«Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы Океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочёл я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?»
«Спасибо, что хранишь меня…» - сказал ты тихо, когда буря улеглась. Вздрогнул и разгорелся огонёк внутри, зашевелился, запульсировал благодарно и радостно. Я улыбнулся и забросил свой меч в траву. Пол ночи я махал им, потом успокоился, а на утро был решителен и бледен. Ты единственно живое, что есть во мне. Самое честное и чистое. Самое бездонное, настоящее, живое. Такое живое, что иногда я плачу. Тихонько, от красоты. «Ты можешь остаться один. Временно. Ты не боишься?» - спросил ты осторожно. Я не бываю один. Внешне – может быть. Но не внутри. «Помнишь, когда ты злился – меня не было? И когда врал, я исчез. А помнишь, как я настойчиво пробивался сквозь твои будни и ты оживал, оглядывался вокруг и находил себя. Где ты? Кто? И ты смеялся, седлал велосипед и гнался за солнцем. Ты снова хватал удочку и ловил серебряных рыб заповедного Мира, ты бежал далеко вглубь, не обращая внимания на окрики, прикидывался дурачком. И мы вместе летали в облаках всевозможности. Ты верил, что возможно всё. Я научил тебя этому. Жить без страха. Смело… Не слушайся. Слушай, но не слушайся. Поклянись». Я улыбнулся широко-широко, я снова и снова поклялся тебе. Остаться живым. Вопреки и во имя.