На вторую неделю пути асфальт кончился, пошли какие то пыльные грунтовки, а то и вовсе проселочные дороги. Лемминг, будем называть его так, успел неплохо освоиться со своей новой жизнью, бОльшу часть которой теперь составлял салон старого Шевроле Сильверадо, поиск бензина и того, что можно положить на зуб. Конечно, все эти бытовые хлопоты заставляли отклоняться от основного маршрута. О,этот восхитительно прямой, проходящий через мозг и тянущийся к горизонту вектор! С каждым днем его тянущий, беспокойный зов становился все более четким, все проще было его осознавать. Незримая нить, связывающая Лемминга с неизвестностью становилась все более прочной, почти физически ощутимой. Он привык жить с этим тянущим чувством в душе, как привыкают жить с режущимся зубом. Иногда совсем о нем не думаешь, но стоит задуматься- вот оно, все на месте и кажется странным, что о таком навязчивом и сильном ощущении можно было забыть. Так что у Лемминга никогда не было сомнений в том, что касалось возвращения на прямой, как стрела маршрут. А вот отклоняться от него, пусть даже для дела важного и нужного становилось все труднее. Однажды он даже поймал себя на том, что стоит, заглушим мотор, курит уже третью сигарету подряд и мучительно размышляет над тем, что вот сейчас, вот теперь он возьмет на десяток километров южнее, где согласно атласу автодорог должна быть заправка. Бензин же! Но- вектор ведет не туда. Что же делать? Зло выкинув окурок, он таки нашел в себе силы сделать этот крюк. Заливая полный бак и забивая багажник полными канистрами, он думал о том, сколько же времени он потерял. Он спешил, суетился, проливая ценное горючее мимо тары, и сорвался с места так резко, как будто бы был героем дешевого фильма о современных ковбоях. Впрочем, если посмотреть со стороны на его пропыленную одежду, обшарпанный и грязный Шевроле и вечную двустволку на пассажирском сидении- то именно на такого Неуловимого Джо он и походил. Следующие дней десять или около того прошли под знаком неуклонного движения, по возможности склоняющегося к прямой.
В один из этих дней он видел зомби. Первый раз. Нельзя сказать, что это зрелище так уж поразило его, или вывело из душевного равновесия. Все его естество слишком сильно было зациклено на одной единственной идее, чтобы какие то ходячие, полусгнившие тела человечьи могли хоть сколько нибудь его впечатлить. Надо заметить, что за этот неполный месяц Лемминг вообще очень изменился, превратившись из обычного офисного работника в нечто совершенно новое. Он научился стрелять и есть диких собак или иное зверье, если не было консервов. Шестым чувством находил ручьи и тем же чувством определял, из которого можно пить, а какой для этого не подходит. Пару раз такие же «неуловимые Джо» покушались на его имущество, и он научился стрелять в людей. Впрочем, сам он никаких изменений в себе заметить уже был не в состоянии. Надо заметить, кстати, что такие вот едущие или бредущие в никуда люди для этого нового, стремного мира были не в новинку. Те, кто не умер в одночасье по непонятной причине, покидали насиженные места, отправляясь куда то. Кто раньше, кто позже. Что характерно, ни один из таких странников не мог объяснить куда идет и зачем. Но каждый знал, как дважды два, что ему НАДО. Они могли бы заселить заново освободившиеся территории, поддерживать жизнь в городах, но вместо этого отправлялись в путь. Каждый в одиночку, крайне редко по пути объединяясь по двое, реже собираясь втроем. Больше- трех- вообще никогда. Они предпочитали одиночество , дающее так много свободы для выбора ритма продвижения, транспорта, маршрута... Эти показатели, особенно последний совпадали исчезающе редко, так что все эти лемминги предпочитали скорее забрать ботинки идейного собрата, нежели собраться в табор. Грызущиеся, одинокие звери во время миграции, по другому не сказать.


окончание похождений в ближайшее время будет.