Для Пал Палыча этот день начался как обычно. Он встал, умылся, оделся, позавтракал подгоревшей яичницей и вышел на улицу с надеждой успешно втрамбоваться в троллейбус и попасть на работу до пяти минут десятого. На практике осуществились лишь действия, предшествующие троллейбусу. Метров за сто до остановки Пал Палычу на голову упал кирпич. Примитивный такой кирпич, даже не силикатный, а обычный, красный, из плохо обожженной глины. Кирпич красиво украсил окрестности креветочно-розовыми обломками. Позвоночник Пал Палыча не справился с давлением, шея сказала «хрусь» и Пал Палыч медленно осел в ореоле кирпичной крошки.
Пал Палыч прошел еще несколько метров и, удивленный странной легкостью в членах, обернулся. Пал Палыч некрасиво лежал на асфальте, к нему вопя неслись несколько мужиков в оранжевых касках. «Строители – козлы», - подумал Пал Палыч и пошел обратно. Разглядывать себя со стороны оказалось забавно. Лежащий Пал Палыч был более долговяз, костляв и кустист бровями, чем Пал Палыч в зеркале. Строители подбежали, посовещались на странном наречии и накрыли тело невесть откуда взявшимся куском брезента. Пал Палыч понял, что он умер. Умер окончательно и бесповоротно. Странно, но эта мысль никаких эмоций в нем не вызвала. Новоиспеченный дух присел на скамейку и, вспомнив все прочитанные в молодости научно-популярные брошюры, стал ждать то ли темного тоннеля из-под ног, то ли луча ослепительного света с небес. Минут через пятнадцать Пал Палыч понял, что экспресс-доставка душ сегодня не работает, и побрел в сторону остановки, на всякий случай поглядывая вверх. Ожидая контрольного кирпича или пресловутого луча.
Табличка на столбе возле остановки гласила «ж/м Тополь – Врата. Лимит 1.5 душ/сутки. Отправление каждые 19 часов». Пал Палыч был готов прозакладывать собственную душу, гм..., что раньше надпись на жестянке была другой. Справедливо рассудив, что в любом случае ждать более восемнадцати с мелочью часов ему не придется, он уселся на лавочке. Завывая примчалась скорая, люди в белых халатах оттеснили строителей, сняли покрывало, покачали головами и закурили. Строители заботливо сложили брошенный брезент и скрылись в дебрях новостройки. Дальнейшую судьбу собственного тела Пал Палыч в общих чертах представлял.
Скрип и приглушенная ругань заставили Пал Палыча взглянуть на дорогу. К нему приближалась странная трехколесная конструкция, с тремя хмырями на борту. Глядя на них, на ум приходил только этот эпитет. Экипаж был малоросл и небрит, из-под нависших надбровных дуг сердито поблескивали маленькие черные глазки, лысые черепа и руки до колен усугубляли картину. Один из хмырей, видимо главный, гордо управлял рулем от «Гномика», заставляя транспортное средство рыскать от бордюра к бордюру. Двое других, матерясь сквозь зубы, усердно крутили педали от того же «Гномика».
- Тормози! – заорал рулевой, задние уперлись пятками в асфальт, и трио замерло напротив остановки.
- Ты, че ли, Павел Павлович Кутовой? – спросил старший.
- Я, - Пал Палыч с любопытством разглядывал агрегат.
- Садись, поехали. – хмырь ткнул пальцем в хромированное инвалидное кресло, примостившееся между педальными.
Пал Палыч забрался на сиденье и зажмурился. Его соседи о понятиях «душ» и «мыло» знали лишь понаслышке. Удивительно удачное словосочетание – «хмырь педальный» подумал Пал Палыч и тихонечко хихикнул. Сидящие по бокам подозрительно зыркнули на него и принялись за работу.
- Простите, эээ... уважаемый, а мы куда едем?
- Хрым. – сказал рулевой.
- Куда? – переспросил Пал Палыч.
- Звать меня так, - буркнул старший. – В сортировщик едем.
Разговорчивостью он, видимо, не отличался.
- Поднажми! – заорал Хрым и дернул руль на себя. Педальные поднажали и аппарат, задрав нос, оторвался от дороги.
Вид на собственный город с высоты птичьего полета Пал Палычу не понравился. Все серо-пыльное, геометрически правильное, похожее на карту. Он хотел еще что-то спросить у Хрыма, но понял, что тот его просто не услышит. Хмыри по бокам уже обливались потом, и пахли все страшнее. Пал Палыч закрыл глаза и незаметно уснул.

***

Хрым слез с транспорта, подошел к воротам, над которыми слабо светилась надпись «Карантин», и ткнул пальцем в маленькую пластинку справа от створок.
- Идентификация не пройдена. Вымойте руки. – скрипящий голос стража разбудил Кутового.
Хрым хмыкнул, послюнил палец, вытер его о штаны и снова потянулся к пластинке. Та резво отъехала в сторону, и скрипящий голос повторил:
- Хмырь службы доставки, вымойте руки!
Хрым скрутил кукиш в сторону ворот. В ответ на него сверху выплеснулось ведро воды. Он недостаточно быстро отскочил и таки намок нужной для идентификации конечностью. Вытерев пятерню на этот раз о довольно чистый носовой платок, извлеченный из кармана, главный снова нажал на пластинку и створки ворот с шипением ушли в стены.
Внутри карантина стоял устойчивый больнично-аптечный запах. Хмыри вкатили внутрь и остановились в центре зала. Тот же скрипучий голос начал обратный отсчет. На счете «ноль» хмыри втянули головы в плечи и на них обрушился поток хлорки. Пал Палыч задержал дыхание. Через минуту он понял, что дышать ему в нынешнем состоянии совсем не обязательно. Хмырям было хуже – они терли глаза, отплевывались и чесались. Через пару минут хлорка сменилась водой и душ прекратился. Сверху дунуло теплым воздухом, запарило, и жертвы дезинфекции мгновенно высохли.
- Продолжайте движение. – милостиво разрешил голос.
- Тебя бы сюда на часок, - огрызнулся было Хрым, но осекся, услышав подозрительный плеск над головой.
Экипаж медленно выехал из зала и покатил по усеянному мусором коридору. Вдоль стены уныло ползал еще один хмырь, сметая зубной щеткой в детский совочек яичную скорлупу, бычки и яблочные огрызки. Наполнив совочек, он выбрасывал его содержимое за спину и продвигался вперед.
- Чего это он? – поинтересовался Пал Палыч у соседей.
- Душу до Сортировщика не довез. Перевернулся на полпути, а пассажир непристегнут был. Вот и вывалился где-то над сельвой. Теперь педальные ищут, а этот отрабатывает. – сидящий слева оказался словоохотливее начальника.
- И правильно! Негоже пить апельсиновое зелье за рулем. – добавил правый.
- А в чем смысл такой работы? Чище-то не становится.
- Не в результатах труда благо есть, а в самом труде. – наставительно произнес правый и умолк.
Пал Палыч пожал плечами и проводил взглядом согбенную фигуру наказанного.
Телега замерла перед большой двустворчатой дверью. Табличка на двери сообщала: «Сортировщик ж/м Тополь. Вход только для новопреставившихся».
- Приехали, - сообщил Хрым. – Тебе сюда, слазь.
Выпихав пассажира из инвалидного кресла, хмыри шустро развернулись и укатили в обратном направлении. Пал Палыч подумал, что глупее ситуации у него еще не было. Он подошел к двери, поискал кнопку звонка, не нашел ее и вежливо постучал. Ничего не произошло. Постучал еще раз – с тем же результатом. Подождав для приличия, он забарабанил в дверь кулаками. Дверь приоткрылась, и чей-то глаз внимательно оглядел Кутового, щель расширилась и в проеме появилась очередная хмыриная физиономия.
- Чаво тебе? – вопросила она сквозь богатырский зевок.
- Меня Хрым привез. А сам смылся, - пожаловался Пал Палыч.
- Смылся, говоришь? – физиономия задумчиво пожевала губами, - эт правильно. Службе доставки тут долго маячить нечего. А ты, стал быть, тот самый, кого кирпичиком молдаване приложили?
Пал Палыч машинально потер макушку и согласился:
- Тот самый.
- Тогда милости просим, - хмырь распахнул дверь и посторонился. От него пахло апельсинами.
Внутри было темно, сыро и тесно.
- Иди вперед, там тебя отсортируют, - дежурный махнул рукой на противоположную дверь и осклабился.
Пал Палыч понял, что ничего плохого ему здесь делать не собираются. По крайней мере, пока. Это ощущение вселило в него уверенность, он церемонно кивнул хмырю и прошел в следующую дверь.
Кутовой вошел в огромный зал и зажмурился. Поток света бил с потолка, заставляя слезиться глаза, привыкшие за последние несколько часов к полумраку. В центре зала стоял конторский стол с допотопным монитором и клавиатурой от пишущей машинки «Ятрань». За столом сидел благообразный старичок с белой бородкой и редким пухом на голове. В одной руке он держал мухобойку, которой смачно лупил по столу, другой вытирал пот с лица. Посетителя он явно не замечал. Пал Палыч вежливо кашлянул. Старичок подпрыгнул, сломал таки мухобойку, метко швырнул ее в корзину, полную таких же обломков, и водрузил на нос пенсне без одного стекла. Вся комбинация движений заняла у него долю секунды. Пал Палычу это напомнило фрагмент из фильма про Шао Линь, где такие же дедули молотили руками с неуловимой для глаза скоростью.
- Проходите, молодой человек, - неожиданно звучно произнес старичок и указал рукой на одинокий колченогий стул.
Пал Палыч прошел по залу, осторожно примостился на шаткой конструкуции и взглянул на новую личность. Бэйдж на груди дедушки сообщал «Св. Петр. Менеджер отдела поставок».
- Вы, как я понимаю, гражданин П.П. Кутовой, тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года рождения? – Святой Петр ловким щелчком сбил муху с монитора.
- Да, - сказал Пал Палыч.
- Грешили? – сурово вопросил дед и застучал по клавишам.
- Да вроде нет, - неуверенно сказал Пал Палыч, пытаясь вспомнить, не натворил ли он при жизни чего-нибудь богопротивного.
- Сейчас посмотрим, посмотрим. – из под стола с жужжанием вылез рулон бумаги. Старичок разровнял его на столе и забормотал, - так... не атеист, не идолопоклонник, особо не богохульствовал, отдыхал вовремя, родителей любил, жертв нет, не женат, аннулировано для экс-СССР, друзья есть, зависти нет...- он перевел дух, - Да вы, молодой человек, просто образец добродетели. В рай, всенепременно в рай. А жаль...
- А почему жаль? – поинтересовался Пал Палыч.
Святой Петр неопределенно хмыкнул и вручил ему бумажку с фотографией, штампом «В рай» и текущей датой.
- Иди, милок, иди, там тебе все объяснят. Ты главное, головы не теряй. – дедок задумался и окончил, – Подольше.
- А что такое сортировщик? И почему ж/м Тополь? – Пал Палыч решил выяснить хоть что-нибудь.
- Сортировщик – это то, где вы сейчас находитесь, молодой человек. Души я тут сортирую. Для каждой улицы свой Сортировщик есть.
- А зачем так много?
- Сам подумай. Ежели в один Сортировщик души со всего мира ломиться будут – это ж какая толпа под дверью получится? А так – тихо и спокойно. И удобно всем.
- А в других кто работает? – спросил Пал Палыч.
- Так я и работаю. Нас, дублей, много в свое время понаделали. Ладно, милок, пора тебе, - менеджер отдела поставок откинулся на спинку стула, потянулся, щелкнул пятками и свистнул.
Из-под ног Пал Палыча выскочил ярко-розовый таракан, размером с той терьера и помчался прочь.
- Дуй за ним, - приказал дед. Пал Палыча толкнуло в спину, ноги сами собой взбрыкнули, и он побежал за насекомым-переростком.
Петр извлек из кармана новую мухобойку и принялся с удвоенным усердием колотить по столу.
Таракан выскочил из зала и припустил по коридору. Пал Палыч старался не отставать, ориентируясь по бледно светящемуся шлейфу, тянущемуся за проводником. Примерно на девятом повороте Пал Палыч сбился со счета и прекратил попытки запомнить дорогу. Мимо мелькали двери разных цветов, размеров и конфигураций. Одна запомнилась особо – четырехметровой высоты, со стальными петлями и кованым кольцом вместо ручки. На двери значилось: «Маленькие Муки». Зачем Мукам такая дверь, и как они при своем росте достают до кольца, осталось загадкой. Пал Палыч миновал еще два замусоренных коридора с показательно унылыми хмырями, вооруженными зубными щетками и совочками. Потом проскочил стерильно-белое помещение, пропитанное запахом карболки. Еще через пару минут бега таракан замер перед рассохшейся деревянной калиткой, на которой гвоздем было криво нацарапано «РаЙ». Таракан пошевелил полуметровыми усами, тоненько икнул, сдулся до нормального размера и забился в щель под плинтусом.

***

Пал Палыч прислонился к стене. Начала сказываться сумбурность этого дня и Кутовой попытался привести мысли в порядок. Первое - он умер. Второе – он жив. Или его душа жива. Третье – его только что определили в рай. Последний факт должен был радовать, но Пал Палыча смущала странная реакция Св. Петра после оглашения приговора. Нерешительно постояв пару минут и, убедив себя, что двум смертям не бывать, а одну он уже пережил, Пал Палыч толкнул калитку.
Прижизненные представления Пал Палыча о рае, наперекор предыдущим приключениям, практически совпали с увиденным. Ярко-синее небо, в меру теплое, яично-желтое солнышко. Пологие холмы, покрытые изумрудной, казавшейся бархатной, травой. Рощицы, живописно раскиданные по местности. Аккуратные белые домики под черепичными крышами. И свежий, прохладный, звенящий воздух. Пело, стрекотало и заливалось трелями все, что могло издавать звуки. Пал Палыч шумно вдохнул, зажмурился, и вспомнил раннее июньское утро в Крыму, в Мисхоре, лет восемь назад, куда он попал, неожиданно получив путевку в отделе кадров. Все происходящее напоминало странный и забавный сон.
От хлипкой калитки начиналась аккуратная, посыпанная песком тропинка. Петляя по холму, она вела к небольшому строению, спрятавшемуся в глубине бамбуковой рощи. Соседство бамбука, дуба и пальм смотрелось своеобразно, но весьма гармонично. Неожиданно кусты возле тропинки затрещали, из них выбрался всклокоченный субъект с дикими глазами и скачками помчался к Пал Палычу. Ухватив Кутового за пуговицу на пиджаке, субъект зачастил:
- Ехал Грека через реку, видит Грека, сшит колпак не по колпаковски, купи Кипу пику, Клара украла у Карла кораллы...
Пал Палыч попятился, пытаясь оторвать от себя субъекта и спасти пуговицу.
- Не бойтесь, он не тронет, - долетело до Пал Палыча. По тропинке к нему спешил румяный коротышка в сопровождении двух дюжих молодцев.
- На траве дрова шла Маша по шоссе! – гордо закончил субъект и сверкнул глазами.
- Владимир Иванович, пойдемте. – коротышка потянул субъекта за рукав. – Пойдемте, мы вам укольчик сделаем, словарик почитаем. Отдохнете.
Владимир Иванович дернулся было в сторону, но, заметив недобрые улыбки амбалов, сник. Те аккуратно взяли его за плечи, приподняли над землей и понесли обратно в кусты.
- Надеюсь, он вас не испугал? – коротышка заглянул в глаза Пал Палычу.
- Нет. Не успел. – Пал Палыч попытался улыбнуться. – А кто это был?
- О! Большой ученый! Светило, можно сказать. Думаю, вы с ним еще поговорите. В более располагающей обстановке. А теперь простите великодушно, но мне пора. – коротышка поклонился и исчез в зарослях.
Кутовой повертел головой в ожидании других сюрпризов, но вокруг было тихо. Он попытался вспомнить, кого же ему напоминает этот странный субъект. Не вспомнил, покачал головой и пошел дальше.
При ближайшем рассмотрении бамбуковая роща выглядела не столь живописно. Вокруг валялись целлофановые пакеты из-под риса, картофельная шелуха и еще что-то не менее неприятное. Старые бамбуковые стволы были исцарапаны иероглифами, на молодых невысоких побегах сушилась старая обувь. Видно, хозяин периодически забывал ее снимать, так пара стоптанных тапок и адидасовский кроссовок висели уже метрах в десяти над землей. Лавируя между кучами мусора и стараясь не шуршать пустыми кульками, Пал Палыч подошел к домику. Он заглянул в дверной проем. В нос ударил запах гнилых цитрусовых и подгоревшей каши. В углу единственной комнаты, на циновке лежал хозяин. Раскосые глаза сфокусировались на госте и медленно моргнули. Пал Палыч решил, что молча убегать будет некрасиво и, идентифицировав хозяина как китайца, поздоровался. Со школьной скамьи он помнил одну единственную фразу на китайском, которым молоденькая практикантка из пединститута часто разбавляла уроки русского языка. В пединституте тогда была мода на китайский и студенты его изучали факультативно.
Кутовой прочистил горло и выдал коронную фразу:
- Нин хуи по хуи дзон гуа хуа? – это неблагозвучная сентенция должно было означать вопрос «Вы говорите по-китайски?»
- Я-то говорю, а ты? – на чистом русском спросил хозяин.
- А я нет... – признался Кутовой.
- Тогда чего голову морочишь?
- Извините. Я просто хотел поздороваться...
- Считай, что поздоровался. – китаец хмыкнул и махнул рукой. – заходи, не стой в дверях.
Пал Палыч вошел и поискал взглядом, на что бы сесть. Не увидев ничего похожего на стул, он осторожно примостился на уголке стола, заваленного засохшим хлебом и комками рисовой каши.
- Ну, говори, чего пришел? – спросил хозяин.
- Да я сюда случайно забрел. Тропинка привела.- сказал Кутовой.
- Ааа, так ты новенький?
- Ага. – согласился Пал Палыч. – Хотелось бы подробнее узнать об этом... гм... месте.
- Рай как рай. – изрек китаец. – Поживешь недельку, пообвыкнешь. Поймешь что к чему. Потом, глядишь, и апельсины научишься тырить.
- А апельсины мне зачем? – спросил Кутовой.
- Как зачем? Вместо спиртного они тут. Метаболизм у душ другой, понимаешь? Вот и догоняемся мы апельсинами. Другое не берет.
- А без спиртного нельзя? – удивился в принципе равнодушный к выпивке Пал Палыч.
- Почему нельзя? Можно! Но недолго. Годик тут поживешь и оценишь всю апельсиновую прелесть. – китаец с тоской посмотрел в угол, на кулек набитый апельсиновыми корками.
- А кто тут такой маленький, типа доктора. И два жлоба с ним?
- Это наш участковый АХ. Со своими серафимами. – хозяин сплюнул.
- АХ? – переспросил Пал Палыч.
- Он самый. Ангел Хранитель, блин. Достал уже всех. Целыми днями вокруг бродит, все новочокнутых ищет. – тон хозяина не оставлял сомнений насчет его отношения к розовощекому коротышке. – Ладно, хватит болтать. Схожу, может чего оранжевого надыбаю.
Хозяин подмигнул Кутовому и встал с циновки. Пал Палыч вежливо попрощался и пошел искать другой выход из бамбуковых дебрей. Возвращаться на тропинку с АХом и психом ему не хотелось. Кое-как пробравшись сквозь заросли, Кутовой вышел к утоптанной дороге. Дорога петляла между холмами, то скрываясь за склонами, то выныривая на возвышенности. Пал Палыч посмотрел налево-направо. Особой разницы куда идти не было, он повернул направо и бодро зашагал, слушая непрерывный звон в воздухе и вдыхая аромат степного разнотравья.

***

Прошла неделя райской жизни Пал Палыча. Он получил у АХа ключи от домика в малиннике, выяснил расположение столовой, познакомился с соседями. Некоторые из них оказались весьма интересными личностями. Был там и бывший боевой летчик, и стриптизерша, погибшая в автокатастрофе, но привлекательности после смерти не утратившая, и даже настоящая ведьма, развоплощенная Ночным дозором Москвы. На вопрос, как она убедила Св. Петра распределить ее в рай, она стыдливо опускала глаза. Знакомый китаец успел угостить Кутового апельсинами, после чего тот проснулся с дикой головной болью и смутными воспоминаниями о том, как они с летчиком жужжа и завывая бомбили Багдад зелеными бананами.
По дороге в столовую Пал Палыч часто встречал Владимира Ивановича. Тот всегда шел в сопровождении серафимов, вел себя тихо и к встречным душам не приставал. Пал Палыч вежливо здоровался с ним, помня слова АХа о светоче науки, Владимир Иванович кивал в ответ, явно не узнавая, и шел дальше.
За что обитатели рая не любят АХа, Кутовой в точности так и не выяснил. Смысл всех ответов сводился к «позже сам поймешь». И в словах этих слышалась обреченность для райских жителей странная. Пал Палыч лишь пожимал плечами. Он понимал, что запас времени у него неограничен.
Первая стычка с АХом произошла по глупости. Пал Палыч, в обнимку со стриптизершей, шел из гостей. Они заходили к новенькой душе, прибывшей пару дней назад.
Дорогу им преградил АХ.
- Куда это вы собрались, души грешные? – строго вопросил коротышка.
- А тебе-то что? – поинтересовалась девушка, дохнув апельсинами.
- Я тебе сейчас расскажу что! Грешница! – завелся АХ.
- Какие же мы грешники, уважаемый? Мы же в раю. – смиренно улыбнулся Пал Палыч.
- Кто опять эти бесовские плоды ел?
- Да пошел ты! Сам, небось, апельсины по ночам жрешь, - понесло нетрезвую спутницу Кутового.
АХ побагровел и отвесил девушке звонкую оплеуху. Пал Палыч попытался встать между ними, но два бесшумно появившихся серафима оттерли его в сторону. Один из них профессионально ткнул барышню в шею, бугаи подхватили обмякшее тело и скрылись.
- Иди домой. И в следующий раз думай, прежде чем вперед лезть. Защитничек. – АХ презрительно хмыкнул и исчез с дорожки.
Стриптизерша вернулась через две недели. Странно притихшая, она не выходила из домика и сторонилась старых знакомых. Пал Палыч тоже начинал не любить АХа. Постепенно он пристрастился к апельсинам и часто заходил к ведьме полетать на метле или к летчику – бомбить Ирак. Встреч с ангелом он счастливо избегал.
Однажды, во время прогулки, Пал Палыча посетило какое-то неуловимое чувство дискомфорта. Он прислушался к ощущениям, но выделить источник раздражения не смог. В этот день он рано лег спать. Проснулся разбитым и уставшим. К вечеру его отпустило, и вскоре он забыл об этом инциденте.

***

- Добрый день, Павел Павлович.
Кутовой подпрыгнул от неожиданности и обернулся. За ним стоял Владимир Иванович. На этот раз без своих привычных спутников. Владимир Иванович заметил удивление в глазах Кутового и заговорщицки подмигнул:
- Сегодня я без них. Скрылся, так сказать, с места содержания. Хочется побродить без этих горилл. С людьми поговорить.
Пал Палыч решил не упускать случай узнать подробности об этом странном человеке и махнул рукой в сторону бамбуковой рощи.
- Пойдемте к китайцу. Он на промысле, дом пустой. И у АХа ума не хватит туда сунуться. – АХ предпринимал не одну попытку отучить восточную душу от цитрусовых, но все проповеди выслушивались с каменным лицом человека, не понимающего по-русски ни слова. А силовые методы воздействия заканчивались короткими точными бросками. Серафимы летали, как им и было положено по мифологии, а в бамбуке появлялись новые просеки.
Непрошенные гости расположились на двух относительно чистых клочках пола.
- Скажите, Владимир Иванович, зачем вам эти постоянные провожатые? – задал Пал Палыч давно интересовавший его вопрос.
- Видите ли, молодой человек, при жизни я ученым был. Словарь составлял. Фамилию свою я вам называть не буду, вы ее наверняка слышали. А здесь от безделья и скуки рассудок сдавать начал. Неадекватно реагировать я стал на некоторые слова. Особенно на вышедшие из обращения. Вот АХ ко мне и приставил этих питекантропов.
- А вы давно... – Пал Палыч поискал нужное слово, - э... здесь оказались?
- Давно. Я тут старожил можно сказать. – Владимир Иванович улыбнулся. – Сто тридцать лет с хвостиком.
- Почему старожил? – спросил Кутовой, - рай ведь гораздо раньше... появился. И люди в него попадают из покон веку.
- Да? А вы не задавались вопросом, почему здесь практически нет душ, преставившихся больше, чем сто лет назад? – прищурился собеседник.
- Задавался. Но я думал, что они просто в другом месте обитают.
- Ага. Обитают. В желтом доме. – Владимир Иванович вздохнул. – Кто тихо с ума сходит, кто буйствовать начинает. Но итог у всех один – под замком, с серафимами за дверью.
- Почему? Ведь это рай! Ни проблем, ни забот! – Пал Палыч искренне удивился.
- Вот именно. Ни проблем, ни забот. Вы не думали о том, что такое вечная жизнь? Представьте себе, что проживете в своем домишке десять лет, сто лет, тысячу, миллион! Ваш рассудок выдержит триста семьдесят миллионов одинаковых дней? А миллиардов?
Пал Палыч ошарашено глядел на собеседника. В таком ракурсе он о своем благоденствии не думал.
- А как же Творец? Он-то об этом знает?
- Знает. И до сих пор пытается исправить положение. У вас никогда не было подсознательного ощущения дискомфорта? Как камешек в ботинке. И мешает, и вытряхнуть не получается.
Кутовой вспомнил о своей недавней головной боли и кивнул.
- Это была одна из неудачных попыток. Дело в том, что вы ни разу за все время не были в тишине. В доме вас преследуют сверчки, на улице птицы и цикады. Считалось, что звуки живой природы благоприятно воздействуют на психику. Но перестарались с количеством. Теперь в постоянном шуме нервы сдают еще быстрее.
- А нельзя вернуть, как было? Чтоб поменьше живности? – поинтересовался Пал Палыч.
- Нельзя. Закон обратной силы не имеет. – Владимир Иванович презрительно скривился. – Много таких попыток было. АХи задумывались как психологи и терапевты, серафимы – как партнеры в спортивных играх. Получились мелкие тираны и их телохранители. Цитрусовые должны были иметь тонизирующее действие, а получилось наркотическое. Создали Маленьких Муков – тоже без толку.
Кутовой вспомнил огромную дверь со стальными замками и решил уточнить:
- А Муки кто такие?
- Курьеры. Для срочных сообщений и обычной почты. Например, чтоб играть в шахматы по переписке. Но, стремясь сделать их максимально быстрыми, перегнули палку. Мук на максимальной скорости прокалывает ткань пространства-времени и оказывается в реальном мире. Многие мифы на земле породили именно они.
- Скажите, Владимир Иванович, а вы откуда обо всем этом знаете? – Пал Палыч начинал сомневаться в нормальности собеседника.
- Мук рассказал, - подмигнул тот.
- Как? Они же заперты! – сомнения Пал Палыча обретали почву.
- Один из них материализовался после торможения в стене моей комнаты. Благо я дома был. Выковырял беднягу, разговорился. Так он теперь мой поставщик информации. Хотя за порчу стены мне от АХа знатно влетело. – Владимир Иванович поморщился и осторожно поерзал по полу.
- А как-нибудь еще Мука можно изловить? – поинтересовался Пал Палыч.
- Можно. Пеньковой веревкой. Делаешь удавку, кладешь внутрь половинку кокоса и ждешь. Как хлопок услышишь – дергай, прыгай сверху и держи. Говорят, что изловленный Мук куда угодно отвести может. Только не ловил их еще никто, - хмыкнул Владимир Иванович.
- Я не понял, что здесь за посиделки? – в дверях появился бочкообразный силуэт хозяина.
- Привет, мы так, поговорить зашли, а тебя нет, - неловко оправдываясь, гости стали пробираться к выходу.
- Завтра с апельсинами придешь – тогда поговорим! – ухмыльнулся китаец.
- Обязательно, обязательно. – Владимир Иванович поклонился и нырнул в заросли.
Кутовой задумчиво побрел домой.

***

- Слышь, Палыч, а ты как насчет пульки? – на пороге возник летчик.
- Карты есть? – оживился Пал Палыч.
- Есть! Ведьма у АХа календарики стырила. А остальное – дело техники.
- Тогда пошли. Распишем.
Игорный дом был организован у летчика. АХ был в нем редким гостем, а серафимы без босса инспекции не устраивали. Играли поначалу вчетвером, но стриптизерша быстро путалась в картах, забывала чей ход, а то и вовсе засыпала посередине партии. Так что вскоре игроков осталось трое и это лишь положительно сказалось на динамичности и остроте игры.
Сражаться «под интерес» быстро надоело, и стали играть на апельсины. Через неделю Пал Палыч заработал два паровоза на мизерах и проигрался в пух и прах. Отдать долг, пусть даже и шуточный, было для него делом чести. Кутовой выпытал у китайца дорогу, взял пару больших кульков и отправился в путь.
То, что он пришел в нужное место Пал Палыч понял по запаху. Все апельсиновые ресурсы Рая охранялись церберами. Бедные псины были прикованы длинной цепью к верхушкам высоченных столбов, торчащих из центра каждой рощи. Таким образом, сторож получал возможность обегать свои владения по кругу. Кормили их сытно. Требухой и объедками из окрестных столовых. А вот о гигиене собачек не заботились абсолютно. В результате каждая роща была окружена валом церберового навоза.
Пал Палыч подошел к смердящей насыпи и свистнул. Загремела цепь, и на него в упор глянули шесть красных слезящихся глаз.
- Хороший песик. Хороший, - засюсюкал Кутовой.
Цербер фыркнул, разинул все три пасти и оглушительно чихнул. Зловонное дыхание пса смешалось с запахом навоза, и получившийся коктейль чуть не сбил Пал Палыча с ног.
- Песик, наверное, голодный, - отдышавшись, продолжил охотник за апельсинами.
Цербер снова фыркнул и Пал Палыч присел, ожидая повторного богатырского чиха. Вместо этого псина оскалилась и рванулась к человеку. Кутовой отскочил от вала на пару метров и достал из кулька огромную говяжью кость. Три пары глаз заинтересованно уставились на угощение. Пал Палыч примерился и, как его учили, кинул кость так, чтобы цербер мог ухватить ее всеми пастями одновременно. Челюсти синхронно щелкнули, и монстр удовлетворенно захрустел подачкой.
Пал Палыч ошарашено смотрел на пса. По идее, игольчатые зубы твари должны были увязнуть в кости, и лишить сторожа его страшного оружия. Не зная, что делать дальше, Кутовой уселся на землю с наветренной стороны и загрустил. Цербер дожевал подношение и разразился серией чихов. Решив, что без новой кости ему здесь ничего не светит, Пал Палыч поднялся. Это движение подняло легкое облачко цветочной пыльцы и ветер понес его на монстра. Новое ап-чхи сторожа согнало птиц с веток в соседних рощах. Пал Палыч нехорошо улыбнулся и пошел прочь.
Вернулся он с огромным букетом полевых цветов, привязанным к длинной палке. Тщательно прицелившись, он съездил букетом по всем трем мордам твари. Со стороны это выглядело любопытно – долговязый, сутулый человек, по окружности гонялся за скулящим трехголовым псом и время от времени давал тому по морде букетом. После пятого круга цербер свалился. Внутри него сипело и булькало, дыхание с натужным свистом вырывалось из трех горл, из глаз текло в шесть ручьев.
Пал Палыч потыкал палкой в поверженного противника, перелез через кучу навоза и пошел рвать апельсины.
Домой он возращался под вечер. Руки приятно оттягивали два полных кулька. Жизнь была прекрасна. Неожиданно он почуствовал на плечах железные пальцы, ноги его оторвались от земли, добыча посыпалась на землю оранжевым градом. Перед Пал Палычем стоял АХ.
- Вошел таки в искушение, бесовское отродье! Тварь божию замучил, плодов богопротивных нарвал! – завопил АХ, - В карцер его!
Серафимы мерно зашагали к изолятору, Пал Палыч как маятник беспомощно раскачивался между ними. Домой он вернулся не скоро, похудевший, сгорбленный, с мрачным ускользающим огнем в глазах. В преферанс он больше не играл.


***

Пал Палыч медленно брел в столовую. Вяло кивая встречным в ответ на приветствия, он в который раз прокручивал в голове разговор с Владимиром Ивановичем. Поймать Маленького Мука без пеньковой веревки было нереально. А как раздобыть коноплю в раю он не знал. Кутовой вошел внутрь, занял свое место в глубине зала, и стал апатично ковырять вилкой содержимое тарелки. Еда в райской столовой как обычно была пресной и невкусной. Сегодня кормили какой-то кашей, в центре которой сиротливо желтела лужица топленого масла. Кое-как справившись с порцией, Пал Палыч отнес грязную посуду в мойку и выбрался на свежий воздух. Морщась от птичьего гомона, он пошел в сторону бамбуковой рощи в надежде разжиться апельсинами. Домик китайца был идеально выметен, окна и мебель сияли чистотой, бамбук был освобожден от рваной обуви и полиэтилена. За столом сидела бабулька в белом передничке и, причмокивая, пила чай из блюдца. Кутовой замер на пороге.
- Простите. А где китаец?
- Не знаю, милок. Я вчерась тока сюда попала. Меня этот, низенький такой, поселил. Даже ключ выдал. – бабуля порылась в передничке, и гордо продемонстрировала оный. – А никаких китайцев тута не было.
- Извините за беспокойство, - пробормотал Пал Палыч и отправился восвояси.
- Куда ж ты, милок? Я б тебя чайком напоила! – донеслось вслед, но Кутовой даже не обернулся.
Он пришел домой и, не раздеваясь, упал на кровать. Китайца было жалко до слез, и Кутовой с тоской думал, кто же будет следующим. Ночью его разбудил стук в окно. Пал Палыч открыл дверь – на пороге стоял Владимир Иванович.
- Вы в столовой сегодня были? – голос его сорвался от возбуждения.
Кутовой втащил светило науки внутрь и запер дверь.
- Был, ну и что?
- А вы обратили внимание на кашу, которую ели?
- Каша как каша. Я на еду давно перестал обращать внимание.
- Это не просто каша. Это конопляная каша. Теперь доходит? – Владимир Иванович торжествующе посмотрел на Кутового.
- К-к-как к-к-конопляная? Откуда? – от волнения Пал Палыч начал заикаться.
- Очередной эксперимент. Просчитали, что конопляная каша по калорийности не уступает гречневой, стоит дешевле, и вообще – во всех отношениях полезная для организма штука. Вчера на склад привезли полтонны крупы. – Владимир Иванович перевел дух.
- А раздобыть ее как-нибудь можно? – апатию Кутового как рукой сняло.
- Можно. Ночью на складе только два дежурных хмыря. С ними проблем не будет. Они всегда так надираются, что ими в городки играть можно.
- Тогда пойдемте, чего время терять?
- Нет, молодой человек, вы без меня идите. А я у вас пока посижу. Мне еще кое-что записать надо. – Владимир Иванович извлек из кармана ручку с гравировкой «АХу от серафимчиков», листок бумаги и сел за стол. Заметив недоуменный взгляд Кутового, он пояснил, - АХ обронил, когда очередную душу в изолятор волок. А я как раз следом шел. Удачи вам, Павел Павлович. А, чуть не забыл, вот, возьмите. Это для добычи. – он протянул Пал Палычу кулечек со спичечным коробком внутри.
Кутовой сосчитал до десяти, резко выдохнул, как учил китаец, и побежал к складу. Как и предсказывал Владимир Иванович, сторожа спали. От их храпа позвякивали стекла первого этажа, и слегка вибрировал пол. Пал Палыч аккуратно обошел два лежащих тела и начал исследовать содержимое склада.
Мешки с коноплей он нашел довольно быстро. Стараясь не шуметь, наполнил спичечный коробок семенами, тщательно завернул его в целлофан и начал пробираться к выходу.
- Ты хто? – нетрезвый голос заставил Кутового замереть.
- Я свой, свой, - как можно убедительней прошептал он.
- Какой такой свой? – хмырь быстро просыпался. – А ну стоять!
Пал Палыч понял, что может рассчитывать только на внезапность. Он с места рванул мимо сторожа, тот подставил ему подножку и Пал Палыч кубарем выкатился на улицу. Вскочив, он, не разбирая дороги, понесся прочь от склада. Сзади что-то кричали сторожа, кто-то звал АХа. Кутовой забился вглубь какой-то рощи, прислушался к звукам погони и достал заветный коробок. Он спрятал его под корнями кряжистого клена, замел свои следы и окольными путями стал пробираться домой.
Владимира Ивановича уже не было, на столе белел исписанный листок бумаги. Кутовой бегло просмотрел записку и сунул ее под половицу. Он разделся, аккуратно сложил одежду стопочкой и лег. Утром серафимы во главе с АХом отволокли его в изолятор. Пал Палыч не сомневался в таких последствиях ночных событий. План действий в его голове наконец-то созрел.


***

Дверь бесшумно открылась, уронив на землю прямоугольник желтого света. Пал Палыч выскользнул из дома и растворился в темноте. Он бесшумно перебегал от одной рощицы к другой, стараясь не попадать в пятна лунного света. А в свете луны вид его был диковат – полубезумные глаза, блуждающая улыбка, заскорузлые руки со скрюченными пальцами. Он пробирался вглубь акациевых зарослей. На крохотном пятачке земли в центре чащи росли восемь конопляных побегов.
За последние пятьдесят три года Кутового несчетное количество раз ловил АХ и уничтожал посевы. Серафимы драли Пал Палыча розгами и запирали в холодную. Закармливали апельсинами и взывали к его богобоязненности. Пал Палыч не сдавался. Всех его соседей давно переселили в изоляторы, добрейший Владимир Иванович лет двадцать не показывался в столовой, и лишь одержимость Кутового в желании свить пеньку хранила его рассудок.
Он осторожно сломал двухметровые стебли у самого корня и достал из кармана затертую до дыр бумажку. На ней Владимир Иванович когда-то записал для Пал Палыча технологические этапы производства конопляных волокон. Кутовой очистил стебли от листьев и осторожно погрузил их в маленький ручей, вьющийся между акациями. Сколько ушло времени на отмачивание, сушку, промывку, мятье, трепание и плетение он не знал. Но в результате получились три метра прочной пеньковой веревки. Пал Палыч тщательно зарыл ее в груде сухих листьев, уничтожил следы своего пребывания в зарослях и выбрался на тропинку. Грязный и исцарапанный, на обитателя рая он был похож не больше, чем АХ на ангела.
Пал Палыч добрел до ближайшего пальмового оазиса, растянулся на траве в тени и уснул. Спал он спокойно, без сновидений. Проснувшись в вечерних сумерках, он выбрал самый большой кокос, расколол его о камень и понес к тайнику.
Когда он вышел из чащи с веревкой и кокосом в руке, было уже абсолютно темно. Пал Палыч завязал на веревке скользящий узел, сделал петлю, разложил ее на траве, положил в центр кокос, и, с другим концом веревки в руках, спрятался за кустом. Хлопнуло лишь под утро. Кутовой дернул, прыгнул и накрыл собой маленькое тельце, вцепившееся в орех. Повторно дернув за веревку, он еще туже затянул узел, левой рукой ухватил Мука за ноги и перевернулся на спину.
На него смотрел маленький человечек в ночном колпаке и огромных туфлях на босу ногу.
- Отведешь? – спросил Пал Палыч.
- Отведу. – обреченно вздохнул Мук.
Пал Палыч встал, сунул Мука за пазуху, и отправился искать рассохшуюся деревянную калитку, на которой гвоздем будет криво нацарапано «аД».