Сегодня у меня было сентиментальное настроение.
В такое настроение хорошо сидеть дома, на диване, поджав ноги в уютных шерстяных носках, пить обжигающий кофе из большой кружки. Кофе обязательно должен быть обжигающим и пить его нужно маленькими глоточками. Пить, представляя себе уютный дом, где-нибудь в деревне. Разожженный камин, в котором огонь танцует свой дикий завораживающий танец. Диван. Я в шерстяных носках. И мысли. Слетевшиеся на запах кофе.
Спокойно. Уютно. Тепло.
Я сидела на мокрой скамейке в парке и сквозь дождь смотрела на улицу. Когда смотришь через дождь, создается иллюзия недосказанности, хочется провести рукой по воображаемому стеклу, чтобы убрать все подтеки и размытость. Сделать картинку четкой. Поймать фокус, как говорят кинооператоры.
Я сидела на мокрой скамейке в проливной дождь и ловила фокус. А может быть, пыталась поймать какую-то мысль, которая ускользала от меня, как ящерица, даже не оставив мне хвоста. Мыслей было очень много, и они проносились мимо моих глаз, как кинофильм в ускоренном просмотре. Вроде бы мелькают картинки, но никогда не сможешь сказать, какой сюжет этого фильма.
Недалеко от меня сидела бездомная псина, мокрая и жалкая. Она смотрела на меня своими преданными глазами, и столько человеческого страдания было в этих глазах, что у меня сжалось сердце, как будто кто-то сдавил его, зажав в кулак.
Может быть, мне было настолько жалко ее, потому что мы были с ней похожи и, жалея ее, я пыталась пожалеть себя.
Мы были с ней похожи. Главная похожесть была в том, что нам некуда было идти. Вернее, идти было куда, но в том месте нас никто не ждал. Мне так казалось.
И тут я уловила ту главную мысль, которая заставила меня сидеть на мокрой скамейке в пустом парке в проливной дождь.
Человеку очень важно знать, что он нужен. Что есть то место, в котором его всегда ждут. Его со всеми его недостатками, плохим настроением, с его смехом, голосом.
Люди выглядят более значительными, когда их ждут. Они знают, что кому-то нужны. Кто-то родной и близкий подойдет, обнимет, или просто погладит по голове. Любой знак внимание- тепло, которое укутывает, завораживает, расслабляет. Тепло, защищающее от неприятностей лучше любых доспехов. Все мы такие несовершенные, такие слабые, такие, по сути, одинокие. И тот, кто ждет, выслушает, что-то посоветует, может даже рассердится, пропустив твою обиду через себя, но разделит с тобой твои переживания. И наступает такое спокойствие, что даже кажется, что в мире нигде нет войн. Хорошо, если бы в мире действительно нигде не было войн. Чтобы люди приходили в свои не разрушенные бомбами дома, грели чай, а потом пили этот чай, сидя за одним столом в кухне. И говорили друг с другом. Говори спокойно, улыбаясь, шутя. И чтобы не было криков за стенкой, в которых собеседники убеждают друг друга, что они не верблюды, обвиняя друг друга во всех смертных грехах, и говорят друг другу жалящие слова.
Однажды я ехала в маршрутке и через окно смотрела на пролетающий пейзаж, на людей, таких разных и в чем-то таких похожих. Сзади меня сидели бабушка с внучкой. И вдруг я услышала:
-Бабушка, если ты умрешь, то я тоже умру. Я не смогу жить без тебя.
Я прислушалась.
Может быть потому, что когда я была маленькой девочкой, я тоже очень любила свою бабушку. Я отдыхала у нее каждое лето. Бабушкина квартира казалась мне очень большой, и я, подвязав игрушечной собаке бантик под шею, ходила с ней по всей квартире. У меня был план: через всю квартиру дойти до самой дальней комнаты. В той комнате стоял большой комод, который мне представлялся переговорный пунктом. Я подходила к его массивной двери, и начинала звонить своей маме. Воображаемо отвечала на мамины вопросы, потом ссылалась на важные дела, «вешала трубку», и мы отправлялись с собакой в обратный путь. Ритуал повторялся изо дня в день. Бабушка никогда не мешала этой игре.
Почему сейчас я вспомнила именно этот момент из моего детства…
-Да, бабушка, я тоже умру, - упрямо повторила девочка за моей спиной и продолжила, - я буду так сильно плакать, что у меня просто лопнет сердце. И нас с тобой похоронят вместе. Потому что я бабушка так сильно люблю тебя, что не смогу без тебя жить. Поэтому не болей и не говори, что умрешь, я тоже умру. А ведь я, бабушка, еще совсем молодая. У меня ведь вся жизнь впереди...
Я улыбнулась. Хотя мне хотелось плакать. Как часто мы, взрослые, говорим друг другу, что любим? Как часто мы спокойно, не перебивая, выслушиваем наших близких? Как часто мы благодарим их за то, что они есть в нашей жизни?
А ведь они есть рядом. Такие привычные, что порой мы просто их не замечаем. Раздражаемся на их вопросы и беспокойство, на их присутствие в нашей жизни. А ведь не будь их, не было бы нас. Нас, с нашими мыслями, чувствами и эмоциями.
Я поднялась с мокрой скамейки и пошла к себе домой. В мою квартиру, находящуюся на пятом этаже десятиэтажного дома. К соседям, которые через стенку бурно выясняют отношения. Но они есть друг у друга.
Я шла к себе домой. Туда, где меня всегда ждут.
С моими эмоциями. Чувствами. Мыслями.
Я шла домой.