Всю неделю шли дожди, и я уже подумывала провести выходные в обнимку с книжкой, как вдруг в пятницу засияло солнце. Когда я вылезла из душа, я увидела идеальную картину, предел мечтаний каждой женщины: посуда помыта, кухня прибрана, в сковородке аппетитно журчал приготовленный завтрак, кофе свежезаваренно пах, а Орен энергично мыл окно. От неожиданности я уронила полотенце и явила свежевымытому окну картину Ботичелли "Рождение Венеры". Орен радостно хмыкнул и опять намылил стекло.

Хотя всю неделю шел дождь, пятничное утро радовало синим небом, ясным солнцем и белыми тучками. Янив возмущается, когда я называю этот набор "хорошей погодой". Он считает, что хорошая погода - это как раз наоборот: нависшее небо, ветер и проливной дождь. Тогда можно хмуриться, кутаться в теплый плед, греть руки о чашку с горячим чаем, мечтать и писать стихи, вроде "Буря мглою". Единственное, что Янива не устраивает в такой погоде - это что девушки одевают на себя слишком много слоев одежды. "Ты заметила, что зимой красавицы встречаются крайне редко? Это потому, что некрасивые умеют правильно оголяться, и тогда взгляд скользит по открытым частям тела, игнорируя лицо. Зимой же выясняется, что настоящих красавиц в Тель Авиве не так уж много."

Все это Янив обьяснял мне уже в пятницу вечером, когда мы, промокнув до нитки, вбежали наконец в маленькое уютное кафе, на углу Нахмани и Еуда-а-Леви. У меня есть зонтик, ярко красный, хоть на первомайскую демонстрацию выходи, но я его все время забываю дома. Янив же не пользуется зонтиком принципиально ("чтобы чувствовать дождь"). В кафе был толстый белый кот. Он наметанным взглядом выбрал меня из толпы и забрался на колени, для взаимного обогрева. Кофе был вкусным, в прозрачной чашке из толстого стекла. Я рассказывала Яниву, где я провела утро, а он снисходительно кривился.

Тем самым утром мы с Ореном поехали путешествовать "на юг". Израиль такой маленький - два часа и ты в пустыне. Зимой все ее холмы, обычно такие голые и выжженные солнцем, зеленые и нежные. Мы забрались в такие красивые места, что я начала орать "Швейцария!" и подпрыгивать на сиденьи.

Ручьи бежали по белым камням, солнце припекало. Вокруг никого не было видно. Я решила позагорать топлесс. Орен сидел рядом и рассказывал про армию, как он охранял три недели какое-то поселение совсем один. Я, разомлев на теплой траве, в нужных местах говорила "угу!" "ага!" и "а что было дальше?" Про себя же я вяло удивлялась, что здесь так пустынно, потому что израильтяне очень любят по выходным путешествовать. Каким бы отдаленным ни было красивое место, там сейчас же оказывается вереница джипов, а в них - набор шумных мачо с женами и выводком.

"Орен, а тебе не кажется странным, что мы здесь столько времени совсем одни?" - наконец спросила я.
"Не кажется! - ответил он, - "мы же в двух километрах от Газы."
Я вскочила и быстро оделась. То-то ему все рассказы про армию в голову лезли. Любитель, блин, острых ощущений.
И мы поехали домой.