База продолжает пополняться, вот и своего прадеда Тодорова Ростислава Михайловича наконец-то уже хотя бы по одной из наград нашел.
Список наград, что на данный момент просто учтены в базе (список не полный и наградных листов пока нет): Орден Красного Знамени; Орден Отечественной войны I степени; Орден Отечественной войны II степени; Орден Красной Звезды; Медаль «За отвагу»; Медаль Ушакова; Медаль «За боевые заслуги»
это ятп он принимал участие в боях Восточно-Прусской наступательной операции, в ее самом финале, причем высаживался десант не просто на косу, и "ураганный арт-минометный и автоматный" огонь это еще мягко сказано. ятп это был штурм порта Пилау и косы Фрише-Нерунг. 28 человек в пехоте и 24 летуна получили за этот штурм Героя Советского Союза.
А три отряда катеров с десантниками уже шли в это время к косе Фриш-Нерунг. Примерно на половине пути сигнальщики с головных катеров донесли командиру высадочных средств, что слева по курсу обнаружены три БДБ. По приказанию капитана 3 ранга Г. П. Тимченко по обнаруженным целям, — как потом оказалось это были не БДБ, а шестидесятитонные самоходные баржи, — открыли огонь наши бронекатера. После нескольких залпов две баржи были потоплены (с них подобрали немецких моряков, которые сообщили, что баржи эти шли в порт Хела), а третьей удалось удрать. Г. П. Тимченко совершенно правильно решил, что гнаться за ней нет резона: главное — это высадка десанта! В 1 час 45 минут 26 апреля по району высадки открыла огонь артиллерия прикрытия десанта. Перепахивая прибрежные дюны, били по косе пушки двух артиллерийских бригад 43-й армии и тяжелые орудия железнодорожных батарей флота из районов Зоргенау и Кенигсберга. Через 20 минут артиллеристы перенесли огонь в глубь косы, чтобы не дать возможности противнику подбросить подкрепления к берегу. И почти тут же торпедный катер, на котором держал свой брейд-вымпел С. А. Осипов, первым начал высадку десантников. Вслед за ним к берегу подходили другие корабли. В течение 45 минут все 600 гвардейцев полковника Белого вместе с вооружением и боеприпасами были высажены на низкий песчаный берег Фриш-Нерунга. Общий фронт высадки не превысил и одного километра. Вторая группа десанта была доставлена катерами капитана 2 ранга М. Ф. Крохина на противоположный берег косы с некоторым опозданием: десантники высадились в районе Невеи-Хакен только лишь в 6 часов утра. Но это не оказало особого влияния на общий боевой успех высаженного десанта. Около 10 часов утра 26 апреля, то есть через четыре часа после того, как вторая группа десанта высадилась на Фриш-Нерунг с востока, бойцы обеих групп соединились, перерезав косу и встав непреодолимым заслоном на пути отступающей от Пиллау 4-й немецкой армии. А примерно в полдень к нашим десантникам подошли гвардейцы генерал-полковника К. Н. Галицкого, переправившиеся [262] через пролив Зеетиф со стороны Пиллау. В коротком, но жестоком бою северная часть косы Фриш-Нерунг была очищена от неприятеля. Гвардейцы 11-й армии и морские десантники уничтожили и взяли в плен около восьми тысяч вражеских солдат и офицеров. А всего в боях на косе Фриш-Нерунг наши войска захватили около двадцати тысяч пленных и богатые боевые трофеи. Десант на косу Фриш-Нерунг был практически последним крупным тактическим десантом, высаженным кораблями советского Военно-Морского Флота в Великую Отечественную войну. Участвовавшие в высадке десанта экипажи катеров показали образец мужества и отваги. * * * Берег в районе высадки нашей группы десанта, как, впрочем, и вдоль всей косы, был коварным: прибой намыл на мелководном плесе незаметные с поверхности воды гряды перекатов — баров. Не заметишь, перескочишь через такую отмель и окажешься в песчаной ловушке. Так именно и случилось с торпедным катером гвардии старшего лейтенанта Калмыкова (бортовой номер «802»), на котором шел командир отряда гвардии старший лейтенант Сергей Головко. «Восемьсот второй» подошел к косе в первом эшелоне высадки. Как и на других катерах, «поводырь» — боцман коммунист гвардии старшина 2-й статьи Юрий Иванов — первым спрыгнул в воду и с возгласом «Вперед! За Родину!» повел десантников на берег, к ближайшим дюнам, откуда, оправившись от удара нашей артиллерии, открыли огонь уцелевшие вражеские доты Остальные члены экипажа начали выгрузку боеприпасов. Это не заняло и пяти минут. Но когда катер начал отходить в море, под килем заскрипел песок: за кормой оказался намытый прибоем бар! Моторы пришлось остановить: еще один-два оборота — и можно было повредить винты или сломать кронштейны, поддерживающие гребные валы. Боцман Иванов вновь вернулся на берег. Привел оттуда под автоматом несколько десятков уже захваченных в плен немцев. Вместе с экипажем они добросовестно старались перетащить катер через бар на глубокую [263] воду. Но напрасно... Командир отряда, старшин лейтенант С. Г. Головко, вынужден был донести: «Катер сел на мель. Несмотря на все попытки, сняться своими силами не могу. По катеру ведет огонь вражеский дот». На помощь боевым друзьям поспешили экипажи других торпедных катеров. Гвардии лейтенант Пискунов прикрыл «802» дымовой завесой. Гвардии старший лейтенант К. Шлисс (с ним находился С. А. Осипов) подошел и передал на катер Калмыкова буксирный трос. Гитлеровцы сосредоточили теперь весь огонь по катеру Константина Шлисса. Осколками угодившего в рубку снаряда тяжело ранило командира и старшину группы мотористов гвардии мичмана Глуходедова. К штурвалу встал штурман дивизиона гвардии капитан-лейтенант Николай Маряхин. С помощью буксировщика корма «802» наконец-то сошла с мели. Казалось, еще три-четыре рывка, и катер будет на глубокой воде. Но старший лейтенант Калмыков, поторопившись, запустил моторы, и это привело к новой беде: на винты намотало конец провисшей кормовой браги. Положение катера еще более осложнилось. Тот же старшина 2-й статьи Юрий Иванов несколько раз нырял в холодную воду, однако освободить винты от стального троса не удалось. Неудачей закончилась и попытка стащить с мели «802» с помощью бронекатера. Перехватив радиопереговоры Головко, Осипова и Тимченко, я вынужден был приказать Головко: «Экипажу сойти на берег и влиться в состав десанта. Катер, при угрозе захвата противником, уничтожить!» Ответ был коротким: «Вас понял — выполняю!» На этом связь с «802» прекратилась. Все остальное мы узнали из рассказов вернувшихся спустя несколько дней в бригаду Головко, Калмыкова и тех матросов и старшин, кто остался в живых. ...Получив приказ сойти на берег, командир катера спустил с мачты пробитый осколками Военно-морской флаг и спрятал его на груди под кителем. Радист поджег секретные документы, терпеливо дожидаясь пока ветер развеет пепел. Боцман Иванов и моторист Микляев сняли катерный пулемет: он еще мог пригодиться в бою на берегу! Потом, захватив автоматы, заполнив [264] патронами и гранатами пазухи и карманы, восемь моряков-гвардейцев сошли на косу Фриш-Нерунг. А тут шел жаркий бой... Теснимые частями 11-й гвардейской армии, гитлеровцы, отступавшие из Пиллау, рвались по неширокой песчаной косе к устью Вислы. Но путь преградили наши десантники. И для вражеских солдат и офицеров начались, как довольно образно сказал один из пленных гитлеровских генералов, «часы непередаваемого кошмара». Почти тотчас же после схода на косу моряки встретились с большой группой гитлеровцев. С возгласами «Полундра!», «Даешь!» восемь гвардейцев пошли в атаку, строча из автоматов, забрасывая врага гранатами. Несмотря на многократное численное превосходство, враг дрогнул. Захватив около сорока пленных, катерники передали их резервной группе гвардии полковника Белого, а сами вновь пошли туда, где гремел бой. Поднявшись на вершину одной из дюн, моряки увидели на другой ее стороне малокалиберную спаренную пушку. Гитлеровцы выкатили ее сюда, чтобы поддержать очередную атаку своих пехотинцев. Головко распределил обязанности: сам он и гвардии старший лейтенант Калмыков обстреляют расчет пушки из автоматов, боцман Иванов и матрос Микляев поддержат их в случае необходимости огнем пулемета, а четверо других, во главе со старшиной 1-й статьи Пустыльниковым, идут в атаку. — Пушку нужно захватить во что бы то ни стало!.. Все остальное произошло в течение нескольких минут. С первой автоматной очередью Пустыльников, Вапилов, Трофимов и юнга Можаев покатились с вершины дюны вниз. И когда цепь вражеских солдат поднялась в атаку, пушка, на огневую поддержку которой они гак рассчитывали, открыла огонь, но... по их же цепи. В умелых руках спешно сформированного расчета моряков-гвардейцев трофейная пушка действовала безотказно. Вражеская атака была сорвана. Атака!.. Сколько их было, этих неистовых атак гитлеровцев в ту апрельскую ночь! Уже тяжело ранило гвардии старшину 1-й статьи Пустыльникова и юнгу Можаева. Контузило гвардии матроса Вапилова. Оторвав кусок тельняшки, матрос Микляев натуго перетянул кровоточащую рану своего друга гвардии старшины 2-й статьи Иванова. Но, как и всюду, где вели бой [265] десантники, тут, на участке моряков-гвардейцев, врагу не было пути вперед! Утром возле неглубокого, вырытого касками окопа, откуда Иванов и Микляев вели огонь, разорвалась немецкая мина. Два друга — старшина и матрос, коммунист и комсомолец, на двоих делившие в жизни все радости и горести — вместе и погибли. После войны останки двух отважных гвардейцев были торжественно перенесены и захоронены в Балтийске. Достойным памятником их мужеству и верности воинскому долгу стал установленный на могиле торпедный катер с бортовым номером «802» — тот самый, на котором они воевали. Гордо приподнявшись на крутой бетонной волне, катер навечно устремился вперед... Такой же устремленный вперед, к победе во имя счастья и свободы своего народа, была короткая, но яркая жизнь героев, что покоятся в этой братской могиле.
(с) мемуары вице-адмирала Александра Васильевича Кузьмина.