Осенью 1979 года в части ощущалось какое-то неясное напряжение. И не то, чтобы проверки стали чаще, и вроде бы общих тревог не было, но то один, то другой старший офицер внезапно уедет в командировку, или новое вооружение пришлют на хранение. Отправок боеприпасов стало значительно больше, но до определенного момента это не вызывало у нас особого удивления: работа и работа.
В начале ноября прислали большое количество новых ракет «Точка». Покатились регламенты, проверки, консервации, расконсервации, монтажи. За две недели мы пропустили через регламентный цех весь объем хранения. Каждую «дуру» я облазил с головы до дюз, каждый механизм прощупал своими руками, ЗИП был укомплектован, сложен в контейнер и опечатан. Все изделия размещены в хранилищах и внесены в боевое расписание.
Вообще то это была довольно привычная работа, и, если бы не последующие события, я не стал бы уделять ее описанию столько внимания.
Но вот в середине декабря, в один из ничем не примечательных дней мой начальник сообщает, что после 12 часов запланированы очередные ночные работы.
Следует сказать, что работы с ракетной техникой почти всегда проводились в темное время суток, дабы спутники вероятного противника не дай бог не могли вычислить нашу сверхсекретную часть и, тем паче, узнать, что в ней происходит.
И вот, как это бывало много раз, прибываю я на КПП технической зоны в 11.30 вечера. Евдокимыч с Валерой - нашим техником - уже там. Еще через 10 минут приезжает три автобуса с воинами, то есть техническая батарея в полном составе. Я с удивлением вопрошаю начальника: зачем столько солдат, обычно при ночных работах обходимся 6-8 максимум, но он хмуро отмалчивается. Дальше больше: из темноты выруливает командирский УАЗик. Из него выходит командир части вместе с главным инженером. Все в полевой форме. Наряд строится, командир вручает моему начальнику запечатанный конверт. Евдокимыч вскрывает конверт, изучает содержимое, хмурится еще больше, передает конверт мне. Я читаю задание на работу и мои глаза лезут на лоб. Я осознаю, что нам приказано подготовить и отправить различными способами почти все содержимое хранилищ нашей части. Наверное, Евдокимыч к этому времени уже что-то знал, но для меня все это явилось полной неожиданностью.
Не вдаваясь в подробности скажу, что всю последующую неделю все офицеры нашей части, отдыхая здесь же на сложенных бушлатах по 4-6 часов и меняя солдатский наряд, выполняли полученный приказ. Все практически не выезжали с технической территории, работа шла днем и ночью. На погрузку подходили состав за составом, грузовик за грузовиком, а несколько кассетных головок мы отправили на тяжелых вертолетах, прилетевших за ними как-то ночью. Через 8 дней хранилища практически опустели, и в глубине бетонных сооружений вместо стройных рядов контейнеров с ракетами поселилось глухое эхо.
Причины происходящего стали ясны на следующий день после завершения этого многодневного марафона. Из телевизора мы узнали, что наши ввели войска в Афганистан.
Еще через несколько месяцев к нам в часть стали приезжать офицеры из Афгана. В большинстве своем они прибывали для сопровождения военного имущества, но были и легкораненые, после Ташкентского госпиталя, уже отбывшие свой срок боевых действий, направленные к нам дослуживать пенсию. От них мы узнали много неизвестных подробностей о которых и до сих пор широко не известно. Оказывается, наши военные советники находились в Афгане еще с сентября 1979 года. Но это уже не моя история.