет, Эндзю всегда отвечал "у меня личные причины". И только через два года, когда хан прекратил свое существование, выяснилось, что двигало достопочтенным Аоямой Эндзю. Учитель был лыс. А по строго-настрого предписанному Токугава этикету, преподающий должен быть совершенен. И потому - есть волосы, нет ли их - обязан иметь на затылке положенный самурайский узелок. Так что каждое камиблагословенное утро Эндзю был вынужден приклеивать к затылку узелок из фальшивых волос. Если день был жарким, клей начинал плавиться и узелок отваливался. Иногда - прямо во время занятий.
"А я, - объяснял Эндзю, - слышал, что в варварских странах все ходят, как хотят. Это не та причина, по которой стоит убивать людей, потому я и не поддержал Тенгу. Но как я мог отказаться от мечты..."- сказал он и провел ладонью по совершенно гладкому затылку без ненавистного узелка.
* * *
Рокудай столетия спустя
Асахина Шинемон был одним из лидеров просегуновской партии в провинции Мито. Пока он воевал на севере, его жена, опасаясь за жизнь четырнадцатилетнего сына Такеши, отправила его с другом к родне в провинцию. Но родичи сказали, что они сами под подозрением, дали подросткам денег и посоветовали пробираться в Эдо, где легче затеряться. Мальчишки разделились, но Такеши где-то в переходе от новой столицы поймал специально высланный за ним отряд. Мальчика привезли в Мито, два дня показывали на городских рынках, а на третий должны были казнить.
Вечером второго дня через базарную площадь проходили войска из Сацума, направлявшиеся на подавление очередного мятежа в Айзу. Увидев мальчишку на помосте, командир сацумского контингента спросил, что бы это значило. Получив ответ, что этот, с детской челкой, - страшный государственный преступник, сацумец сказал: "Ну если все дело в том, из какой он семьи, так давайте я его прямо сейчас и усыновлю. Парень он храбрый, происхождения хорошего, отряду как раз нужен барабанщик. Так что я в выигрыше. Он останется жив - так что он в выигрыше. Вы будете знать, что, как мой сын, он уже никогда не поднимет оружия против императора - и вам не придется казнить ребенка. Так что и вы в выигрыше. По рукам?" Увидев, что речь эта показалась толпе убедительной, и испугавшись, что его могут заставить согласиться, судейский чиновник выхватил меч и зарубил Такеши.
Самурай из Сацума не стал затевать драку, но прибыв в расположение армии, доложил по начальству. Там схватились за голову "Они там что, в Мито, с ума посходили хором? Государственный преступник 15 лет!" И тут же издали постановление о том, что гражданским и военным властям Мито запрещается приводить в исполнение смертные приговоры без санкции из столицы. И были довольны своим решением ровно три недели, пока из Эдо не приехал по поставочным делам Кидо Коин и не привез с собой в качестве персонального подарка Сайго с Окубо документ, датированный 1864 годом. В каковом от имени сегуна в тех же самых выражениях гражданским и военным властям Мито запрещалось... И поинтересовался, согласны ли они на такую эффективность. Потому что пока ханы юридически независимы, никакой другой не будет. В общем, в верхних эшелонах предложение Кидо отменить всю систему ханов к бабушке Владыки Яньло и вводить европейское администрирование, возражений не встретило. А вот среднее звено протестовало еще года три...
* * *
Нормальное фехтование.
История первая: сорок лет спустя
Был в начале эпохи Сева такой себе мастер кендо по имени Ямамото Чуджиро. И как-то он во дворе школы отрабатывал горизонтальный удар на пустой фляжке, висевшей на шнурке. Мимо проходил какой-то старик, остановился, долго смотрел, как тот практикуется, сказал "Трудная задача" - а потом попросил у него меч. Как отказать старшему?
Ямамото и отдал ему меч. Тот встал в какую-то перекошенную стойку, сделал выпад - фляга не шелохнулась - повторил "трудная задача", с поклоном отдал меч и ушелестел себе. И Ямамото был уверен, что тот промахнулся (шнурок-то даже не дернулся), пока не встал в стойку сам - и не увидел, что фляга пробита насквозь. Потом он обегал весь квартал, пытаясь узнать, кто этот старик - и выяснил, что это господин Фуджита, сторож музея. Но тот как раз приходил брать расчет...
* * *
История вторая: Том, и немножко Джерри
Во время очередного раунда переговоров Сацума-Чошу Сакамото Рема поспорил с кем-то на вечер в трактире, что Кацура Когоро, несмотря на свои странности и хроническое нежелание носить оружие, по-прежнему мастер. И, чтобы выиграть пари, подбил граждан из Сацума, Чошу и Тоса - благо дело было в лесу, место тихое - устроить фехтовальный турнир. Кончилось это тем, что два гражданина, вышедших в финал (Когоро и сам Рема), после третьей ничьей решили сыграть без правил и в процессе практически разнесли здание. Победил Рема - у его противника, вообще не отличавшегося особым здоровьем, просто кончилось дыхание.
Пари, впрочем, Рема выиграл. А потом они всей компанией отправились в город за выигрышем. В трактир. А потом они разнесли трактир.
А потом высокие договаривающиеся стороны удирали от обычного и совершенно невооруженного городского патруля, потому что не рубить же его было, этот патруль. И все это очень способствовало установлению взаимопонимания. Зачем и затевалось.
* * *
Гонка вооружений по дону Корлеоне.
В начале 1864 приятель Ремы встретил его на улице и, в числе прочего, похвастался новым мечом.
- Твой клинок, - сказал Рема, - на ладонь длиннее, чем нужно. Он не годится ни для боя на улице, ни, тем более, для боя в доме. Ты вечно будешь всюду застревать. Мой тебе совет, подбери себе меч покороче, вот как у меня.
В конце 1865 года тот же приятель встретил Рему снова - и в разговоре признал, что длинный меч по нынешним временам действительно оказался неудобен и что он теперь носит другой, покороче.
- Это вчерашний день, - сказал Рема. И вынул из-за пазухи "смит и вессон".
В следующий раз они встретились уже в 1867. У приятеля на ремне висел "кольт".
- Эта штука устарела. Разве из нее что толком достанешь? - фыркнул Рема. - Вот настоящее оружие. - и он извлек из-за пазухи "Международное право" на английском.
После войны приятель стал адвокатом.
* * *
О правилах дорожного движения и драматических эффектах.
Началось все с того, что хан Кии купил себе пароход. Что само по себе ненаказуемо. Но дайме Кии решил немедленно выпустить новую игрушку прогуляться в море - естественно с командой, которая раньше ходила только на парусниках. Ну и с двумя французскими инструкторами. То, что просто в процессе выхода из гавани пароход потопил несколько рыбачьих лодок, никого не обеспокоило. А еще через три часа, уже в проливе, они встретили торговый парусник, которому по морскому закону должны были уступить дорогу. Но не стали. А шли они под такими парами, что парусник попросту не успел отвернуть. Парусник они протаранили, часть команды погибла, груз пошел на дно.
На несчастье хана Кии, парусник принадлежал компании "Кайентай". И глава компании Сайтани Уметаро (вообще-то более известный как Сакамото Рема) пришел в сугубое расстройство из-за гибели судна, людей и груза - в том числе и четырехсот контрабандных винтовок, предназначавшихся для повстанцев в Чошу.
И подал на хан Кии в суд, требуя возместить потери. Старший самурай Кии Миура Киютаро ответил, что суды это для иностранцев в их варварских странах, а хан Кии обязан уважать только предписания бакуфу и волю дайме Кии. Понятно, что такое заявление не порадовало ни иностранных представителей, ни правительство сегуна, которому вовсе не улыбалось объяснять, почему провинции страны считают, что международное морское право их не касается.
А Рема тем временем начал атаку на другом фронте - он сочинил несколько издевательских песенок о хане Кии, полной безграмотности местных жителей в морском деле и исключительной скупости и коррумпированности тамошних чиновников. Через три дня эти частушки распевали во всех чайных домиках Нагасаки, за неделю эпидемия захлестнула старую столицу, а через десять дней тому же самому Миуре в придорожной гостинице под Эдо налили неполную чашку чаю. Когда он поинтересовался, почему, наглый слуга ответил "Так Вы ж, господин, из Кии будете. Сами потонете или кого утопите - а заведению отвечать?"
В общем, через месяц тотальной войны на юридически-уличных фронтах хан Кии понял, что теряет слишком много. "Кайентаю" была предложена компенсация в 83 тысячи золотых ре. В общем "Англия сдалась." (с) Бургомистр
* * *
В начале ноября следующего, 1867, года Миура Киютаро узнал от информатора, что ненавистный сутяга и автор частушек Сайтани Уметаро и не менее ненавистный автор союза между Чошу и Сацума Сакамото Рема - это одно и то же совершенно невыносимое лицо. Каковое откровение было для Миуры таким шоком, что он совершенно потерял самообладание и в присутствии посторонних сказал, что утопить Рему в чайной чашке или задавить его пароходом, ему, Миуре, вряд ли под силу, но есть масса других действий, способных заткнуть эту огнедышащую лошадиную (2) пасть раз и навсегда.
А 16 ноября Сакамото Рему убили. На конспиративной квартире на втором этаже магазинчика Омия, где он перележивал, судя по всему, воспаление легких. Нападавшие остались неизвестными. Накаока Шинтаро, бывший с Ремой и переживший его на несколько часов, успел сказать, что, во-первых, убийцам этот визит не сошел бесплатно, а во-вторых, что кто-то из гостей страшно ругался на иойском диалекте.
На месте убийства из посторонних предметов обнаружились чьи-то ножны и пара деревянных гэта. Ножны были опознаны почти тут же, как принадлежавшие Хараде Саноскэ, капитану 10 роты Шинсена, уроженцу хана Ио и большому любителю крепких словечек. На гэта было клеймо соседней гостиницы. Служанка показала, что в ночь убийства у них долго сидели семеро, сказавшие ей что они из Шинсена. Один из них был очень худым мужчиной исключительно высокого роста. ("Сайто", - хором подумал Штирлиц. И правильно, кстати, подумал.)
А когда соратникам Ремы стало известно, что за три дня до убийства по приказу князя Мацудайры к Миуре были приставлены телохранители из Шинсена, они решили, что головоломка сошлась - и начали охоту за Миурой.
Дальше имелся Том, Джерри и немножко Керенского - или истории о том, как благородные революционеры дважды промахивались гостиницами, а благородный самурай из Кии испарялся из любимого чайного домика в женском платье, но в конце концов "Исполнительному комитету по наследству г-на Сакамото" (действительно так называвшемуся) стало известно, что 7 декабря Миура точно будет в заведении под названием Тенман-я. И 16 человек + резерв решили нанести туда экстренный визит. Прибыв на место, они поняли, что ками явно на стороне справедливости - с Миурой было только двое спутников. Рыцари ворвались в комнату. Накаи Шогоро выхватил свой меч, подарок Ремы, и только успел рявкнуть "Смерть предателю!", как заметил, что человек в парадной накидке с гербами хана Кии вообще-то несколько шире в плечах, чем ему положено быть, уж точно существенно тоньше в талии и непонятно почему носит совершенно варварскую (во всех смыслах) короткую стрижку.
- Продолжайте, пожалуйста, - вежливо сказал Тошидзо Хиджиката, заместитель командующего Шинсена. И тут погас свет.
Надо сказать, что повторения Икеда-я не получилось. У кого-то из рыцарей хватило ума не кричать "засада", а рявкнуть во весь голос "Миура убит!" Поэтому те, кто ждал снаружи гостиницы, не ринулись внутрь на помощь, а спокойно расточились.
Да и вообще рыцарь уже пошел не тот, огнестрельным оружием не гнушался, так что и Шинсену (12 человек) эта история обошлась в четырех покойников и троих раненых, и исполнительный комитет лег там всего наполовину, а не полным составом.
Миуру, крайне недовольного тем, что ему не доверили роль самого себя, зацепило какой-то щепкой по лбу. Злые языки утверждали, что произошло это не случайно - за полтора месяца старший самурай хана Кии успел своей охране основательно поднадоесть.
На этом, надо сказать, попытки добраться до него кончились - в основном, потому что началась гражданская война.
Ну а годы спустя выяснилось, что ни Миура, ни, что самое удивительное, Шинсен, к убийству Ремы отношения не имели. И что только чудом убийцы разминулись с настоящим шинсеновским патрулем, действительно в ту ночь шаставшим по округе.
* * *
О должном титуловании
В марте 1863 обстановка в стране накалилась настолько, что сегуну пришлось впервые за 200 лет самому приехать в старую столицу, чтобы пообещать императору, что к следующему маю духа варварского не будет в Японии.
В день, когда торжественная процессия (император по традиции встречал сегуна на границе города) вошла в Киото, разразился жуткий ливень. Что совершенно не подействовало на толпу. Миллионы людей вывалили на улицы, чтобы посмотреть на императорские носилки, сегуна и сопровождавших его знатнейших вельмож страны.
В толпе у моста Санджо стоял приехавший в старую столицу по делам Такасуги Синсяку. Как обычно, не вполне трезвый и куда больше обычного злой. Во-первых, никаких теплых чувств к сегуну Ишин Шиши из Чошу не испытывал, да и испытывать не мог. А во-вторых, из-за визита и праздников жизнь в старой столице замерла и Такасуги предстояло куковать там как минимум лишнюю неделю. В общем, сочетание политического возмущения, дождя и дурного настроения, отфильтровавшись через пары саке дало типичную для Такасуги равнодействующую. Когда сопровождавший императорский паланкин сегун подъехал к мосту, Такасуги во всю свою глотку рявкнул: "Да здравствует сэй-и-тай-сегун!"
Толпа замерла. Процессия споткнулась. А что прикажете делать, если _полный_ титул военного правителя действительно "великий полководец, победитель варваров"... Хотя в данном контексте оный титул звучал сугубой государственной изменой. И поскольку рубить посреди старой столицы человека, всего лишь назвавшего сегуна его законным полным наименованием, было совершенно невозможно, охрана сделала вид, что ничего не произошло. Процессия двинулась мимо.
А Такасуги, подняв себе таким образом настроение, пошел искать, где б ему еще выпить.
В апреле 1868 "Кангун" (армия императора - то бишь армии Сацумы и Чошу) и "Куйю Чинбутай" (то есть армия сегуната) оказались нос к носу у Нагареяма. Ночью были какие-то подвижки и кто-то со стороны Бакуфу с перепугу пальнул по императорскому штандарту. И на утро в лагерь Ишин Шиши является вежливый джентльмен, представившийся как Окубо Ямато (а там рядом действительно было родовое поместье Окубо - очень дальних родичей Окубо из Сацума), и объяснил, что он пришел извиниться за вчерашний инцидент и твердо обещать уважаемым оппонентам, что этот кабак больше не повторится.
Его, естественно, приняли, чаем напоили. На штаб и расположение войск он тоже посмотрел. И тут ками принес на позиции из Эдо Ариму Фуджиту. Каковой тут же поднял брови домиком и спросил - "А Кондо-то что тут делает?" А Кондо Исами естественно полагался на то, что в тот момент во вражеском штабе его ни одна душа не знала в лицо.
Но головы он не потерял - и спокойно ответил, что он такой-то такой-то, а этого господина впервые видит. Рыцари заколебались - всем же было известно, что Кондо Исами деревенщина неумытая, а тут был господин вполне комильфо, вплоть до китайской поэзии... И тут кто-то вспомнил, что у них там под стражей сидит пойманный дезертир из армии Бакуфу. Его привели - и он опознал Кондо.
Арима Фуджита был за то, чтобы обращаться с Кондо как с военнопленным - то есть отослать в Эдо и пусть командование разбирается. Но Кагава Кейзо и Тани Татеки, считавшие, что убийство Ремы - дело рук Шинсена, настояли на том, чтобы с ним обошлись как с преступником. И на следующий день Кондо отрубили голову. По свидетельству Аримы, он вел себя с неприличествующим ситуации благодушием, разговаривал с охраной о погоде, объяснял самому Ариме, что конфуцианцы погубят Японию - при этом, только когда в ход пошли совершенно абсурдные аргументы, Арима понял, что его разыгрывают, давал палачу инструкции относительно оптимального угла удара, а когда дошло до дела, поднял глаза к небу, мечтательно улыбнулся и произнес "Ах, какие от меня были неприятности..." столь довольным тоном, что чуть не сбил палачу прицел.
Его люди все это время искали его - но Кондо не сказал, куда идет, так что Хиджиката узнал о его смерти на следующий день из данных разведки.
Надо сказать, в командовании Куйю Чинбутай все очень нервно смотрели на Хиджикату - Юпитер его знает, какую форму у этого человека примет горе... А он, как ни в чем ни бывало, пришел в штаб и сказал, что поскольку военспец здесь теперь он, то он просит окружающих не мешать ему работать, до окончания критической ситуации. И начал готовить прорыв из уже образовавшегося окружения, каковой прорыв и осуществил с присущим ему блеском.
И ничего. Совершенно не изменился, о Кондо говорил так, как будто тот только что вышел. А спрашивать, понятное дело, никто не решался. И было это дело покрыто тьмой, пока едва ли не через год уже на Хоккайдо Эномото Такеаки, человек молодой и бестактный, не сказал Хиджикате, что люди, которые сейчас очень рады видеть его во главе армии, не потерпят его на этом посту после победы (если, конечно, таковая состоится). На что Хиджиката, не моргнув глазом, ответил, что этим господам беспокоиться не о чем, потому что как только закончится чрезвычайное положение, вступят в силу правила организации, к которой он до сих пор принадлежит, поскольку выход из нее не предусмотрен.
Адмирал, повторяю, был человек бестактный, а потому, наполовину в шутку, спросил, о каком правиле идет речь. И получил в ответ, что о номере шестом (если командир соединения убит, его подчиненные не могут без приказа покинуть его). Так и выяснилось, что именно думает Хиджиката о смерти Кондо и о себе в этой связи.
* * *
Личные причины
Аояма Эндзю из хана Мито, учитель, историк и великий знаток генеалогии, был прямым вассалом Токугава и не очень ярко выраженным имперским лоялистом. Так что когда в провинции разразилось проимперское восстание Тенгу, никто не удивился, что Аояма Эндзю его не поддержал.
Удивились потом, когда он не поддержал и победителей. Причем не поддержал настолько, что после победы революции, то есть реставрации он просто провел несколько месяцев под домашним арестом и был выпущен. (Это при том, что в хане Мито шла настоящая резня.)
На вопрос, чем объяснить его нейтралитет, Эндзю всегда отвечал "у меня личные причины". И только через два года, когда хан прекратил свое существование, выяснилось, что двигало достопочтенным Аоямой Эндзю. Учитель был лыс. А по строго-настрого предписанному Токугава этикету, преподающий должен быть совершенен. И потому - есть волосы, нет ли их - обязан иметь на затылке положенный самурайский узелок. Так что каждое камиблагословенное утро Эндзю был вынужден приклеивать к затылку узелок из фальшивых волос. Если день был жарким, клей начинал плавиться и узелок отваливался. Иногда - прямо во время занятий.
"А я, - объяснял Эндзю, - слышал, что в варварских странах все ходят, как хотят. Это не та причина, по которой стоит убивать людей, потому я и не поддержал Тенгу. Но как я мог отказаться от мечты..."- сказал он и провел ладонью по совершенно гладкому затылку без ненавистного узелка.
* * *
Рокудай столетия спустя
Асахина Шинемон был одним из лидеров просегуновской партии в провинции Мито. Пока он воевал на севере, его жена, опасаясь за жизнь четырнадцатилетнего сына Такеши, отправила его с другом к родне в провинцию. Но родичи сказали, что они сами под подозрением, дали подросткам денег и посоветовали пробираться в Эдо, где легче затеряться. Мальчишки разделились, но Такеши где-то в переходе от новой столицы поймал специально высланный за ним отряд. Мальчика привезли в Мито, два дня показывали на городских рынках, а на третий должны были казнить.
Вечером второго дня через базарную площадь проходили войска из Сацума, направлявшиеся на подавление очередного мятежа в Айзу. Увидев мальчишку на помосте, командир сацумского контингента спросил, что бы это значило. Получив ответ, что этот, с детской челкой, - страшный государственный преступник, сацумец сказал: "Ну если все дело в том, из какой он семьи, так давайте я его прямо сейчас и усыновлю. Парень он храбрый, происхождения хорошего, отряду как раз нужен барабанщик. Так что я в выигрыше. Он останется жив - так что он в выигрыше. Вы будете знать, что, как мой сын, он уже никогда не поднимет оружия против императора - и вам не придется казнить ребенка. Так что и вы в выигрыше. По рукам?" Увидев, что речь эта показалась толпе убедительной, и испугавшись, что его могут заставить согласиться, судейский чиновник выхватил меч и зарубил Такеши.
Самурай из Сацума не стал затевать драку, но прибыв в расположение армии, доложил по начальству. Там схватились за голову "Они там что, в Мито, с ума посходили хором? Государственный преступник 15 лет!" И тут же издали постановление о том, что гражданским и военным властям Мито запрещается приводить в исполнение смертные приговоры без санкции из столицы. И были довольны своим решением ровно три недели, пока из Эдо не приехал по поставочным делам Кидо Коин и не привез с собой в качестве персонального подарка Сайго с Окубо документ, датированный 1864 годом. В каковом от имени сегуна в тех же самых выражениях гражданским и военным властям Мито запрещалось... И поинтересовался, согласны ли они на такую эффективность. Потому что пока ханы юридически независимы, никакой другой не будет. В общем, в верхних эшелонах предложение Кидо отменить всю систему ханов к бабушке Владыки Яньло и вводить европейское администрирование, возражений не встретило. А вот среднее звено протестовало еще года три...
* * *
Нормальное фехтование.
История первая: сорок лет спустя
Был в начале эпохи Сева такой себе мастер кендо по имени Ямамото Чуджиро. И как-то он во дворе школы отрабатывал горизонтальный удар на пустой фляжке, висевшей на шнурке. Мимо проходил какой-то старик, остановился, долго смотрел, как тот практикуется, сказал "Трудная задача" - а потом попросил у него меч. Как отказать старшему?
Ямамото и отдал ему меч. Тот встал в какую-то перекошенную стойку, сделал выпад - фляга не шелохнулась - повторил "трудная задача", с поклоном отдал меч и ушелестел себе. И Ямамото был уверен, что тот промахнулся (шнурок-то даже не дернулся), пока не встал в стойку сам - и не увидел, что фляга пробита насквозь. Потом он обегал весь квартал, пытаясь узнать, кто этот старик - и выяснил, что это господин Фуджита, сторож музея. Но тот как раз приходил брать расчет...
* * *
История вторая: Том, и немножко Джерри
Во время очередного раунда переговоров Сацума-Чошу Сакамото Рема поспорил с кем-то на вечер в трактире, что Кацура Когоро, несмотря на свои странности и хроническое нежелание носить оружие, по-прежнему мастер. И, чтобы выиграть пари, подбил граждан из Сацума, Чошу и Тоса - благо дело было в лесу, место тихое - устроить фехтовальный турнир. Кончилось это тем, что два гражданина, вышедших в финал (Когоро и сам Рема), после третьей ничьей решили сыграть без правил и в процессе практически разнесли здание. Победил Рема - у его противника, вообще не отличавшегося особым здоровьем, просто кончилось дыхание.
Пари, впрочем, Рема выиграл. А потом они всей компанией отправились в город за выигрышем. В трактир. А потом они разнесли трактир.
А потом высокие договаривающиеся стороны удирали от обычного и совершенно невооруженного городского патруля, потому что не рубить же его было, этот патруль. И все это очень способствовало установлению взаимопонимания. Зачем и затевалось.
* * *
Гонка вооружений по дону Корлеоне.
В начале 1864 приятель Ремы встретил его на улице и, в числе прочего, похвастался новым мечом.
- Твой клинок, - сказал Рема, - на ладонь длиннее, чем нужно. Он не годится ни для боя на улице, ни, тем более, для боя в доме. Ты вечно будешь всюду застревать. Мой тебе совет, подбери себе меч покороче, вот как у меня.
В конце 1865 года тот же приятель встретил Рему снова - и в разговоре признал, что длинный меч по нынешним временам действительно оказался неудобен и что он теперь носит другой, покороче.
- Это вчерашний день, - сказал Рема. И вынул из-за пазухи "смит и вессон".
В следующий раз они встретились уже в 1867. У приятеля на ремне висел "кольт".
- Эта штука устарела. Разве из нее что толком достанешь? - фыркнул Рема. - Вот настоящее оружие. - и он извлек из-за пазухи "Международное право" на английском.
После войны приятель стал адвокатом.
* * *
О правилах дорожного движения и драматических эффектах.
Началось все с того, что хан Кии купил себе пароход. Что само по себе ненаказуемо. Но дайме Кии решил немедленно выпустить новую игрушку прогуляться в море - естественно с командой, которая раньше ходила только на парусниках. Ну и с двумя французскими инструкторами. То, что просто в процессе выхода из гавани пароход потопил несколько рыбачьих лодок, никого не обеспокоило. А еще через три часа, уже в проливе, они встретили торговый парусник, которому по морскому закону должны были уступить дорогу. Но не стали. А шли они под такими парами, что парусник попросту не успел отвернуть. Парусник они протаранили, часть команды погибла, груз пошел на дно.
На несчастье хана Кии, парусник принадлежал компании "Кайентай". И глава компании Сайтани Уметаро (вообще-то более известный как Сакамото Рема) пришел в сугубое расстройство из-за гибели судна, людей и груза - в том числе и четырехсот контрабандных винтовок, предназначавшихся для повстанцев в Чошу.
И подал на хан Кии в суд, требуя возместить потери. Старший самурай Кии Миура Киютаро ответил, что суды это для иностранцев в их варварских странах, а хан Кии обязан уважать только предписания бакуфу и волю дайме Кии. Понятно, что такое заявление не порадовало ни иностранных представителей, ни правительство сегуна, которому вовсе не улыбалось объяснять, почему провинции страны считают, что международное морское право их не касается.
А Рема тем временем начал атаку на другом фронте - он сочинил несколько издевательских песенок о хане Кии, полной безграмотности местных жителей в морском деле и исключительной скупости и коррумпированности тамошних чиновников. Через три дня эти частушки распевали во всех чайных домиках Нагасаки, за неделю эпидемия захлестнула старую столицу, а через десять дней тому же самому Миуре в придорожной гостинице под Эдо налили неполную чашку чаю. Когда он поинтересовался, почему, наглый слуга ответил "Так Вы ж, господин, из Кии будете. Сами потонете или кого утопите - а заведению отвечать?"
В общем, через месяц тотальной войны на юридически-уличных фронтах хан Кии понял, что теряет слишком много. "Кайентаю" была предложена компенсация в 83 тысячи золотых ре. В общем "Англия сдалась." (с) Бургомистр
* * *
В начале ноября следующего, 1867, года Миура Киютаро узнал от информатора, что ненавистный сутяга и автор частушек Сайтани Уметаро и не менее ненавистный автор союза между Чошу и Сацума Сакамото Рема - это одно и то же совершенно невыносимое лицо. Каковое откровение было для Миуры таким шоком, что он совершенно потерял самообладание и в присутствии посторонних сказал, что утопить Рему в чайной чашке или задавить его пароходом, ему, Миуре, вряд ли под силу, но есть масса других действий, способных заткнуть эту огнедышащую лошадиную (2) пасть раз и навсегда.
А 16 ноября Сакамото Рему убили. На конспиративной квартире на втором этаже магазинчика Омия, где он перележивал, судя по всему, воспаление легких. Нападавшие остались неизвестными. Накаока Шинтаро, бывший с Ремой и переживший его на несколько часов, успел сказать, что, во-первых, убийцам этот визит не сошел бесплатно, а во-вторых, что кто-то из гостей страшно ругался на иойском диалекте.
На месте убийства из посторонних предметов обнаружились чьи-то ножны и пара деревянных гэта. Ножны были опознаны почти тут же, как принадлежавшие Хараде Саноскэ, капитану 10 роты Шинсена, уроженцу хана Ио и большому любителю крепких словечек. На гэта было клеймо соседней гостиницы. Служанка показала, что в ночь убийства у них долго сидели семеро, сказавшие ей что они из Шинсена. Один из них был очень худым мужчиной исключительно высокого роста. ("Сайто", - хором подумал Штирлиц. И правильно, кстати, подумал.)
А когда соратникам Ремы стало известно, что за три дня до убийства по приказу князя Мацудайры к Миуре были приставлены телохранители из Шинсена, они решили, что головоломка сошлась - и начали охоту за Миурой.
Дальше имелся Том, Джерри и немножко Керенского - или истории о том, как благородные революционеры дважды промахивались гостиницами, а благородный самурай из Кии испарялся из любимого чайного домика в женском платье, но в конце концов "Исполнительному комитету по наследству г-на Сакамото" (действительно так называвшемуся) стало известно, что 7 декабря Миура точно будет в заведении под названием Тенман-я. И 16 человек + резерв решили нанести туда экстренный визит. Прибыв на место, они поняли, что ками явно на стороне справедливости - с Миурой было только двое спутников. Рыцари ворвались в комнату. Накаи Шогоро выхватил свой меч, подарок Ремы, и только успел рявкнуть "Смерть предателю!", как заметил, что человек в парадной накидке с гербами хана Кии вообще-то несколько шире в плечах, чем ему положено быть, уж точно существенно тоньше в талии и непонятно почему носит совершенно варварскую (во всех смыслах) короткую стрижку.
- Продолжайте, пожалуйста, - вежливо сказал Тошидзо Хиджиката, заместитель командующего Шинсена. И тут погас свет.
Надо сказать, что повторения Икеда-я не получилось. У кого-то из рыцарей хватило ума не кричать "засада", а рявкнуть во весь голос "Миура убит!" Поэтому те, кто ждал снаружи гостиницы, не ринулись внутрь на помощь, а спокойно расточились.
Да и вообще рыцарь уже пошел не тот, огнестрельным оружием не гнушался, так что и Шинсену (12 человек) эта история обошлась в четырех покойников и троих раненых, и исполнительный комитет лег там всего наполовину, а не полным составом.
Миуру, крайне недовольного тем, что ему не доверили роль самого себя, зацепило какой-то щепкой по лбу. Злые языки утверждали, что произошло это не случайно - за полтора месяца старший самурай хана Кии успел своей охране основательно поднадоесть.
На этом, надо сказать, попытки добраться до него кончились - в основном, потому что началась гражданская война.
Ну а годы спустя выяснилось, что ни Миура, ни, что самое удивительное, Шинсен, к убийству Ремы отношения не имели. И что только чудом убийцы разминулись с настоящим шинсеновским патрулем, действительно в ту ночь шаставшим по округе.
* * *
О должном титуловании
В марте 1863 обстановка в стране накалилась настолько, что сегуну пришлось впервые за 200 лет самому приехать в старую столицу, чтобы пообещать императору, что к следующему маю духа варварского не будет в Японии.
В день, когда торжественная процессия (император по традиции встречал сегуна на границе города) вошла в Киото, разразился жуткий ливень. Что совершенно не подействовало на толпу. Миллионы людей вывалили на улицы, чтобы посмотреть на императорские носилки, сегуна и сопровождавших его знатнейших вельмож страны.
В толпе у моста Санджо стоял приехавший в старую столицу по делам Такасуги Синсяку. Как обычно, не вполне трезвый и куда больше обычного злой. Во-первых, никаких теплых чувств к сегуну Ишин Шиши из Чошу не испытывал, да и испытывать не мог. А во-вторых, из-за визита и праздников жизнь в старой столице замерла и Такасуги предстояло куковать там как минимум лишнюю неделю. В общем, сочетание политического возмущения, дождя и дурного настроения, отфильтровавшись через пары саке дало типичную для Такасуги равнодействующую. Когда сопровождавший императорский паланкин сегун подъехал к мосту, Такасуги во всю свою глотку рявкнул: "Да здравствует сэй-и-тай-сегун!"
Толпа замерла. Процессия споткнулась. А что прикажете делать, если _полный_ титул военного правителя действительно "великий полководец, победитель варваров"... Хотя в данном контексте оный титул звучал сугубой государственной изменой. И поскольку рубить посреди старой столицы человека, всего лишь назвавшего сегуна его законным полным наименованием, было совершенно невозможно, охрана сделала вид, что ничего не произошло. Процессия двинулась мимо.
А Такасуги, подняв себе таким образом настроение, пошел искать, где б ему еще выпить.
07:42 18-06-2009
Серизава Камо в ненатуральную величину или Кто тут у нас тигр, слазь
Однажды в старую столицу приехал зверинец. В зверинце был большой уссурийский тигр, попугаи, лирохвосты и еще какая-то удивительная тропическая живность. Естественно, такое редкое зрелище привлекло толпы народу и естественно почти сразу же прошел слух, что никакого тигра там нет, а есть человек, зашитый в шкуру, потому как в жизни таких красивых зверей и птиц не бывает.
Серизава Камо, к тому времени командир Шинсена, услышал об этом и заявил, что жульничество таких размеров подпадает под его юрисдикцию. "Я поиграю с этим тигром-самозванцем," - сказал он, взял с собой троих и отправился в зверинец.
Там они прошли прямо к тигровому загону. Серизава открыл дверь, вошел в загон, встал прямо перед тигром, выхватил меч и едва ли не ткнул им тигру в нос. Зоопарковое животное несколько ошалело от такого обращения, село на хвост и высказало Серизаве все, что оно думает о невежах и невеждах на хорошем тигрином. Тут уже удивился Серизава, спрятал меч и сказал "А тигр-то настоящий..." К этому моменту набежали служащие зверинца, которые хотели поначалу извлечь назойливого посетителя из загона силой. Один из самураев, пришедших с Серизавой, Саеки Матасабуро (впоследствии шпион Шинсена у Ишин Шиши), понял что будет беда, и рявкнул - "Да вы что не видите, что это Серизава-сенсей, командир Шинсенгуми!" И добавил потише "Если вы разозлите _его_, я ни тигру, ни вам не завидую".
Служащие про Серизаву слышали, выводы сделали примерно те же и умолкли.
Но было поздно. Серизава вышел из загона и сказал.
"Тигр настоящий. Тут все в порядке. А попугаев немедленно помыть и представить мне. Они все крашеные до единого».
3.
Cамурай и гейша: история из плохого кино
Вот эта прелестная дама с двумя мечами - та самая гейша Икумацу, впоследствии госпожа Кидо Сюкоин. История из плохого кино. Кацура познакомился с ней в веселом квартале во время облавы - Икумацу, тогда еще майко, помогла ему спрятать двух коллег, которых люди князя Мацудайры ну никак не должны были видеть в его компании. В качестве благодарности Кацура выкупил и подарил ей ее контракт. И нашел способной девушке учителей, с которыми она освоила вторую (журналисты не в счет) древнейшую профессию - и стала одним из самых ценных агентов Чошу в старой столице. Это из-за нее Кацура проспал совещание в Икеда-я и не оказался в списке покойников.
После дела о Дворцовых Воротах, Кацура исчез, Икумацу осталась в Киото. Есть еще одна история из плохого кино - от пьяных клиентов из Айзу Икумацу узнала, что бакуфу известно, что Кацура скрывается под городом в доме у какого-то торговца кухонными принадлежностями. Икумацу ночью выбралась из города, украла лошадь на заставе и успела на место раньше высланного туда отряда. Они вместе добрались до Чошу. А когда в Чошу произошел переворот и началась Война с Четырех сторон, Кацура - а вернее уже Кидо Такаеши - решил, что мир уже стоит достаточно вверх тормашками, чтобы никто не обращал внимания на всякие мелочи - и женился на Икумацу. Но этим он не ограничился.
Когда он стал членом правительства, главой его канцелярии сделалась, да, да, леди Кидо Сюкоин, кто же еще?
* * *
Фамилия господина Хиджикаты
Фамилия господина Хиджикаты, сочиненная им самим - поскольку крестьянам таковая вообще не была положена, как выяснилось, состоит из кандзи, обозначающих "земля", "почва" и "человек". Буквально - крестьянин, человек от сохи.
Далее слово предоставляется Михаилу Чекалину (с благодарностью Starsword за предоставление материала):
"Значит так... Мое маленькое расследование показало следующее:
Если воспользоваться системой подстановки иероглифов, зашитой в Microsoft IME (у меня IME самое свежее - от мая сего года) на слово ХИДЗИКАТА, набранное каной, то мы получим три варианта.
Вариант №1
Первый иероглиф: ключ №32 - "ДО" (кунное чтение - цути) земля (почва) и земля (местность); второй - ключ №70 - "ХО" сторона, направление, в кунном чтении "КАТА" - (вежливо) личность, человек, лицо, господин; суффикс профессии. Существует слово ДОКАТА, записываемое именно этими иероглифами и имеющее перевод на русский язык: землекоп, чернорабочий.
Вариант №2
Тут уже начинается хохма. Во втором варианте в качестве первого иероглифа был предложен ключ №33 "СИ" (кунного чтения не имеет), а второй иероглиф - без изменений, в третьем варианте, кстати, он остается тоже. Дело в том, что ключи №32 и №33 очень похожи. Оба состоят из трех черт: горизонтальной, пересекающей ее вертикальной и подчеркивающей горизонтальной. Разница в том, что в у №32 третья черта длиннее первой, а у №33 - наоборот.
Так вот, иероглиф "СИ" имеет следующие значения: воин, самурай, благородный муж.
))
Ну и, наконец, вариант №3.
Он нам практически не интересен, хотя и тут может быть зашита определенная хохма.
Здесь в качестве первого иероглифа нам был предложен ключ №100 "СЭЙ" (жить, рождаться и т.д.). При чтении "HАМА" данный иероглиф имеет в том числе два могущих заинтересовать нас значения: чистый (в том же смысле, что и английское pure) и наглость, дерзость, нахальство.
Вот такие вот пироги.
Естественно, что все сие может быть всего лишь досужими домыслами, но,
насколько я могу судить, японцы игру слов любят и очень, благо существующая система письменности это позволяет, так что все вполне возможно...))"
Полагаю, что консультант прав и господин тогда еще не подполковник крестьянин-благородный муж-хулиган получил от сочинения фамилии массу удовольствия.
* * *
О последнем самурае
Накамура Ханджиро (он же Кирино Тошиаки) из Сацума умудрился сделать очень странную для человека его наклонностей и профессии вещь - почти дожил до сорока.
Он родился в хане Сацума, около Кагошима, был третьим сыном в семье и очень рано начал учиться фехтованию - стиль джиген-рю. Где-то он услышал, что для того чтобы правильно "набить руку" нужно 8000 раз в день ударить по стволу дерева боккеном. Как меланхолически замечает его биография "он поломал очень много деревьев". В 1862 он - молодой мастер меча - поехал в столицу в составе свиты отца сацумского дайме, познакомился там с доктриной "сонно-джой". И пропал. Но поскольку сам он был только мечом - и прекрасно это осознавал - он стал искать себе достойную направляющую руку. Год спустя, он уже был человеком Сайго Такамори и по его приказу сначала убивал противников дайме, потом - зарвавшихся имперских лоялистов (см. Дело о Дворцовых Воротах, к пресечению которого Накамура очень основательно приложил руку), потом правительственных агентов - а потом и любых сторонников сегуна, кто подвернется.
На предмет Накамуры в Шинсене был персональный приказ: рядовому составу в любом количестве не пытаться вступать в ближний бой. Только стрелять. (Надо сказать, и подстрелили один раз. Но неокончательно.)
Фехтовальщиком по свидетельствам был исключительным. Славился силой удара, вообще характерной для джиген-рю, но у него достигшей каких-то пантагрюэлевских пропорций. В его биографии было как минимум два эпизода, когда он разрубил пополам человека вместе с панцырем, имелись перерубленные ружейные стволы, а так же случаи, когда по причине тесноты и неудобства помещений, один удар крошил нескольких противников.
Командовал отрядом в войне Тоба-Фушими. В кампании против Айзу командовал группой, взявшей штурмом замок Вакамацу - на чем эта часть войны и закончилась. При штурме был опять ранен, причем как-то странно: колющее проникающее ранение на правой стороне груди, нанесенное в горизонтальной плоскости (очень хочется сказать "Сайто" и представить себе эту картину, но мало ли на что даже мастер меча может налететь в суматохе).
По окончании войны был сначала командиром гарнизона в Кагошиме, потом начальником императорской гвардии. Генерал-майор.
Ушел в отставку вместе с Сайго, вернулся в Сацума, открыл фехтовальную школу. Не шалил, никого не трогал. И тут началась война Сейнан.
* * *
Это сражение на холме Табарузака, решившее исход последней гражданской войны в Японии. Справа - войска Сацума, под командой - совершенно верно, Накамуры Ханджиро. Слева - правительственные войска Тани Канджо. Сражение было долгим и упорным, но победа осталась за куда более основательно обученной и вооруженной армией правительства. Да, а артиллерию сацумцев в том бою захватил к тому времени числившийся истребленным отряд ... токийской военной полиции. Так что, видимо, счет за Вакамацу можно было считать закрытым.
После этого ход войны повернулся. Накамура вскоре погиб, кажется, последним из легендарных хитокири.
* * *
А это - портрет его жены.
На картине написано "Она храбро сражалась во главе женского отряда. Когда объявили перемирие, она лечила раненых и делилась едой с голодающими солдатами. Она делила радости и горести войск на поле боя и помогала им всем, чем могла."
* * *
Дополнение к "Последнему самураю".
Поскольку большая часть полиции Мейдзи поначалу состояла из самураев провинции Сацума, то во время войны Сейнан значительная часть полицейских просто перешла к Сайго - да и оставшихся использовать для военных действий было несколько неразумно. Поэтому в полицию начали лихорадочно набирать самураев из провинций, традиционно враждебных Сацума - Айзу и Кувама, и ... уцелевших членов Шинсена, из которых было сформировано отдельное подразделение Шинсен Ретан. Когда слух об этом дошел до Накамуры Ханджиро, удивлению его не было предела. "С каких пор, - спросил он, - правительство берет на службу призраков? И как прикажете с ними воевать?"
Сайто в Шинсен Ретан не состоял, поскольку на тот момент вообще числился в розыске. А вот новый его базовый псевдоним обнаружился просто на страницах газет. 23 августа 77 года в газете "Токио Ничиничи" появился отчет о событиях на фронте за июль. И там, в частности описывалось, как не то 12, не то 13 июля на месте действия появилось пропавшее подразделение под командой Фуджиты Горо, прибрало какие-то еще правительственные войска, взяло штурмом перевал Фукухара и дошло до Якио. Захватило позицию и пушки, вело с противником артиллерийскую дуэль, опять перешло в наступление и, несмотря на то, что инспектор Фуджита был ранен, соединилось с основными силами под Такаюка, замкнув эту часть армии противника в мешок. Мягко говоря, не удивительно, что после такого вспышкопускательства Сайто опознали. Было бы странно, если бы этого не произошло.
Прав был Накамура Ханджиро, воевать с призраками - занятие тяжкое и неблагодарное.
* * *
О якобитах и культурном обмене
Итак, в 1869 году приехали в Иокогаму представители уже нового правительства, договариваться о покупке инструментария для монетного двора. Естественно, помимо непосредственного предмета, обсуждается и масса других вопросов, а заканчивается все тихой вечеринкой в английском посольстве. И несколько человек из иностранного ведомства зажимают в угол журналиста Джона Блэка и просят его рассказать что-нибудь из английской истории (потому как им уже успели рассказать, что это за зрелище - токующий Блэк). А того хлебом не корми, закатил глаза, подумал - и вот он уже излагает по-японски историю шотландского восстания 1745 года со всеми подобающими анекдотами. И минут через 10 его уже слушает весь зал (во всяком случае, вся японская сторона - английская по возможности корчит рожи и судорожно жестикулирует, призывая журналиста к молчанию - естественно безуспешно). По свидетельствам очевидцев, рассказ был увлекательным и подробным - вплоть до исполнения якобитских песен с переводом
. И за всем этим никто не заметил, как в приемный зал вернулись посол - сэр Гарри Паркс - с переводчиком Эрнстом Сатоу и Окубо Тошимиши с Кидо Коином. Об их присутствии узнали, только когда по окончании очередного певческого номера с подстрочником, Окубо вдруг довольно громко сказал, что у него создалось впечатление, что последние две песни можно с равным успехом отнести как на счет присутствующих, так и на счет господ Эномото, Хиджикаты и Отори (в то время еще державшихся на Хоккайдо). На что Кидо не менее громко заметил, что именно этим, вероятно, и диктуется выбор песен, да и предмета лекции.
Скандала, на удивление, не произошло, а Джон Блэк прослыл в кругах Ишин Шиши человеком храбрым и искренним. И когда он выразил желание издавать газету на японском, ему пошли навстречу. В посольстве по этому поводу сильно недоумевали и поминали восточную логику, а между тем, японцы как раз поняли все правильно - Джон Блэк, австралиец шотландского происхождения, был завзятым сторонником сегуната.
* * *
"Чучелом, тушкой..."
Итак, 1863 год. Йокогама. Некий голландский торговец со свежеприбывшего корабля проходит таможню. В числе декларируемых предметов - клетка с 1 (одним) живым тигром для киотского зверинца. Таможенники заявляют, что никаких тигров у них в списке налогооблагаемых товаров не числится, тариф они определить не могут, а значит не имеют права пропускать животное. Голландец в истерике. Во-первых, везти тигра обратно - это жуткий расход, во-вторых, сделка же сорвется... А таможенников заело настолько, что они даже на намеки о благодарности, безграничной в разумных пределах, не прореагировали. Купец в отчаянии потребовал голландского консула. Пришел консул, невозмутимый рыжий тип в пенсне, посмотрел на купца, на таможенников, на тигра и сказал, что таможенники в своем праве. Они не обязаны идти навстречу и вносить дополнения в тарифную политику. И поскольку корабль уже отошел с погрузки, купцу ничего не остается, как забыть об этих деньгах и выпустить тигра на свободу, раз уж прибыль из него извлечь невозможно.
- Как на свободу? - всполошились таможенники. - Где на свободу? Здесь?
- А где же? - поинтересовался консул. - Он же его за воротами не может выпустить, это же будет провоз в страну нерастаможенного груза. Только здесь.
- Да он же нас сожрет!
- Не знаю, он, по-моему, не голодный. И вообще его явно укачало. Но это не имеет значения. Право собственности священно и мой подопечный может распоряжаться своей, как ему угодно. В рамках японских законов, конечно. Но закон ему этого не запрещает, не так ли? Так что, я думаю, что мы пришли к совершенно легальному и взаимно приятному решению. Честь имею.
Тигр был растаможен мгновенно и мирно отправился в старую столицу. Интересно, не его ли потом ходил проверять Серизава Камо? По времени вполне может быть.
* * *
"Будни британской миссии"
Этого я тоже своими словами пересказывать не буду. Потому что вкус пропадает.
Итак, место действия - здание временной британской миссии в Эдо. Время действия - июль 1861.
Рассказчик - сэр Рутерфорд Элкок, посол Великобритании в Японии.
В ночь с 4 на пятое он проснулся от страшного грохота, вскочил, надел халат, вытащил из под подушки револьвер и только собрался пойти посмотреть, что на этот раз стряслось, как в комнату вломились его помощник г-н Олифант и консул в Нагасаки г-н Моррисон (оба в крови, оба ранены, Олифант - очень тяжело), а затем - двое студентов-переводчиков. Далее передаю слово:
"Я ожидал, что сейчас за ними ворвутся их преследователи и несколько секунд стоял там, готовый открыть огонь и задержать их, пока раненые не нырнули в мою спальню. Я в тот момент был единственным человеком при оружии, ибо хотя у г-н Моррисона и было еще три барабана, он был ослеплен и оглушен полученными ранами. Г-н Олифант встретил нападающих в коридоре перед своей комнатой и из оружия имел только тяжелый охотничий хлыст. Нас застали врасплох, и из 150 охранников, находившихся в здании, ни один не пришел нам на помощь.
Г-н Олифант терял столько крови, что мне пришлось положить пистолет и перевязать его раны моим платком. Пока я был занят этой операцией, в соседнем помещении раздался грохот, а затем серия ударов. Кто-то из бандитов очевидно пытался проломиться через застекленные двери во двор и поднял при этом чрезвычайный шум - но охрану в силу каких-то причин этот шум все же не заинтересовал.
Нас, европейцев, было всего пятеро, сколько было наших врагов, мы не знали. Мы не смели оставить наших раненых и не могли определить, с какой стороны нас могут атаковать. Много их было или мало, они уже минут десять явно были хозяевами положения, но, по счастью, не нашли пока входа в мои апартаменты - и каждая минута, потерянная ими, была драгоценна для нас. Нежелание оставлять г-на Олифанта, который лежал без сознания на полу, не давало нам покинуть комнату. Наконец шум стих, дав нам надежду, что помощь пришла или что атака сместилась в ином направлении. Только тогда я и еще двое рискнули оставить раненых и отправиться на поиски последнего члена нашей группы, который поселился в дальнем крыле и не появился у меня - и мог оказаться менее везучим, чем мы.
По выдвижении, я оставил одного из студентов, г-на Лаудера, в качестве часового на позиции, перекрывающей длинный коридор, тянущийся от входа. Внезапно нас дернул обратно его выстрел. Перед ним появилась группа вооруженных людей. Когда они отказались назвать себя, он, как и подобает, открыл по ним огонь, а промахнуться было достаточно сложно. Тут они столь же мгновенно отступили и больше мы их не видели.
Через минуту или через две появились два японских гражданских чиновника и поздравили нас с тем, что мы целы. С ними, к моему великому облегчению, был г-н Макдональд, пропавший член нашей группы." [подстрочник мой. Антрекот]
Интонация сэра Рутерфорда: "жуткие, конечно, варвары, не имеющие представления о дипломатическом протоколе, но, в принципе, дело житейское".
* * *
Рассказывает Кэтрин Кинн:
Дракон на марше, или Штрихи к портрету Сакамото Рёмы
В январе 1866 года Сайго Такамори и Кацура Когоро договорились о союзе двух провинций - Сацумы и Тёсю. Устроил этот союз ронин из Тоса по имени Сакамото Рёма.
Сайго в тот момент занимал при сегунате официальный пост и водил войска, Кацура представлял клан, объявленный "Врагом императора" и готовящийся к войне с Бакуфу, сегунским правительством. А Рёма возглавлял список Listed and Wanted, а заодно - торговую компанию "Камияма" (впоследствии - картель Кайентай), возившую на пароходике туда-сюда разные разности, в том числе оружие.
После благополучного завершения переговоров Рёма и сопровождавший его Синдзо Миёси отправились в гостиницу Терада-я в Фусими, в которой работала девица по имени Орьо. О том, что произошло в Терада-я, когда туда заявилась местная полиция, рассказано на первой странице темы.
Но вот что было потом...
Орьо еще в самом начале стрельбы и драки оделась и втихую ускользнула из гостиницы. Побежала она в местную резиденцию клана Сацума, где ее приняли, выслушали, подхватились и помчались искать Рёму. Нашли раненого, принесли - а тут к воротам резиденции пожаловали из магистрата Фусими требовать выдачи. Им, естественно, отказали. В тот же день о нападении сообщили Сайго, в киотскую резиденцию.
- Да я их голыми руками разорву! - в гневе пообещал тот. Но, поостыв, решил не выдавать все-таки разборкой с местными властями некоторых дел, о которых еще не время было объявлять. Но отряд вооруженных до зубов сацумских самураев в Фусими прислал - во избежание и охраны ради.
Несколько дней Рёма был нетранспортабелен - и все эти дни у ворот караулили представители власти с ордером на арест.
Потом из Киото прибыл еще один отряд - тоже вооруженный до зубов, с винтовками и паланкином.
В паланкине должен был ехать Рёма, для находящихся в розыске Миёси и Накаоки Синтаро припасли форму и пару винтовок, но тут встал вопрос - как быть с Орьо? Второго паланкина под рукой не было.
- Нет проблем, - сказал Рёма, который накануне вечером сделал ей предложение. - Орьо, как насчет того, чтобы переодеться самураем из Сацума?
- С тех пор, как его сюда принесли, он все время шутит, - пожаловалась Орьо.
- И вовсе я не шучу. У вас найдется еще хакама, форма и пара мечей?
- Сакамото-сан, вы удивительный человек, - сказал командир сацумского отряда. - Я и ружье найду, если вы не возражаете, госпожа Орьо.
- Возражаю? Да ничуть!
Так что фусимским полицейским осталось только наблюдать, скрежеща зубами, как государственный преступник Сакамото Рёма покидает местную резиденцию клана Сацума в паланкине с гербом сацумского даймё, в сопровождении ста двадцати самураев с ружьями...
Через некоторое время после выздоровления, летая тут и там по делам компании, Сацума, Тёсю и прочих Исин Сиси, Рёма оказался в Нагасаки.
Покончив с делами, он спросил своего помощника Курату Юноскэ:
- Сколько стоит портрет в том заведении ниже по реке?
- Две серебряных монеты - этого хватит, чтобы всю ночь пить у девиц в Маруяма.
(Маруяма - квартал развлчений под красными фонарями, обитательницы которого впоследствии сыграли не последнюю роль в тяжбе Сайтани Уметаро с ханом Кии).
- Ну, значит нам на двоих одного рё хватит.
И они пошли в студию первого в Японии коммерческого фотографа, которая вовсе не страдала от наплыва посетителей. Первой причиной, менее важной, была высокая цена. Второй, гораздо более весомой - поверье, что фотокамера вытягивает из человека душу и вселяет ее в фотографию.
По дороге Рёма купил европейские ботинки, которые оказались гораздо удобнее гэта - впоследствии они числились в списке особых примет, разумеется.
По случаю визита к фотографу Рёма позаимствовал у одного из товарищей по компании форменные белые хакама, кимоно на нем было старое и потрепанное, как обычно, волосы по обыкновению небрежно связаны на затылке - а не собраны в акуратный пучок и не уложены вперед, как положено, меч - один, и тот короткий... Вот в таком виде он и запечатлен на фото - а в правой руке, которой он опирается о подставку, Рёма держит свой "смит-и-вессон", спрятав его в рукав.
Герб Сакамото Рёмы - цветок сливы - ume. На его личной печати внутри цветка было два кандзи, читавшихся как taro. Ume-taro - его псевдоним.
Однажды в старую столицу приехал зверинец. В зверинце был большой уссурийский тигр, попугаи, лирохвосты и еще какая-то удивительная тропическая живность. Естественно, такое редкое зрелище привлекло толпы народу и естественно почти сразу же прошел слух, что никакого тигра там нет, а есть человек, зашитый в шкуру, потому как в жизни таких красивых зверей и птиц не бывает.
Серизава Камо, к тому времени командир Шинсена, услышал об этом и заявил, что жульничество таких размеров подпадает под его юрисдикцию. "Я поиграю с этим тигром-самозванцем," - сказал он, взял с собой троих и отправился в зверинец.
Там они прошли прямо к тигровому загону. Серизава открыл дверь, вошел в загон, встал прямо перед тигром, выхватил меч и едва ли не ткнул им тигру в нос. Зоопарковое животное несколько ошалело от такого обращения, село на хвост и высказало Серизаве все, что оно думает о невежах и невеждах на хорошем тигрином. Тут уже удивился Серизава, спрятал меч и сказал "А тигр-то настоящий..." К этому моменту набежали служащие зверинца, которые хотели поначалу извлечь назойливого посетителя из загона силой. Один из самураев, пришедших с Серизавой, Саеки Матасабуро (впоследствии шпион Шинсена у Ишин Шиши), понял что будет беда, и рявкнул - "Да вы что не видите, что это Серизава-сенсей, командир Шинсенгуми!" И добавил потише "Если вы разозлите _его_, я ни тигру, ни вам не завидую".
Служащие про Серизаву слышали, выводы сделали примерно те же и умолкли.
Но было поздно. Серизава вышел из загона и сказал.
"Тигр настоящий. Тут все в порядке. А попугаев немедленно помыть и представить мне. Они все крашеные до единого».
3.
Cамурай и гейша: история из плохого кино
Вот эта прелестная дама с двумя мечами - та самая гейша Икумацу, впоследствии госпожа Кидо Сюкоин. История из плохого кино. Кацура познакомился с ней в веселом квартале во время облавы - Икумацу, тогда еще майко, помогла ему спрятать двух коллег, которых люди князя Мацудайры ну никак не должны были видеть в его компании. В качестве благодарности Кацура выкупил и подарил ей ее контракт. И нашел способной девушке учителей, с которыми она освоила вторую (журналисты не в счет) древнейшую профессию - и стала одним из самых ценных агентов Чошу в старой столице. Это из-за нее Кацура проспал совещание в Икеда-я и не оказался в списке покойников.
После дела о Дворцовых Воротах, Кацура исчез, Икумацу осталась в Киото. Есть еще одна история из плохого кино - от пьяных клиентов из Айзу Икумацу узнала, что бакуфу известно, что Кацура скрывается под городом в доме у какого-то торговца кухонными принадлежностями. Икумацу ночью выбралась из города, украла лошадь на заставе и успела на место раньше высланного туда отряда. Они вместе добрались до Чошу. А когда в Чошу произошел переворот и началась Война с Четырех сторон, Кацура - а вернее уже Кидо Такаеши - решил, что мир уже стоит достаточно вверх тормашками, чтобы никто не обращал внимания на всякие мелочи - и женился на Икумацу. Но этим он не ограничился.
Когда он стал членом правительства, главой его канцелярии сделалась, да, да, леди Кидо Сюкоин, кто же еще?
* * *
Фамилия господина Хиджикаты
Фамилия господина Хиджикаты, сочиненная им самим - поскольку крестьянам таковая вообще не была положена, как выяснилось, состоит из кандзи, обозначающих "земля", "почва" и "человек". Буквально - крестьянин, человек от сохи.
Далее слово предоставляется Михаилу Чекалину (с благодарностью Starsword за предоставление материала):
"Значит так... Мое маленькое расследование показало следующее:
Если воспользоваться системой подстановки иероглифов, зашитой в Microsoft IME (у меня IME самое свежее - от мая сего года) на слово ХИДЗИКАТА, набранное каной, то мы получим три варианта.
Вариант №1
Первый иероглиф: ключ №32 - "ДО" (кунное чтение - цути) земля (почва) и земля (местность); второй - ключ №70 - "ХО" сторона, направление, в кунном чтении "КАТА" - (вежливо) личность, человек, лицо, господин; суффикс профессии. Существует слово ДОКАТА, записываемое именно этими иероглифами и имеющее перевод на русский язык: землекоп, чернорабочий.
Вариант №2
Тут уже начинается хохма. Во втором варианте в качестве первого иероглифа был предложен ключ №33 "СИ" (кунного чтения не имеет), а второй иероглиф - без изменений, в третьем варианте, кстати, он остается тоже. Дело в том, что ключи №32 и №33 очень похожи. Оба состоят из трех черт: горизонтальной, пересекающей ее вертикальной и подчеркивающей горизонтальной. Разница в том, что в у №32 третья черта длиннее первой, а у №33 - наоборот.
Так вот, иероглиф "СИ" имеет следующие значения: воин, самурай, благородный муж.
))Ну и, наконец, вариант №3.
Он нам практически не интересен, хотя и тут может быть зашита определенная хохма.
Здесь в качестве первого иероглифа нам был предложен ключ №100 "СЭЙ" (жить, рождаться и т.д.). При чтении "HАМА" данный иероглиф имеет в том числе два могущих заинтересовать нас значения: чистый (в том же смысле, что и английское pure) и наглость, дерзость, нахальство.
Вот такие вот пироги.
Естественно, что все сие может быть всего лишь досужими домыслами, но,
насколько я могу судить, японцы игру слов любят и очень, благо существующая система письменности это позволяет, так что все вполне возможно...
))"Полагаю, что консультант прав и господин тогда еще не подполковник крестьянин-благородный муж-хулиган получил от сочинения фамилии массу удовольствия.
* * *
О последнем самурае
Накамура Ханджиро (он же Кирино Тошиаки) из Сацума умудрился сделать очень странную для человека его наклонностей и профессии вещь - почти дожил до сорока.
Он родился в хане Сацума, около Кагошима, был третьим сыном в семье и очень рано начал учиться фехтованию - стиль джиген-рю. Где-то он услышал, что для того чтобы правильно "набить руку" нужно 8000 раз в день ударить по стволу дерева боккеном. Как меланхолически замечает его биография "он поломал очень много деревьев". В 1862 он - молодой мастер меча - поехал в столицу в составе свиты отца сацумского дайме, познакомился там с доктриной "сонно-джой". И пропал. Но поскольку сам он был только мечом - и прекрасно это осознавал - он стал искать себе достойную направляющую руку. Год спустя, он уже был человеком Сайго Такамори и по его приказу сначала убивал противников дайме, потом - зарвавшихся имперских лоялистов (см. Дело о Дворцовых Воротах, к пресечению которого Накамура очень основательно приложил руку), потом правительственных агентов - а потом и любых сторонников сегуна, кто подвернется.
На предмет Накамуры в Шинсене был персональный приказ: рядовому составу в любом количестве не пытаться вступать в ближний бой. Только стрелять. (Надо сказать, и подстрелили один раз. Но неокончательно.)
Фехтовальщиком по свидетельствам был исключительным. Славился силой удара, вообще характерной для джиген-рю, но у него достигшей каких-то пантагрюэлевских пропорций. В его биографии было как минимум два эпизода, когда он разрубил пополам человека вместе с панцырем, имелись перерубленные ружейные стволы, а так же случаи, когда по причине тесноты и неудобства помещений, один удар крошил нескольких противников.
Командовал отрядом в войне Тоба-Фушими. В кампании против Айзу командовал группой, взявшей штурмом замок Вакамацу - на чем эта часть войны и закончилась. При штурме был опять ранен, причем как-то странно: колющее проникающее ранение на правой стороне груди, нанесенное в горизонтальной плоскости (очень хочется сказать "Сайто" и представить себе эту картину, но мало ли на что даже мастер меча может налететь в суматохе).
По окончании войны был сначала командиром гарнизона в Кагошиме, потом начальником императорской гвардии. Генерал-майор.
Ушел в отставку вместе с Сайго, вернулся в Сацума, открыл фехтовальную школу. Не шалил, никого не трогал. И тут началась война Сейнан.
* * *
Это сражение на холме Табарузака, решившее исход последней гражданской войны в Японии. Справа - войска Сацума, под командой - совершенно верно, Накамуры Ханджиро. Слева - правительственные войска Тани Канджо. Сражение было долгим и упорным, но победа осталась за куда более основательно обученной и вооруженной армией правительства. Да, а артиллерию сацумцев в том бою захватил к тому времени числившийся истребленным отряд ... токийской военной полиции. Так что, видимо, счет за Вакамацу можно было считать закрытым.
После этого ход войны повернулся. Накамура вскоре погиб, кажется, последним из легендарных хитокири.
* * *
А это - портрет его жены.
На картине написано "Она храбро сражалась во главе женского отряда. Когда объявили перемирие, она лечила раненых и делилась едой с голодающими солдатами. Она делила радости и горести войск на поле боя и помогала им всем, чем могла."
* * *
Дополнение к "Последнему самураю".
Поскольку большая часть полиции Мейдзи поначалу состояла из самураев провинции Сацума, то во время войны Сейнан значительная часть полицейских просто перешла к Сайго - да и оставшихся использовать для военных действий было несколько неразумно. Поэтому в полицию начали лихорадочно набирать самураев из провинций, традиционно враждебных Сацума - Айзу и Кувама, и ... уцелевших членов Шинсена, из которых было сформировано отдельное подразделение Шинсен Ретан. Когда слух об этом дошел до Накамуры Ханджиро, удивлению его не было предела. "С каких пор, - спросил он, - правительство берет на службу призраков? И как прикажете с ними воевать?"
Сайто в Шинсен Ретан не состоял, поскольку на тот момент вообще числился в розыске. А вот новый его базовый псевдоним обнаружился просто на страницах газет. 23 августа 77 года в газете "Токио Ничиничи" появился отчет о событиях на фронте за июль. И там, в частности описывалось, как не то 12, не то 13 июля на месте действия появилось пропавшее подразделение под командой Фуджиты Горо, прибрало какие-то еще правительственные войска, взяло штурмом перевал Фукухара и дошло до Якио. Захватило позицию и пушки, вело с противником артиллерийскую дуэль, опять перешло в наступление и, несмотря на то, что инспектор Фуджита был ранен, соединилось с основными силами под Такаюка, замкнув эту часть армии противника в мешок. Мягко говоря, не удивительно, что после такого вспышкопускательства Сайто опознали. Было бы странно, если бы этого не произошло.
Прав был Накамура Ханджиро, воевать с призраками - занятие тяжкое и неблагодарное.
* * *
О якобитах и культурном обмене
Итак, в 1869 году приехали в Иокогаму представители уже нового правительства, договариваться о покупке инструментария для монетного двора. Естественно, помимо непосредственного предмета, обсуждается и масса других вопросов, а заканчивается все тихой вечеринкой в английском посольстве. И несколько человек из иностранного ведомства зажимают в угол журналиста Джона Блэка и просят его рассказать что-нибудь из английской истории (потому как им уже успели рассказать, что это за зрелище - токующий Блэк). А того хлебом не корми, закатил глаза, подумал - и вот он уже излагает по-японски историю шотландского восстания 1745 года со всеми подобающими анекдотами. И минут через 10 его уже слушает весь зал (во всяком случае, вся японская сторона - английская по возможности корчит рожи и судорожно жестикулирует, призывая журналиста к молчанию - естественно безуспешно). По свидетельствам очевидцев, рассказ был увлекательным и подробным - вплоть до исполнения якобитских песен с переводом
. И за всем этим никто не заметил, как в приемный зал вернулись посол - сэр Гарри Паркс - с переводчиком Эрнстом Сатоу и Окубо Тошимиши с Кидо Коином. Об их присутствии узнали, только когда по окончании очередного певческого номера с подстрочником, Окубо вдруг довольно громко сказал, что у него создалось впечатление, что последние две песни можно с равным успехом отнести как на счет присутствующих, так и на счет господ Эномото, Хиджикаты и Отори (в то время еще державшихся на Хоккайдо). На что Кидо не менее громко заметил, что именно этим, вероятно, и диктуется выбор песен, да и предмета лекции.
Скандала, на удивление, не произошло, а Джон Блэк прослыл в кругах Ишин Шиши человеком храбрым и искренним. И когда он выразил желание издавать газету на японском, ему пошли навстречу. В посольстве по этому поводу сильно недоумевали и поминали восточную логику, а между тем, японцы как раз поняли все правильно - Джон Блэк, австралиец шотландского происхождения, был завзятым сторонником сегуната.
* * *
"Чучелом, тушкой..."
Итак, 1863 год. Йокогама. Некий голландский торговец со свежеприбывшего корабля проходит таможню. В числе декларируемых предметов - клетка с 1 (одним) живым тигром для киотского зверинца. Таможенники заявляют, что никаких тигров у них в списке налогооблагаемых товаров не числится, тариф они определить не могут, а значит не имеют права пропускать животное. Голландец в истерике. Во-первых, везти тигра обратно - это жуткий расход, во-вторых, сделка же сорвется... А таможенников заело настолько, что они даже на намеки о благодарности, безграничной в разумных пределах, не прореагировали. Купец в отчаянии потребовал голландского консула. Пришел консул, невозмутимый рыжий тип в пенсне, посмотрел на купца, на таможенников, на тигра и сказал, что таможенники в своем праве. Они не обязаны идти навстречу и вносить дополнения в тарифную политику. И поскольку корабль уже отошел с погрузки, купцу ничего не остается, как забыть об этих деньгах и выпустить тигра на свободу, раз уж прибыль из него извлечь невозможно.
- Как на свободу? - всполошились таможенники. - Где на свободу? Здесь?
- А где же? - поинтересовался консул. - Он же его за воротами не может выпустить, это же будет провоз в страну нерастаможенного груза. Только здесь.
- Да он же нас сожрет!
- Не знаю, он, по-моему, не голодный. И вообще его явно укачало. Но это не имеет значения. Право собственности священно и мой подопечный может распоряжаться своей, как ему угодно. В рамках японских законов, конечно. Но закон ему этого не запрещает, не так ли? Так что, я думаю, что мы пришли к совершенно легальному и взаимно приятному решению. Честь имею.
Тигр был растаможен мгновенно и мирно отправился в старую столицу. Интересно, не его ли потом ходил проверять Серизава Камо? По времени вполне может быть.
* * *
"Будни британской миссии"
Этого я тоже своими словами пересказывать не буду. Потому что вкус пропадает.
Итак, место действия - здание временной британской миссии в Эдо. Время действия - июль 1861.
Рассказчик - сэр Рутерфорд Элкок, посол Великобритании в Японии.
В ночь с 4 на пятое он проснулся от страшного грохота, вскочил, надел халат, вытащил из под подушки револьвер и только собрался пойти посмотреть, что на этот раз стряслось, как в комнату вломились его помощник г-н Олифант и консул в Нагасаки г-н Моррисон (оба в крови, оба ранены, Олифант - очень тяжело), а затем - двое студентов-переводчиков. Далее передаю слово:
"Я ожидал, что сейчас за ними ворвутся их преследователи и несколько секунд стоял там, готовый открыть огонь и задержать их, пока раненые не нырнули в мою спальню. Я в тот момент был единственным человеком при оружии, ибо хотя у г-н Моррисона и было еще три барабана, он был ослеплен и оглушен полученными ранами. Г-н Олифант встретил нападающих в коридоре перед своей комнатой и из оружия имел только тяжелый охотничий хлыст. Нас застали врасплох, и из 150 охранников, находившихся в здании, ни один не пришел нам на помощь.
Г-н Олифант терял столько крови, что мне пришлось положить пистолет и перевязать его раны моим платком. Пока я был занят этой операцией, в соседнем помещении раздался грохот, а затем серия ударов. Кто-то из бандитов очевидно пытался проломиться через застекленные двери во двор и поднял при этом чрезвычайный шум - но охрану в силу каких-то причин этот шум все же не заинтересовал.
Нас, европейцев, было всего пятеро, сколько было наших врагов, мы не знали. Мы не смели оставить наших раненых и не могли определить, с какой стороны нас могут атаковать. Много их было или мало, они уже минут десять явно были хозяевами положения, но, по счастью, не нашли пока входа в мои апартаменты - и каждая минута, потерянная ими, была драгоценна для нас. Нежелание оставлять г-на Олифанта, который лежал без сознания на полу, не давало нам покинуть комнату. Наконец шум стих, дав нам надежду, что помощь пришла или что атака сместилась в ином направлении. Только тогда я и еще двое рискнули оставить раненых и отправиться на поиски последнего члена нашей группы, который поселился в дальнем крыле и не появился у меня - и мог оказаться менее везучим, чем мы.
По выдвижении, я оставил одного из студентов, г-на Лаудера, в качестве часового на позиции, перекрывающей длинный коридор, тянущийся от входа. Внезапно нас дернул обратно его выстрел. Перед ним появилась группа вооруженных людей. Когда они отказались назвать себя, он, как и подобает, открыл по ним огонь, а промахнуться было достаточно сложно. Тут они столь же мгновенно отступили и больше мы их не видели.
Через минуту или через две появились два японских гражданских чиновника и поздравили нас с тем, что мы целы. С ними, к моему великому облегчению, был г-н Макдональд, пропавший член нашей группы." [подстрочник мой. Антрекот]
Интонация сэра Рутерфорда: "жуткие, конечно, варвары, не имеющие представления о дипломатическом протоколе, но, в принципе, дело житейское".
* * *
Рассказывает Кэтрин Кинн:
Дракон на марше, или Штрихи к портрету Сакамото Рёмы
В январе 1866 года Сайго Такамори и Кацура Когоро договорились о союзе двух провинций - Сацумы и Тёсю. Устроил этот союз ронин из Тоса по имени Сакамото Рёма.
Сайго в тот момент занимал при сегунате официальный пост и водил войска, Кацура представлял клан, объявленный "Врагом императора" и готовящийся к войне с Бакуфу, сегунским правительством. А Рёма возглавлял список Listed and Wanted, а заодно - торговую компанию "Камияма" (впоследствии - картель Кайентай), возившую на пароходике туда-сюда разные разности, в том числе оружие.
После благополучного завершения переговоров Рёма и сопровождавший его Синдзо Миёси отправились в гостиницу Терада-я в Фусими, в которой работала девица по имени Орьо. О том, что произошло в Терада-я, когда туда заявилась местная полиция, рассказано на первой странице темы.
Но вот что было потом...
Орьо еще в самом начале стрельбы и драки оделась и втихую ускользнула из гостиницы. Побежала она в местную резиденцию клана Сацума, где ее приняли, выслушали, подхватились и помчались искать Рёму. Нашли раненого, принесли - а тут к воротам резиденции пожаловали из магистрата Фусими требовать выдачи. Им, естественно, отказали. В тот же день о нападении сообщили Сайго, в киотскую резиденцию.
- Да я их голыми руками разорву! - в гневе пообещал тот. Но, поостыв, решил не выдавать все-таки разборкой с местными властями некоторых дел, о которых еще не время было объявлять. Но отряд вооруженных до зубов сацумских самураев в Фусими прислал - во избежание и охраны ради.
Несколько дней Рёма был нетранспортабелен - и все эти дни у ворот караулили представители власти с ордером на арест.
Потом из Киото прибыл еще один отряд - тоже вооруженный до зубов, с винтовками и паланкином.
В паланкине должен был ехать Рёма, для находящихся в розыске Миёси и Накаоки Синтаро припасли форму и пару винтовок, но тут встал вопрос - как быть с Орьо? Второго паланкина под рукой не было.
- Нет проблем, - сказал Рёма, который накануне вечером сделал ей предложение. - Орьо, как насчет того, чтобы переодеться самураем из Сацума?
- С тех пор, как его сюда принесли, он все время шутит, - пожаловалась Орьо.
- И вовсе я не шучу. У вас найдется еще хакама, форма и пара мечей?
- Сакамото-сан, вы удивительный человек, - сказал командир сацумского отряда. - Я и ружье найду, если вы не возражаете, госпожа Орьо.
- Возражаю? Да ничуть!
Так что фусимским полицейским осталось только наблюдать, скрежеща зубами, как государственный преступник Сакамото Рёма покидает местную резиденцию клана Сацума в паланкине с гербом сацумского даймё, в сопровождении ста двадцати самураев с ружьями...
Через некоторое время после выздоровления, летая тут и там по делам компании, Сацума, Тёсю и прочих Исин Сиси, Рёма оказался в Нагасаки.
Покончив с делами, он спросил своего помощника Курату Юноскэ:
- Сколько стоит портрет в том заведении ниже по реке?
- Две серебряных монеты - этого хватит, чтобы всю ночь пить у девиц в Маруяма.
(Маруяма - квартал развлчений под красными фонарями, обитательницы которого впоследствии сыграли не последнюю роль в тяжбе Сайтани Уметаро с ханом Кии).
- Ну, значит нам на двоих одного рё хватит.
И они пошли в студию первого в Японии коммерческого фотографа, которая вовсе не страдала от наплыва посетителей. Первой причиной, менее важной, была высокая цена. Второй, гораздо более весомой - поверье, что фотокамера вытягивает из человека душу и вселяет ее в фотографию.
По дороге Рёма купил европейские ботинки, которые оказались гораздо удобнее гэта - впоследствии они числились в списке особых примет, разумеется.
По случаю визита к фотографу Рёма позаимствовал у одного из товарищей по компании форменные белые хакама, кимоно на нем было старое и потрепанное, как обычно, волосы по обыкновению небрежно связаны на затылке - а не собраны в акуратный пучок и не уложены вперед, как положено, меч - один, и тот короткий... Вот в таком виде он и запечатлен на фото - а в правой руке, которой он опирается о подставку, Рёма держит свой "смит-и-вессон", спрятав его в рукав.
Герб Сакамото Рёмы - цветок сливы - ume. На его личной печати внутри цветка было два кандзи, читавшихся как taro. Ume-taro - его псевдоним.
12:10 18-06-2009
Да-да, это я и читала. А вот с этим http://zhurnal.lib.ru/c/chigirinska...deloognya.shtml знаком? Оно для матчасти не годится, просто - для атмосферности.
12:45 18-06-2009
Силгал, не читал. 
Но Антрекот и там отметился, знаю...
Но Антрекот и там отметился, знаю...