18:21 13-04-2011 Амбразура Амброзии (глава 5)
Глава 5
Авалс и Скам
Сегодня действительно День Сожалений, и улыбка, растянувшаяся на всю ширь круглого лица Авалса, была тому бесспорным подтверждением. И откуда он появился так внезапно?
Огромный Авалс-Колобок, скорее сам съест лису на половине своей песенки. Высокий, толстый, можно сказать круглый. Круглый Авалс, как его прозвали у нас. И его одного было бы более чем достаточно, но зная Авалса не трудно догадаться, что где-то по близости должен быть и Скам. Они всегда ходят вдвоём. А вот и он. Точнее его рука, легла мне на плечо.
- Счастьяца! - смеётся голос из-за моей спины.
Скам полная копия Авалса, только раза в два меньше. Ну, в два я, пожалуй, переборщил. Скорее, Скам просто на голову ниже Авалса, хотя и такой же круглый. Есть мнение, что толстые люди - добродушные. Авалс и Скам - плевок в лицо этому мнению.
- Счастьяца и вам, - отвечаю я.
В другое время я бы убежал, но бросать Ясава одного на растерзание этим двоим? Колобки, конечно, не сильны в беге, но догнать Ясава, когда его второе лицо в об-мраке, им будет совсем не сложно.
- Во что играем? - с чересчур наигранным интересом спрашивает Авалс.
- В камень ножницы бумагу, - тихим голосом отвечает Ясав.
Боится. И я боюсь. Но не так как Ашима, скорее так боишься сидя перед кабинетом зубного врача. Чувствуешь - неизбежно.
- А нас что не позвали, - ещё более наигранней Авалса обиделся Скам.
- Не хорошо это, - качает головой Авалс, - не по-товарищески.
- А я, может быть, всегда мечтал поиграть в эту игру, - шмыгая носом начинает ныть Скам.
Ну вот, началось. Скам уже всхлипывает. А вот он уже и плачет. Без слёз.
- Вот видишь, - повышая голос заявляет Авалс, при этом хватая меня за грудки, - ты довёл моего брата до слёз!
Были б слёзы - мелькает у меня в голове мысль. А вслед за ней следующая: сейчас будут бить. И действительно, кулак Авалса уже летит мне прямо в лицо. И откуда-то в голове появляется третья, совсем глупая мысль: интересно, а если бы сейчас на нас смотрела Анирам, во что бы всё это превратилось? Наверное всё было бы точно так же, только в кулаке Авалса был бы зажат букет цветов.
Следующее, что я помню - я сижу на земле и смеюсь. Мне смешно до истерики. Авалс с букетом в кулаке бьёт меня по роже. Нет, ну правда же - смешно!
Наверное Авалс ждал чего угодно, но только не смеха. Он растеряно смотрел на меня не зная что делать дальше. Даже Скам перестал притворно рыдать. Хотя, наверное он перестал рыдать ещё до удара - ведь его роль была тогда уже сыграна. Не знаю, я не видел. Но сейчас он точно не плакал. Он смотрел на меня с непонятным страхом в глазах. Не таким страхом, с каким мы с Ясавом смотрели на них. С тем страхом, с каким мы удирали от Ашима.
- Ну его, - сглотнув, произносит Авалс, - больной он какой-то. Пойдём отсюда.
- Угу, - кивает Скам, всё также смотря на хохочущего меня.
И они уходят, постоянно оборачиваясь и бросая взгляд в мою сторону.
* * *
Позже, когда я рассказывал свои мысли Ясаву это не казалось таким смешным. Смешным казалось то, как выглядели Авалс и Скам.
- Впервые видел их такими, - утирая слёзы смеётся Ясав.
- А представляешь, - подавляя смешки подхватываю я, - если бы и ты ещё заржал?
- Они бы тогда без разговоров кинулись бы наутёк!
- Если бы в тот момент ты видел мои мысли, то и ты бы катался по земле от смеха!
И вдруг я резко перестаю смеяться. Старая хвостатая мысль: я - второе лицо Ясава, вновь корчит рожи из-за угла. Если бы Ясав знал мои мысли. Если бы у нас были одни мысли...
Ещё через мгновение и Ясав перестал смеяться. Есть заразительный смех, а есть, видимо, и заразительный не смех.
- Послушай, - глядя на кончики своих ботинок говорю я, - а как там твоё второе лицо?
- Всё так же, - пожимает плечами Ясав.
- Скажи, - продолжаю я, - а как это у вас? Одна мысль на двоих или две мысли переплетённые в одну?
Молчит. Не отвечает. Думает.
А я его не тороплю.
Шальной ветер взъерошил волосы. Поднял с земли целлофановый пакет и, видимо, развлекая самого себя повесил его на ветку дерева. Скучно ветру всегда одному, вот он и развлекается как может. Вон, деревья украшает. А ещё он иногда плачет, воет от одиночества. Прямо как Ашим.
- Не помню, - тихо произносит Ясав, - веришь, не помню.
А я уже не помню о чём я спрашивал Ясава. Мысль про одиночку Ашима всё перечеркнула. Я хотел было спросить, о чём был разговор, даже раскрыл было рот, но передумал. О чём бы мы ни говорили, вряд ли это важнее вечного одиночества Ашима.
Так мы и сидим молча.
- Неделю назад, - вдруг нарушая тишину, заговорил Ясав, - Авалс и Скам сильно избили меня. Даже не следующее утро было не по себе.
Ветер усилился и что-то холодное коснулось моей руки. Потом ещё одно.
- Дождь, - говорю я.
- Да, - кивает Ясав, - надо идти.
Мы встали и направились к ближайшему дому.
Это был один из многих домов, в которых никто не живёт. Все стёкла давно уже разбиты, даже осколков на полу не осталось. Может Авалс со Скамом побили когда-то, а может и ветер от скуки закидал их камнями да палками. А ещё ветер любит жить в таких домах. Гуляет всюду - хозяйничает. Хоть все комнаты, да закоулки обойди, везде встретишься с ветром - хозяином пустых домов.
А дождь на улице уже не моросит, а льёт как из ведра. Долго льёт. Наверное скоро вечер, а мы застряли тут. Очень не хочется ночевать в гостях у ветра. Холодно у него здесь.
- Смотри, - выдёргивая меня из размышлений, восклицает Ясав и показывает куда-то в разбитое окно.
Я встал и выглянул наружу. Здесь, с третьего этажа улица просматривалась, как на ладони. И по этой улице, не обращая внимания на дождь, шла Анирам.
Босые ноги, шаркая по асфальту, устало ведут вперёд. Руки безвольными плетьми висят и качаются невпопад. Такое ощущение, что она забыла, как следует ими размахивать, во время ходьбы. А надо ли? И вот её руки уже просто висят, а ноги ведут её дальше.
Бабочки её платья потеряли разноцветную пыльцу и теперь её тело окутано белёсыми мотыльками. Почему-то кажется, что они мертвы и давно уже засохли и даже дождь не может изменить их шелестящей сухости. С каждым шагом, часть её сухого платья опадает и остаётся лежать на асфальте. Такое ощущение, что длинная-длинная тень волочится вслед за ней. Белая тень из сухих мотыльков, которым не страшен дождь.
Ветер бросает холодные струи дождя ей в лицо. Но холод воды лишь смягчает, он лучше шуршания сухого воздуха. Дождь смывает соль с заплаканных глаз. Дождь охлаждает горячие, обжигающие синяки и ссадины. Дождь смывает с лица кровь.
Я не помню, как мы с Ясавом оказались внизу. Я лишь помню как мы смотрели на неё с третьего этажа, а потом вдруг оказались перед ней. Немая сцена. Чёрно-белая фотография. Три мокрых фигуры стоят под дождём. Я, Ясав, а напротив нас Анирам.
Дождь оккупировал и захватил всю одежду. Пропитал её до последней ниточки и, гадко посмеиваясь, хлюпал в ботинках. Мы стояли напротив Анирам, а она стояла перед нами. Смотрела в себе под ноги. А дождь, совсем обнаглев, решил уже добраться сквозь кожу до костей.
Мы молча подошли к Анирам и не прикасаясь к ней отвели её в обитель ветра. Три фигуры идут к пустому дому, с чёрными провалами окон. Я, Ясав и практически нагая Анирам. Когда мы оказались под опекой дома, дождь, поняв, что упустил нас, залился яростными раскатами грома.
Оставив Ясава и Анирам одних, я отправился искать дрова. И пока я блуждал по заброшенным квартирам, собирая обломки мебели (почему-то совсем не хотелось или, быть может, не было сил, ломать, отламывать то что я не мог унести) мысли бежали меня. Вот-вот, я схвачу очередную мысль за хвост, а она уже хитро попискивая убегает в нору.
- Как? - спрашиваю я, а вопрос уже тает не дождавшись ответа.
- Где? - задаю я следующий вопрос и он растворяется не успев прозвучать.
- Кто? - молчу я, потому что уже знаю ответ.
Сидя у потрескивающего костра, грея босые пятки (ботинки висят подвешенные на шнурках над огнём), мы завороженно смотрим на играющее пламя. Оно захватывает, утягивает вглубь себя, показывает картины событий, которых никогда не бывает. Которые ты так и не можешь понять, осознать. Так, наверное, муравей, смотрит на мельтешащий экран телевизора, не понимая, что экран рассказывает историю. Историю не о муравье.
- Ясав, - тихо произношу я, - я собираюсь избавиться от них. Завтра.