Черная Роза, одна из возможных претендентов на Алый Трон.


Я родилась, когда моя мать была в кампании. Тепет Эллора была упрямой женщиной и сильным лидером. Когда ее отряду задержали возвращение домой из-за длительной осады (командир осажденных был слишком глуп или горд, чтобы увидеть – отказ сдаться лишь отодвигает неизбежное), она отказалась уйти в обоз или принять эскорт до дома. Оружейники обеспечили наилучшую защиту большого живота на последних месяцах беременности, и она продолжала вести войска из первых рядов, по обычаю Тепетов. Я родилась между вылазками – самое быстрое и безболезненное рождение ребенка у моей матери, благодаря возбуждению войны. Конечно, на поле боя не было акушерок или кормилиц, только слуги, рабы и шлюхи. Так что мать закрепила меня на груди и вернулась в палатку командиров. Ну да, скандально, повод для сплетен на многие годы. Но за те несколько кратких месяцев, что я провела у ее груди, я впитала командный голос с молоком матери. Я познала тяжесть доспеха на ее широких плечах. Моя крошечная ручка ощутила Эссенцию, струящуюся через рукоять ее дайклейва, и гладкое поющее дерево древка ее лука. Война в крови у каждого дракорожденного; у меня она была в сердце.
Я задумываюсь о том, почему мы растим детей так, как растим. Будет ли волчонок менее волком, если мать дает ему молоко и учит охотиться? А если его отдали кобылице и научили выступать? Когда я думаю о воспитании детей как о проблеме логистики и линй поставок, то наши традиции приобретают немалый смысл. Но я не могу избавиться от чувства, что мы упускаем что-то важное, почти первобытное.
Необычные обстоятельства моего рождения также привлекли внимание моего деда Тепета Арады. Он по большей части удалился от дел Дома, и заслужил право на то. Внучки, внучатые племянники, родственники всех мастей рождались без его слова или внимания – дед для этого вряд ли нужен. Но скандал достиг даже его ушей, и он приехал в дом мастери, дабы отругать ее за рисковые игры с его кровью. Столкнувшись с внучкой во плоти, он не смог полностью отойти от моего воспитания. Я редко видела его, но слова Тепета Арады было все еще достаточно, дабы дать нам в дом лучших наставников и открыть двери лучших военизированных младших школ.

[изображение]

Возвышение

Возвышение – дар Драконов; не его сила, которая наша по праву крови, но размещение его на протяжении жизни. Оно так же важно, как рождение или смерть. И все же, кто из нас может вспомнить свое рождение или позаботится о медленной, задумчивой смерти? События, окружающие такой момент, могут быть жестокими, безмятежными, яростными или исполненными страха, но момент Возвышения стоит в памяти наособицу – призма Эссенции, окрашивающая все, что было до того, и все, чему суждено произойти.
Мое собственное Возвышение снизошло на меня на охоте, в одиннадцать лет, за считанные недели до Межсезонья. Я вернулась в загородный дом семьи, дабы обучиться должным манерам. Я помню, что наши посетители тогда были жадны до пищи, и меня послали в дикую местность (с неплохой свитой и рабами), дабы добыть свежего мяса. Мы нашли лесистую область, в которой, казалось, было немало дичи. Рабы начали обходить выбранный участок леса, чтобы выгнать зверей, а свита и я тихо устроились среди зелени, дабы ждать, пока некая приятная добыча направится к нам. Вскоре наступила тишина, которую нарушали лишь голоса птиц и шелест деревьев.
Конечно, я была не одна. Даже моя мать, не замечающая личного риска, прекрасно понимала, что живущие в лесу существа с радостью закусят юной девочкой, даже если она (или особенно) династ. По обе стороны, не дальше чем на длину пики, были вооруженные люди, готовые убить или умереть, защищая свою подопечную. Но они были сокрыты зелено-коричневыми чарами, и казалось, что я – сама по себе, впервые за большее время, чем я могу вспомнить.
Я была полностью зачарована волшебством леса, когда осознала, что не только мы сегодня охотимся. Огромная пестро-рыжеватая кошка тихо кралась к границе нашей засады. Ее вид приковал меня к месту: мягкая маскировка пестрого меха, движущиеся под шкурой мускулы, изогнутая белизна зубов – совершенный хищник для этих мест. Зверь сел, неподвижно и беззвучно, ак только добрался до места; не будь я так погружена тогда в дыхание леса, я бы могла его не заметить. Если кто-то из моей свиты его заметил, то не подал виду; никто не попытался отогнать кошку от охоты.
Некоторое время спустя (минуты, а может, лишь секунды – я потеряла им счет, наблюдая за изящным убийцей столь близко) кошка напряглась, ее ноздри активно зашевелились. Парой секунд спустя я услышала, как наша дичь продирается сквозь подлесок. Инстинкт охоты взял верх; я встала и одним гибким движением вскинула лук. Но, что неудивительно, кошка оказалась быстрее – когда олень вылетел на нашу малую просеку, хищник прыгнул сбоку, одна мощная лапа ударила по голове и шее, прежде чем сила удара повергла обоих на землю. Лес гремел звуками – треском ветвей, криками птиц, возгласами людей – но удушающая тишина воцарилась, как только кошка поднялась от добычи и повернула узкие янтарные глаза ко мне.
Кошка могла добраться до меня одним могучим прыжком. Стрела из лука только бы ее разъярила. Мои защитники кинулись на помощь, но успели бы они вмешаться вовремя? Неважно. Кошка не напала. Но когда ее глаза встретились с моими, и мы задержали взгляды – словно блеснула искра, тень узнавания, от одного хищника – другому. Эта искра воспламенила мою душу, и в свете такого огня я узрела лес и созданий вокруг совершенно по-новому. Я ощутила жизнь, тянущую и толкающую, дарующую и отнимающую – требовательный голод кошки, бьющийся пульс умирающего оленя, борьбу жизни и смерти среди стольких ползучих тварей в лиственном ковре под ногами. Волна силы, нужды и страха затопил меня. Когда второй олень вылетел на просеку, гонимый слугами, я уронила лук и кинулась за ним, обезумев от притока первобытных побуждений. Меня нашли много минут после этой погони, свернувшейся у остывающего тела оленя.
Сперва меня ужаснула новая жизнь. В тумане, окружавшем пронзительные моменты Возвышения, я испугалась, что стала Анафемой, одной из звероподобных убийц-варваров, бродящих у краев Царства, что на меня будет охотиться собственная семья, что жизнь моя будет коротка и жестока. Конечно, любой с хоть каким-то пониманием смог бы ощутить поцелуй Дракона Дерева на мне, или опознать аниму, ворвавшуюся в существование, подстегнутую зеленоватой Эссенцией, и так же быстро угаснувшую. За время, которое мне понадобилось, чтобы прийти в себя и начать контролировать аниму, я причинила невероятный ущерб садам вокруг особняка семьи и, позже, цветам директрисы, когда вернулась в школу.
Именно тогда я заработала имя «Черная Роза» – все ее милые розовые кусты увяли и умерли на корню. Мои бывшие сверстники дали мне это имя с язвительной издевкой; они завидовали моему Возвышению и оно их пугало. Но я решила принять его, и никогда не жалела о выборе. Он постоянно напоминает мне о том времени в жизни, обо всем его страхе и веселье. Он также напоминает о пути, выбранном в жизни: я воин и генерал, защитница Царства и дочь Дома Тепет. В моих руках – дайклейв, а не кисть писца, лира поэта или пестик целителя. Если я буду действовать поспешно или решать, не подумав, то могут погибнуть тысячи или даже сотни тысяч, и все добро, что я совершила, будет стоить не больше больной розы на почерневшем и увядшем стебле.

Старшая школа

Поступление в Дом Колоколов было подобно приходу домой. Большая часть моих прямых родственников в то или иное время провели срок в легионах. У многих были отличные карьеры, и они все еще их делали, сражаясь за Алый Трон. Вне зависимости от обстяотельств, разговор о семейном долге всегда касался военных дел, будь то дебаты о философии стратегии или просто воспоминания о старых военных историях, часто повторявшиеся и изрядно приукрашенные. Я ранние годы провела в мечтах о выходе на бивуак и разыгрывании потешных осад в крыле для слуг с кузенами. Первая неделя в Доме Колоколов при всех тяжестях и сложностях, была для меня радостью. Это был первый настоящий шаг, который я сделала к жизни в легионах.

Журнал Катака Гареля Молса

Я тоже не был уверен в целях моего растянувшегося на годы труда. Будь дело только в желании омочить кисть, то оно бы стало оскорблением Дома Тепет по такой мелочи. Если труд должен был занять меня или, возможно, убить, то он превосходно преуспел в первом и слишком близко подошел ко второму. Хотя женщина, известная под именем Черной Розы, согласилась на мое присутствие и мои вопросы, но она не осталась из-за них в покое. С ней я путешествовал на Дальний Север, плавал у островов Юго-Запада, входя в ее свиту. Я был с ней, когда Эджаве приказали покинуть позиции перед судьбоносным наступлением на север, стоившим Тепетам их легионов. Я видел, как она приняла повышение на поле битвы, взяв командование над войсками и превратив бегство в отступление, что спасло тех немногих, что остались и бежали. И вот я здесь, пока стервятники от политики кружат над останками Дома Тепет, ожидая его последнего хриплого вздоха, прежде чем накинуться на пищу.
Теперь, впоследствии кажется ясно, что кто-то в Дмое Колоколов, собственно ожидал, что Эджава встретит безвременную кончину. Возможно, были темные знамения отвратительных сделок за закрытыми дверями. Мои скудные записи тогда станут единственным свидетельством ее гения.
А возможно, я просто и должен был быть шпионом. Если так, то мотивация моя была бедна (и уж точно малооплачиваема). Я извлек из своих отчетов несколько событий и замечаний, которые не касались военных кампаний Черной Розы, но раздули бы ненужное пламя в обществе или среди политиков. За годы, что я следовал за ней (в течение таковых я научился чинить паруса, сооружать требушеты и наилучшим образом избавлять смертельно раненных от страданий – и какой бескровной теперь мне кажется библиотека!), Эджава завоевала мою верность, так же как завоевала верность каждого солдата под ее командованием. Какую бы помощь не-Возвышенный историк не мог ей оказать – ей стоит лишь попросить.
Надеюсь, однажды мои потомки напишут новый том, парный к этому, охватывая действия Черной Розы по защите Царства. Но я боюсь, что нам предстоят темные дни до того, как такую книгу можно будет написать – и для Тепет Эджавы, и для всего Царства.

Жизнь и обязательства

Через три месяца после выпуска из Дома Колоколов я вступила в легионы, к немалому ужасу моего деда. Иногда Арада не видит дальше собственного носа, по крайней мере, когда дело доходит до меня. «Посмотри мир, – сказал он. – Поживи побольше, прежде чем примешь решение». Похоже, он не понимал, что я приняла решение как только взяла меч. Я повидаю мир – на службе Императрице.
Первое назначение было довольно жалким – но справедливо для кого-то вроде меня, только из Дома Колоколов, с не большим боевым опытом, чем у школьного забияки. Крестьянское восстание в префектуре Чанос. Малое событие, работа мясника. Мне дали командование над чешуей рекрутов – испытание. Мы вышли зелеными новичками, но вскоре вышли из конфликта понюхавшими крови и потерявшими восьмерых.
Впоследствии местный префект дал праздник в нашу честь, хотя, должна признать, вся честь была у него. Обед был скверным, музыканты не позаботились выучить новые песни со времени моего Возвышения, а компания была в лучшем случае тусклой. Там было еще только двое дракорожденных: помпезный и надменный парень и его мегера-мать. Я не танцевала. Парень предпринял забавную попытку ухаживания, обращаясь со мной словно с восхищенной молочницей, которая при звуке его голоса упала бы на спину и раздвинула ноги. Я сумела выйти из положения, не убив его. Следующая наша встреча с этим хлыщом состоялась через много лет. К счастью для него, я его не узнала. О, он отбросил франтовских манер, но с тех пор изрядно подрос. Взгляд стал цепким, язык – острым, и он за эти годы отыскал некое тайное хранилище интеллекта. Мы с Рагарой Новой время от времени обедаем, когда наши пути пересекаются. Он дьявольски хорош во Вратах, и видит больше, чем рассказывает. У меня ныне немного друзей. Он среди них.
Первое задание было далеко от однозначной победы, но оно меня кое-чему научило: те, кто сражаются за свои дома, супругов или детей – на равных с любыми солдатами. У этих крестьян шансов не было. И они, и мы это знали. И все же, когда они пали, то они пали с боем и забрали восьмерых наших с собой.
С того момента я отправилась повидать мир, как и планировала.
Я провела год на Западе, гоняясь за пиратами, три месяца в Геме – напоминая Ранкару Шестому, что Императрица не забыла о договоренности. Я охотилась на еретиков на Севере, на варваров и фейри на Востоке. Я провела некоторое время в Лукши, вместе с дипломатической миссией. В то или иное время я почти везде побывала. Время от времени я возвращалась Благословенный Остров – на сезон-два, не больше – дабы соблюсти приличия и отдать должное Дому и трону. Каждый раз при этом у меня уже был очередной ранг.
Мое повышение в должности было не быстрым, но уверенным. Со временем я достигла звания лорда крыла, и под командованием у меня было двести пятьдесят солдат. И тогда случилась Битва на Тамринской Равнине.
Все началось достаточно невинно. Определенные члены Дома Нелленс сделали крупные вложения в рогатый скот, который растили на равнинах, и, когда бандиты неизбежно стали угрожать их прибылям, в слезах прибежали за помощью к Алому Трону.
Я не пытаюсь понять хитрости случившихся политических маневров, но каким-то образом они сумели убедить Ее Императорское Величество в необходимости вмешательства – так что мы пошли на бой.
Бандиты были бандитами. Мы довольно легко их выследили. Трехдневный марш – и мы осадили их лагерь. Нам бы не понадобилось много времени, чтоб их смять, но они оказались не одни.
Анафема обрушился на нас сразу после прихода ночи – огромное, звероподобное существо. У него были руки и торс человека и голова огромного оленя; переплетенные рога длиной с копья торчали с каждой стороны. В талии торс человека переходил в тело огромного лося с черными копытами и черной шкурой. А с ним пришли пять сотен воющих и извращенных рабов.
Не буду болтать о деталях истории, которую куда лучше пересказывают в иных местах. Достаточно сказать, что мы думали, что побили их, пока на нас не обрушилось воинство фейри. Мы оказались между Анафемой и фейри, и в ту ночь погибло девятьсот легионеров, среди которых – генерал Сесус Фаллот и трое его драконлордов, в том числе и мой собственный командир. Я в целом потеряла половину своего крыла, но сумела направить обезумевших от крови варваров на фейри, и получить время, чтобы сомкнуть ряды и атаковать. Анафема в тот день сбежал, но его рабы погибли все до одного. Фейри растворились в утреннем тумане. Что касается бандитов, то мы сожгли лагерь дотла, но оставили достаточно от изгороди, чтобы распнуть выживших.
Следующее мое повышение в ранге – и я стала драконлордом под командованием генерала Катак Тилис Маллон. Дурной тон – говорить о мертвых плохо, так что я скажу о Катак Тилис Маллон следующее: она была отличной лютнисткой. Я не знаю, почему она отослала меня, когда каждый солдат в легионе знал, что до конца месяца у нас будет тяжелая битва с варажтульцами, но она это сделала – дабы затребовать у Регента денег и свежих войск.
Нова верит, что это была ревность: моя репутация уже шла впереди меня, и Маллон точно о ней была наслышана. Если не ревность – то просто недальновидность, или, возможно, некий сокрытый заговор, куда более тонкий, чем я могу себе представить? Такие мысли преследуют меня ранними утренними часами. Смогла бы я обеспечить победу, или на земле стало бы одним Тепетом меньше, а в ней – одним больше?
Я прибыла в Имперский Город через три дня после новостей о Битве Тщетной Крови. Я пришла молить о нефрите драконлордом. Я ушла нищим генералом потрепанного легиона на службе разбитого дома. Люди выстроились на улице, когда я покинула Имперский Мэнс и пошла в доки, и смотрели, как я покидаю Остров. В первый и последний раз я чувствовала стыд.
С тех пор были трудные времена. Для возрождения легиона надо было сделать многое. Тела солдат были потрепаны, дух – сломлен. Лишь через год я посмела вновь повести их в битву. Мы победили, потом победили снова. Мы восстановили силу. Мы исцелились. Я увела их так далеко от места их поражения, как могла, и с тех пор мы были тут – и строили. Мне сказали, что влиятельные лица говорят о мне с жалостью – великий драконлорд, поставленная командовать Легионом Красной Мочи. Я бы сказала, что другого пути я б не выбрала. Эти люди – мои. Каждого из них отвергла любая иная семья. Легион – их семья, их дом. Они исцелили раны, нанесенные Севером, и укрепились. Однажды и вскоре мир увидит их такими, какие они есть, и содрогнется.

Религиозная жизнь

У меня слишком мало времени или желания для созерцания пупка, но люди ценят удобство, даруемое им верой, и я могу лишь уважать это. Мы соблюдаем святые дни и делаем нужные подношения. В любое время в наших рядах – десяток монахов, заботящихся о духовных нуждах рядовых. Не вижу причины, чтобы кто-то из них был в моей личной свите. Арада распекал меня за секуляризм, но я сама нашла место в мире и собираюсь его и удерживать.
Зачем дракорожденным вообще нужны священники? Вот вы мне скажите. Мы все осенены божественностью, все и каждый. Мы несем в себе саму Эссенцию Творения всего лишь усилием воли. Что мне за польза от учений какого-то смертного священника, который никогда не ощущал радости плетения даже простейшего чарма? У Арады, при всем его хвастливом отшельничестве, больше мнений о том, каким должен быть мир, чем у самого занятого и назойливого человека, и он замечает, что я изрекаю ересь. Я ее называю практичностью… и просто здравым смыслом, но говорю тихо.
Я не атеистка, и я не считаю себя какой-то полубогиней или даром Небес на благо Творения, но проповеди Безупречных меня никогда не вдохновляли. Я ощущаю большую близость к божественному, когда охочусь на вепря в лесу лишь с хорошим копьем и посредством собственных чувств. Думаю, я куда ближе к Небесам в буквальном и переносном смыслах во главе колонны тех, кого обучила и веду в битву. Жизнь и живое меня вдохновляют – грязь и кровь пахнут ей. Можете оставить себе обители, целомудрие и святые тексты. Я читаю волю Драконов в земле и воздухе. Я чувствую, как они движутся во мне, когда я охочусь, совокупляюсь и испражняюсь. Что получше может мне принести священник или монах? А ничего.

[изображение]

Любовная жизнь

Роман? Если у меня нет времени для духовных размышлений – то с чего вы взяли, что оно найдется для поэзии и любовных игр? За мной не ухаживали с тех пор, как мой кузен Тепет Ниат на похоронах своего отца и моего дяди заявил, что ему нужна жена – ибо он теперь старший мужчина своей линии – и что я буду его супругой. Тогда ему было шесть лет, а я была на два года младше. Теперь у меня маловато возможностей и еще меньше перспектив для романов.
У меня время от времени есть любовники – когда позволяют обстоятельства и ситуация, но не надолго. В эти дни моя жизнь не полностью мне принадлежит. Мои обязанности отнимают большую часть времени, и меня всегда окружают подчиненные. Некоторые знакомые мне офицеры берут партнеров из рядов своих легионов, но только не я и не те, кем я командую. Я считаю, что это безнадежно разрушает должные связи в подразделении и, честно говоря, мерзко.
В эти дни, если я и уделяю внимание плоти, то речь идет не более чем о вечернем развлечении или, возможно, о праздничной встрече – ничего больше. Долг – дурной, но верный любовник. Рагара Нова несколько раз пытался меня соблазнить, но с ним все больше похоже на игру, на тактическое упражнение. Больше Врата, чем занятие любовью. Возможно, потому оно меня столь и восхищает. И все же эта конкретная игра не прошла дальше начальных гамбитов. Пока нет смысла раздумывать над конечными ходами.
Любовь? В моей жизни были три. Первую я встретила в Доме Колоколов. Мы были похожи, и нас ставили в пару для фехтования и ближнего боя. Она была дочерью Сесуса Каджака Марцелла и прекрасна, словно россыпь углей в холодную северную ночь. Она была первой, кто побил меня, и в ту же ночь обработала мои раны и провела массаж синяков в бараках. Она закончила школу годом ранее меня и отправилась служить семье. С тех пор я ее не видела.
Вторым был молодой корабел, которого я встретила, когда мы стояли в Чераке. Он был огромным как медведь, рыжебородым и румяным. Мы пили наперегонки в тот первый вечер, и он отключился гораздо раньше, чем я. Я увезла его в рассвет в качестве приза. Мы три месяца провели на берегу, прежде чем легион послали на север, а меня – на юг. Я никогда больше его не видела. О третьем разе я не заговорю, но лишь скажу, что наше время было коротко, и я с горечью вспоминаю о нем.
Уверена, однажды я выйду замуж, если меня раньше не убьют в битве. Мой долг – выносить детей для будушего Царства, и я всегда почитала долг. Единственная моя надежда – что отцом станет человек, которого я могу перенести, и не раньше, чем буду готова. Старшие уже начали писать письма с предположениями, намекая на то, как полезен будет Дому хороший брак. Каждое получаемое письмо упоминает о возможных женихах и выгодных возможностях, но еще никто не посмел открыто подтолкнуть меня к замужеству. Я четко объяснила, что мне еще многое надо пожать, прежде чем начну сеять, и без драки меня от одного долга к другому не переведут.

Высадка Акульего Зуба, план операции

У меня для всех вас хорошие вести: мы нашли местонахождение пиратской гавани Акульего Зуба через источники разведки, которые я обсуждать не могу. То, что начнется – это не генеральная репетиция для высадки в итоге, а сама атака. Я определенно надеюсь, что если кто-то подделывал рапорты о готовности, то он их возместит ко времени удара по берегу, потому что нам предстоит настоящее дело.
Операция пройдет ограниченными силами. Я не вывела в поле всех – у нас не хватит кораблей, чтобы перевезети солдат, и даже если бы мы смогли, то никак бы не сумели поддержать должное обеспечение всего боевого строя на изрядно протяженном побережье. Пусть Абири поблагодарит меня позже.
Высадка пройдет в две волны. Наша цель – U-образная гавань с деревянными причалами, без особенного мола. Вскоре получим карты. Первыми на берег высадятся три тяжелых дракона Красной Мочи, которые сейчас в первой смешанной эскадре. Скажите спасибо флоту за корабли, которые мы поломаем – это будет боевой штурм. Первая эскадра совместно с нашими автономными эскортами – «Бесценным Сумеречным лучником» и «Сияющей Золотой Каракатицей» – нейтрализует любую защиту гавани. Корабли Первой Эпохи останутся вне входа в гавань, как по осторожному СПД* положено, а Первя эскадра двинется к берегу, где высадятся все, кто должен. Будет штурмовая высадка, так что ожидайте горячего пляжа. Мы для этог тренировались и я знаю, что проблемы у нас раньше были, но в нашем строю будет лучшая полевая сила, и нам придется просто верить в эффект неожиданности, тщательную разведку и любовь Драконов к храбрецам.
Вторая волна высадится через пятнадцать минут после первой, когда прилив начнет отходить, и будет состоять из вспомогательных наемных войск – Легиона Красных Волков, Делзаннских Добровольцев и кораблей логистической поддержки. Они будут штурмовать строения и прикрывать нас – в этом они соответственно так прославленны; им помогут оставшиеся три дракона из изначальной атаки. Корабли первой волны, скорее всего, на плаву не останутся, так что, когда логисты разгрузятся, мы на них вернемся домой. Потому силовая защита второй волны – первоочередная задача после успешного захвата плацдарма на берегу. Если с первой волной дело пойдет скверно, вторая нанесет удар напрямую по их прикрытию, но, должна заметить, если три дракона тяжелой пехоты не смогут взять берег, то не думаю, что наемники-пелтасты сумеют.
Число тех, кому известен пункт назначения все еще очень мало; так и будет, пока мы не будем почти что готовы к удару. Хватит и того, что вы получите своевременные конкретные приказы, и то, что мы оттачивали ранее, явит смысл, когда вы увидите, что надо делать. Даже наших рулевых проинструктируют раздельно, когда мы приблизимся к месту, так что не теребите их вопросами. Не то чтобы я не доверяла вам по отдельности, но лучше чтобы на этом этапе никто не знал большего, чем надо. Даже вдали от берега, как вы все, уверена, знаете, есть масса способов передать послание, и чтобы сохранить операцию в тайне, мы, вероятно, и не скажем вам, куда точно отправимся.

*СПД – стандартный порядок действий.

Отрывок из речи Тепет Эджавы перед ее офицерами после принятия командования остатками легионов Тепета

…Нам определенно нанесли тяжкий удар, но мы живы и продолжим жить. Мы перегруппируемся. Мы переформируемся. Мы перестроим себя и своих людей, и заново создадим дом. Мы будем сильнее, чем раньше и мудрее, научившись на ошибках прошлого. Мы должны так поступить ради памяти наших павших родичей и товарищей. Мы исцелимся и взрастем снова, и будем помнить. Мы будем помнить тех, кто оставил нас на долю несчастья и отчаяния. Разбитые мечи перекуют. Раненых солдат – обнвоят. Мы восстановим нашу силу и затем те, кто так беспечно тратил нашу кровь, содрогнутся от страха, когда мы расплатимся с долгами.
Знайте теперь, все вы и каждый из вас – для нас нет ничего вне этих стен. Нет ничего за пределами легиона. Мы – все, что у нас есть. Каждый из нас действует так же, как его брат. Ни у кого не будет славы, если ее не разделят все. Никто не одержит победу, если ее не одержат все. С этого самого дня мы – не мужчины или женщины. Мы солдаты. С этого самого дня нет ни Катака, ни Тепета, ни Циниса, ни Рагары. Мы не внекастовые или династы, Возвышенные или смертные. С этого самого дня мы едины. С этого самого дня мы – легионеры, и пусть в отчаянии содрогнутся все, кто выйдут против нас.

Журнал Катака Гареля Молса

Я долго и упорно размышлял над проблемой – освещать или нет такой вопрос. Он противоречит моему здравому смыслу, но я не могу справиться с чувством, что мои наблюдения по данному делу могут предоставить ценное понимание характера Тепет Эджавы. Я наблюдал два из трех романов генерала и достаточно легко отыскал рассказы о третьем. Все они – трагические истории, которых я бы никому не пожелал. Однако они заставляют задуматься – были ли ее причины отрицать романтические развлечения более личными, чем заявляемый ей недостаток времени и возможности. Сам я отметил интерес к Тепет Эджаве нескольких наносивших визиты и подходящих властителей, пока был с ней. Я более чем уверен, что она его тоже заметила, и все же со своей стороны – игнорировала их. Я не осмелюсь рассуждать о ее причинах, но не могу не ощущать некоей малой печали касательно нее.
Первая и единственная Возвышенная, о которой я знаю, – без сомнения Сесус Каджак Милада, младшая дочь Сесуса Каджака Марцеллуса и командира когтя Восьмого Легиона (командир – Цинис Пелат). Она была превосходным офицером на своей должности, уважаема подчиненными и любима сверстниками. Она погибла в битве с восточными варварами через два года после начала службы.
Вторым был молодой смертный по имени Берет Дубовый Лук, корабел и моряк на службе сатрапа Черака. Такая пара заслужила немало рассказов о себе в те месяцы, что они были вместе. Он отправился на север с легионами против Быка и погиб.
Я долго и упорно боролся с решением говорить о третьем случае. Я бы совершенно не желал давать помощь тем, кто злоумышляет против генерала, но, в конце концов, моя миссия – отметить все особенности ее жизни, и не мне выбирать, что слишком скандально для освещения, а что – нет.
В ранние дни своего изгнания Тепет Эджава преследовала пиратского капитана, бродившего по морям долгие годы до ее прихода. Он был ее первой великой добычей на юго-западе. Она преследовала его три месяца. Десяток раз они встречались в битве, и капитан ускользал из рук Черной Розы, пока она по чистой удаче не поймала его во сне на корабле. Члены команды были взяты в плен или перебиты. Он оказался в плену – дабы генерал могла узнать местонахождение двух других кораблей его флотилии, которых с ним не было. Хотя допросчики десяток раз привели его на грань смерти, он ничего не сказал. Эджава отослала их и говорила с капитаном – которого звали Красная Пена – наедине. Вскоре она вышла и приказала не беспокоить ее в каюте. Три дня дверь оставалась заперта, и посетители не допускались. На четвертый день она вышла. Красная Пена был связан по рукам и ногам и протащен под килем, пока не умер. В течение недели два других корабля отыскали и сожгли, а их команда была перебита до последнего человека.