[изображение]


Следующая серия, как и было обещано.
Она довольно эпична и в ней много букв.
К счастью, не только моих.

После долгих раздумий я всё-таки решил положить два кусочка улигера, правда очень хорошего улигера. Для иллюстрации. Или, наоборот, фоторафии - для иллюстрации улигера.




[изображение]

Для затравки обычная дорожная фотка.

А теперь небольшой загруз.


[изображение]

......
Жар напускает дьявол выжигающий,
Пожар напускает дьявол пожирающий.
Северные народы
Десятками тысяч гибнут.
Южные народы
Сотнями тысяч гибнут.
Болезни и людей и скот косят,
Люди плачут и голосят.
Послан я,
Выбранный от дыма бесчисленных очагов,
Послан я,
Избранный из тысячи ездоков,
Послан я
От народа бедного, многоликого,
Послан я
К Абаю Гэсэру хану великому,
Рассказать ему о народных бедствиях,
Умолять его об ответных действиях.
Чтобы нас, людей, ставших хилыми,
Чтобы нас, людей, ставших дряблыми,
Он избавил от злобного, хитрого,
От жестокого, черного дьявола.

Буйдан-Улаан батор
Зоодон-Мэргэна выслушал,
Терпеливо молчавший до сих пор,
Ему слово приветное высказал:
- Пока годы-лета еще длинные,
Многочисленны пока дни и ночи,
Разомнем в борьбе руки сильные,
Разогнем в войне спины мощные.
Погаси костер красно-серый,
Мы поедем с тобой к Гэсэру.

Он в седельце его сажает,
Во дворец его приглашает.

Выбранный
От дыма бесчисленных очагов,
Избранный
Из тысячи опытных ездоков,
Посланный
От народа бедного, многоликого,
Подъезжает Зоодон-Мэргэн ко дворцу великому.
В золотые сверкающие ворота он въезжает,
С коня неказисто-пятнистого он слезает.
Привязывает Шадона к серебряно-бисерной коновязи,
Действует он достойно и без боязни.
Коня своего Шадона расседлывает,
Шелковый потник отряхнув, на земле расстеливает.
На расстеленный потник на колено встает
Молиться начинает, поклоны кладет.


В это время
Буйдан-Улаан батор
К Абаю Гэсэру в покои вошел.
Тридцать три батора
Длинный ковер расстилают,
Тридцать три батора
Зоодона-Мэргэна приглашают-встречают.

Зоодон-Мэргэн по ковру неторопливо идет,
Тридцать трем баторам руку для приветствия подает.
В рукопожатии добром и честном
Руки они крепко соединяют,
Словами красивыми, интересными
Разговор начинают.
Угощенья и вина гостю подносят,
В белый дом зайти просят,
Белую овцу для гостя закалывают,
Угощенья и вина навстречу выносят.
В черный дом зайти просят,
Черную овцу для гостя закалывают.

Абай Гэсэр в это время
С важностью восседает,
Имеющей власть красивой рукой
Праматеринскую книгу листает.
Листает он ее при свете луны,
Все буковки в книге ему видны.
Абай Гэсэр в это время
Торжественно восседает,
Имеющей силу белой рукой
Праотцовскую книгу листает.
Листает он ее при солнечном свете,
Каждая буковка на примете.

А тридцати трем баторам могучим
От приезда Зоодон-Мэргэна радостно,
Жить без схваток им скучно,
Жить без битвы им тягостно.
- Пока годы-лета еще длинные,
Многочисленны пока дни и ночи,
Разомнем, - говорят, - руки сильные,
Разогнем, - говорят, - спины мощные.-
Они гостя, помощи чающего,
Всячески ободряют
И к Гэсэру, книгу листающему,
Поскорее впускают.

Выбранный
От дыма бесчисленных очагов,
Избранный
Из тысячи опытных ездоков,
Посланный
От народа бедного, многоликого,
Подошел гонец к Гэсэру великому.
От Ганга-Бурэд хана
Узелки он с дарами развязывает,
Что народу бедному надо,
Он подробно Гэсэру рассказывает,
Гэсэра заступником и защитником называет,
При этом кланяться не забывает.

Абай Гэсэр хан,
С важностью восседающий,
Великий божественный хан,
Прародительскую книгу листающий,
- Да, - говорит, - знаю я вас,
Живущих в середине земли,
И Ганга-Бурдэ хана
И весь подвластный хану народ,
Мой отец, досточтимейший Хан Хурмас,
Под свое покровительство вас берет.

Услышав это, Зоодон-Мэргэн
Уж радоваться начинает,
Но Абай Гэсэр говорить продолжает:
- Да, покровительствует вашему хану
Мой великий отец Хан Хурмас.
Но избавить вас от Гал-Нурмана
Не настал еще час.
Буду я биться с черным дьяволом
Через девять лет,
А пока руки мои еще слабы,
Сил для этого и половины нет.
Преодолеть мне пока не удастся
Все, чем обладает мохнатая голова:
Две тысячи двадцать два коварства,
Три тысячи тридцать три волшебства.
Сила двух его рук
Восьми поднебесным силам равна.
Сила двух его ног
Восьми преисподним силам равна.
С шестьюдесятью шестью баторами,
С шестьюстами военачальниками,
С шестью тысячами оруженосцами
Раньше времени он непобедим,
Раньше срока – непоборим.
Гал-Нурман был уже в облике мужа,
А я сидел в пеленках и в луже,
Он уже воюет и скачет,
А я еще сопливый и плачу.
Конь его –
Хоть небожителям подавай великим,
А мой Бэльгэн жеребеночком взбрыкивает,
Раньше чем через девять лет
Сразиться с ним возможности нет.
Преодолеть мне пока не удастся
Все, чем обладает мохнатая голова:
Две тысячи двадцать два коварства,
Три тысячи тридцать три волшебства.
А ты возвращайся к воде,
Которой в детстве напился,
А ты отправляйся к земле,
Где на свет появился.
Полосатый детеныш-тигренок
Без матери сиротеет,
Человек, хоть батор, хоть ребенок,
Без родины обеднеет.

Золотые столы накрыли,
Вкусные яства расставили,
Серебряные столы накрыли,
Крепкие напитки расставили,
Арзу и хорзу подносят,
Всего попробовать просят.
Выбранного и присланного от народа
Царственно угощают,
Прощаются с ним у порога,
Благополучной дороги желают.



Но как только вышел Зоодон из дворца,
Окружили его тридцать три батора-бойца.
Отправляешься ты, как мы видим, в дорогу,
Но обещал ли Абай Гэсэр подмогу?

Отвечает Зоодай простосердечно:
Что же, время ведь быстротечно.
Девять лет мы еще победствуем,
Девять лет мы еще помучаемся,
Не пришло еще время действовать
Абаю Гэсэру могучему.
Преодолеть ему пока не удастся
Все, чем обладает мохнатая голова:
Две тысячи двадцать два коварства,
Три тысячи тридцать три волшебства.

Баторы, когда все это услышали,
Из себя от волнения вышли.
Сердца их затрепетали,
Мышцы их задрожали.
Суровые тела их напружинились,
Натянулись их сухожилия.

Как же так? Божественный Хан Хурмас
Под своим покровительством держит вас,
Как же после этого вам не помочь?
Зачем же воду в ступе толочь?
Это очень нам не привычно,
Иди-ка ты к Гэсэру вторично.

Послушался Зоодан и к Гэсэру пошел,
Но нового во дворце ничего не нашел.
Тогда баторы – к молодцу молодец –
Сами толпой ворвались во дворец,
Перед Абаем Гэсэром они предстали,
Упрекать великого предводителя стали:
Пока годы-лета еще длинные,
Многочисленны пока дни и ночи,
Разомнем, - говорят, - руки сильные,
Разогнем, - говорят, - спины мощные.
Уж давно не дрались мы с дьяволом,
Уж давно не дрались мы с хитрым,
Наши мускулы стали дряблыми,
Сухожилия стали хилыми,
Все мечи у нас заржавели,
От безделия мы отупели.
Наши луки уже не гнутся,
Наши стрелы в цель не впиваются,
Наши кони мирно пасутся,
По зеленой траве катаются.
А ведь мы еще все не слабы,
Мы ведь воины, а не бабы.

Тут Абай Гэсэр глянул грозно,
Словно молния заблистала,
Задрожал во вселенной воздух,
Закачались дальние скалы,
Тридцать трех баторов от ханского стула
В широкие двери как ветром сдуло.
После этого,
Буйдан-Улаан батор,
Что Зоодоя-гонца во дворец привел,
Что его на горе, там, выслушал,
Из дворца рассерженным вышел:
Он коня оседлал,
Он в дорогу собрался,
В дальний путь поскакал,
В Саганты оказался.

Там, где жил-поживал
Имеющий слоново-солового коня,
Имеющий бело-облачные дороги,
Имеющий бело-светлые мысли,
Имеющий белую книгу законов,
Имеющий бело-ясные желанья,
Всем доволен, удовлетворен
Дядя Гэсэра Саргал-Ноен.

Дорогой длинною утомленный,
Сказал Буйдан Саргалу-Ноену:
Если Абай Гэсэр
Гал-Нурману руки ремнем не свяжет,
Гал-Нурману ноги ремнем не свяжет,
К седлу его не привьючит,
Уму-разуму не научит,
Вниз лицом на землю его не свалит,
Вниз затылком на камни его не свалит,
Гору на него не взгромоздит,
Кости его черные не раздробит,
Сами будем сражаться с дьяволом,
Сами будем сражаться с хитрым,
Или мы такие уж слабые,
Или мы такие уж хилые?
Богатырский род не ославим,
Бедный люд в беде не оставим.

Если ж дьяволу поддадимся,
Никуда, значит, мы не годимся.

Саргал-Ноен не промедлил ни дня,
Слоново-солового оседлал коня.
Он коня на бело-облачную дорогу выводит,
Конь копытами бьет, несется,
Море белое ходуном ходит,
Реки плещутся, земля трясется,
Скачет Саргал-Ноен по важному делу,
К золотому дворцу Абая Гэсэра.
В золотые, сверкающие ворота он въезжает,
Со слоново-солового коня он слезает.
Привязывает он коня к серебряно-бисерной коновязи,
Делает он все достойно и без боязни.

Абай Гэсэр Посещением дяди чрезвычайно польщен,
Ради такого почтеннейшего лица
Десять золотых свечей зажигает он,
Десять серебряных свечей зажигает,
Дядю своего гостеприимно встречает.
Он навстречу Саргал-Ноену идет,
Руку для приветствия подает.
Друг на друга любовно глядя,
Обнялись они, племянник и дядя.
Абай Гэсэр угощенья гостю подносит,
В белый дом зайти его просит.
Белую овцу для гостя закалывает.
Абай Гэсэр напитки гостю подносит,
В черный дом зайти его просит.
Черную овцу для гостя закалывает.
Золотой стол накрывают,
Вкусную пищу на него ставят.
Серебряный стол накрывают,
Редчайшую пищу на него ставят.
А к концу обильнейшего обеда
Начинают медлительную беседу.
Каждый многое знает,
По очереди говорит каждый.
О старом вспоминают,
О новом расскажут.
То, что прежде древнего произошло, выясняют.
То, что позже нового произошло, объясняют.
Разбирают мало-помалу,
Когда земля землей,
Когда вода водой стала,
Когда время из вечной вечности
Как река лишь брала начало,
Когда части из цельной цельности
Возникали мало-помалу.

Так говорят они,
Пока на чистой воде сметана не настоится,
Так сидят они,
Пока на голом камне трава не уродится.
Но потом Саргал-Ноен смело
Переходит к главному делу…
Трубкой дымя,
подобно туману,
Напоминает он Абаю Гэсэру хану:
На землю от пятидесяти пяти небесных долин
Ты спустился,
С указанием из пяти священнейших книг
Ты спустился,
Превратить вечность в единый миг
Ты спустился,
С заданием благополучие возвратить
Ты спустился,
С заданьем порядок восстановить
Ты спустился,
С желаньем веселие возродить
Ты спустился,
С мечтаньем всю нечисть истребить
Ты спустился,
С надеждой успокоить людей земных
Ты спустился,
С решеньем счастливыми сделать их
Ты спустился,
С мудростью для семидесяти мудрецов
Ты спустился,
С основой для семидесяти языков
Ты спустился,
От черных замыслов злых врагов
Державно-булатный меч ты имеешь,
От нападенья злостно-черных врагов,
Сделанный из семидесяти козьих рогов
Сокрушающе-желтый лук ты имеешь,
Если выпустишь ты свою стрелу в цель,
Никто от нее не останется цел.

Если сидеть и ждать,
пока девять лет пройдет,
Все люди погибнут,весь народ перемрет,
Жаром
Гал-Нурман землю всю иссушает,
Пожаром
Все живое на земле он пожирает.
Должен бы людей защитить-спасти,
Чтоб могли они мирно свой скот пасти,
Чтоб могли они опять веселиться,
Чтоб смогли они опять расплодиться,
Козней дьявольских не бояться,
Красотой земли наслаждаться. -
Так Саргал-Ноен говорил умело,
Что в Гэсэре кровь закипела.
Его сердце он размягчил,
Его душу разгорячил.
Гей вы, - крикнул Гэсэр, - э, гей!
Для похода готовь коней!
С Гал-Нурманом мы биться будем,
Чтобы счастье вернулось к людям.
Все оборванное пришейте,
Все рассохшееся прибейте,
Все развязанное свяжите,
Все раскрученное скрутите,
Все ослабшее укрепите,
Затупившееся заострите.
Припасите все, что понадобится. –
Тридцать три богатыря,
Триста военачальников,
Три тысячи оруженосцев
Слушают, радуются.
Стоящие о том, что стоят, забыли.
Сидящие о том, что сидят, забыли.
Так сражаться они любили.
Приказанье Гэсэр словно выстрелил:
“Через трое суток чтобы выступить!”

Отложил он всю заботу домашнюю,
Стал готовиться он на битву страшную.
Приказал Гэсэр первым делом
С гладкой шерстью и крепким телом,
С ногами тонкими, с костями звонкими,
С сухожилиями упругими, с копытами круглыми,
Привести гнедого, под цвет огня,
Бэльгэнэ – любимейшего коня.

После этого
Величественным движеньем,
Открывая перламутровую хангайскую дверь,
На улицу он выходит теперь,
Неторопливыми движениями,
Не уронив ни пылинки с ног,
Переступает мраморный хангайский порог.
Медленными движениями,
без суеты,
По ступенькам серебряным с высоты,
Ни разу на лестнице не оступясь,
Идет он туда,
Где с восьмидесятивосьмью украшениями,
С восьмидесятивосьмью драгоценными вкраплениями
Стоит серебряно-золотая коновязь.
К коновязи он идет с серебряного крыльца,
Красный повод отвязывает от серебряного кольца.
Ноги свои в серебряные стремена он вдел,
В седло из якутского серебра он плотно сел.
Тридцать три богатыря вслед за ним идут,
Все своих коней боевых берут.

После этого,
От золотой коновязи по кругу,
Цепочкой следуя друг за другом,
Слева направо как солнце плавает,
Поехали богатыри за победой, за славою.
Земля вокруг не истоптана, не изрыта,
Идут их кони копыто в копыто,
Идут их кони следок в следок,
Постепенно поворачивая на восток.
......



[изображение]
Стоянка Гесера.


[изображение] [изображение]
Окрестные виды.

Место совершенно нереальное. Даже не считая идеальное тактическое положение и красоту вокруг. Даже если бы я больше ничего не увидел - одно это место стоит того, чтобы провести две недели в дороге.


[изображение]
"Олени".


[изображение] [изображение]
А там, наверху - место для ханской юрты.
Оленный камень не натуральный, конечно, но всё равно.


[изображение]
Сэргэ.
(ритуальная коновязь)


[изображение]
Те же олени, вид сбоку. Ж.)


[изображение]
Вместо шаманаской беседки надо поставить юрту.
Эх, бывало выйдешь по утру, заложишь большие пальцы за пояс халата и смотришь на просыпающийся лагерь...

[изображение]

[изображение] [изображение]
Памятники участникам событий.
Собственно, лично Абай Гесер, и абстрактный мэргэн, то есть лучник.


[изображение]
Пора ехать дальше....


Выше был отрывок, из, по-моему, пятой ветви - всего их девять. Не удержусь, приведу ещё эпилог. Он небольшой.


После всех своих подвигов и деяний,
Породивших девять этих сказаний,

Избавивши народы от несчастий и бедствий
утем великих и решительных действий.

Очистивши свое дорогое царство
От всякой нечисти и злого коварства,

Со своими золотыми, солнцеликими женами,
Со своими верными, несокрушимыми баторами,
Со своими воеводами и оруженосцами,
Под родным отеческим солнцем,
Три раза на дню питающийся,
Три раза в году наслаждающийся,
Жил наш герой Абай Гэсэр...
Однажды сидел он и песню пел.

“Высокое солнце, скажите, красиво ли?
Но Тумэн-Жаргалан — красивее!
На рассвете солнце, скажите, красиво ли?
Но Урмай-Гоохон — красивее!
На закате солнце, скажите, красиво ли?
Но Алма-Мэргэн — красивее!

Так Абай Гэсэр наш герой сидел,
Так о женах своих он пел.

Вдруг раздался небесный гром,
Вдруг увиделся молнии блеск,
Задрожала земля кругом,
Закачались горы окрест.

Зашумел многоглавый лес,
И при молнии, в тот же миг
Эрлиг-хан, посланец небес,
Перед входом в дворец возник.

Удивился хозяин дворца,
Увидав такого гонца.

Гость небесный, но гость непрошеный,
Он встречает его вопросами.
— Для тебя все открыты двери,
Но зачем ты на землю спустился?
Ты случайно или с намереньем
У моих дверей очутился?

Мы приветим тебя заслуженно,
Угостим тебя со старанием,
Но, если в гости, то почему же
Не сказать об этом заранее?

Эрлиг-хан торжественно начал,
Хлебосольства дары приемля:
— Ты исполнил свою задачу,
Для которой послан на землю,
А послан ты, чтобы решительно
действуя,
Избавить народы от несчастий и
бедствий.

Когда
Внезапно травы начали сохнуть,
А быки и лошади стали дохнуть.
Когда
Реки начали от истоков мелеть,
Солнце начало от восхода тускнеть,
С неба ни дождинки не капало,
Все живое захирело, ослабло.
Когда

Распространились холод, голод и тьма.
Когда
Распространились язва, оспа, чума.
Когда
Распространились распри, слезы и кровь.
Когда
Забыли люди жалость, любовь,

Спустили тебя на землю
Для решительных действий,
Чтобы избавить народ от бедствий.

С указанием из пяти священнейших книг
Тебя спустили,
Превратить вечность в единый миг
Тебя спустили,
С заданьем благополучие возвратить
Тебя спустили,
С заданием порядок восстановить
Тебя спустили,
С желанием веселие возродить
Тебя спустили,
С мечтаньем всю нечисть истребить
Тебя спустили,
С надеждой успокоить людей
Тебя спустили,
С решеньем счастливыми сделать их
Тебя спустили,
С мудростью для семидесяти мудрецов
Тебя спустили
С основой для семидесяти языков
Тебя спустили.

Должен был ты людей защитить-спасти,
Чтобы могли они мирно свой скот пасти,
Чтоб могли они опять веселиться,
Чтоб могли они опять расплодиться,
Козней дьявольских не бояться,
Красотой земли наслаждаться.
А теперь,
Когда на земле порядок и мир царят,
Пора тебе возвращаться назад.
Достиг ты меры своих годов,
Землю ты покинуть готов.
На рассвете,
Пока не взойдет еще солнце,
Мы с тобой с земли навсегда унесемся.

Без тебя
Они будут рассвет встречать,
Без тебя
Они будут детей качать,
Без тебя
Они будут есть и пить ,
Без тебя
Они будут жен любть,
Без тебя
Они будут скот пасти,
Без тебя
Они будут жизнь вести.

У Абая Гэсэра
Сердце часто-часто забилось,
У Абая Гэсэра
В глазах помутилось.
Дрожью он начал дрожать,
Посыльному внемля,
Не хочет он покидать
Прекрасную землю.
Но виду не подает,
А спокойную речь ведет.

— Гость дорогой,
Зачем же стоять на пороге?
Заходите в дом,
Промочите горло с дороги. —
За руку он Эрлиг-хана берет
И во дворец ведет.
А там,
Золотой стол накрывают,
Редкие кушанья ставят.
Серебряный стол накрывают,
Крепкие напитки ставят.
Мясо-масло подали бугорком,
Арзу-Хорзу подали озерком.

К вечеру небесный гонец
Объелся и упился вконец.

Напился гонец тот в стельку,
Уложили его на постельку.
Не проснулся он на рассвете,
Не проснулся он к нужному сроку.

Он проснулся, а день уж светел,
Он проснулся, а солнце уже высоко,
Куда уж тут на небо возноситься,
Не лучше ли — опохмелиться...

— Ладно, — сказал он Гэсэру, —
Для меня невозможного нет.
Опять молодым тебя сделаю,
Живи ты еще сто лет. —
Арзой-хорзой он опохмелился,
И на небо один возвратился.

А Гэсэр,
Возвратившись к молодости,
Возвратившись к силе и бодрости,
На любимой земле цветущей,
И людей и зверей кормящей,
Табуны и стада пасущей,
Родниковой водой поящей,

Стал по-прежнему мирно жить,
Для народа защитой быть.

Восходит ясное солнце,
Земля им обогревается.
Вверх посмотрит Гэсэр — смеется,
Вниз посмотрит Гэсэр — улыбается.
И он и народы рады,
Что на небо ему — не надо.

Своим женам милым, прекрасным
Говорит он твердо и ясно:
— В золотой бубен стучите,
Северных людей собирайте,
В серебряный бубен стучите,
Южных людей собирайте.
Мясо-масло на стол несите,
Вина крепкие наливайте!
Веселиться и пить мы будем крепко,
А жить мы будем до скончания века!

[изображение]

Перевод и картинка потырены отсюда.