Gun_Grave
00:07 24-11-2017 Баллада о царской милости, два экз
 Взято с Удела Могултая.
Пишет Antrekot:

 А вот это уже, скорее всего, легенды — или приукрашенные до неузнаваемости истории — и в разных вариантах меняются действующие лица и мелкие подробности. Но, по-моему, обе показательны.

 Экземпляр первый, о верности

 1578. Ода Нобунага еще жив, а будущий господин регент — впрочем, еще не помышляющий о такой участи, и носящий фамилию Хашиба — осаждает замок Мика. Обычное дело, генерал у Ода взбунтовался... А поскольку возиться с осадами Хашиба Хидеёши умел, но терпеть не мог, начал он искать во вражеском лагере слабину — и показалось ему, что нашел. Некоего Накамуру Тадашигэ. Написал ему, пообещал большую награду, если тот проведет солдат в замок. Тот согласился и дочку в заложницы отдал. Отряд ночью пришел — и действительно пустили их в замковые ворота. А за воротами тут же окружили и перерезали. Называется ловушка. Девочку Хидеёши, конечно, тут же приказал распять.
 С замком возились еще долго, отвлекаясь на другие вещи — но через два года танцев он все-таки пал, мятежный генерал мирно зарезался, гарнизон сдался... Ну а Накамура, решив, что от сдачи ему ждать ничего хорошего не приходится, вовремя исчез. Но несколько не рассчитал — так что найти его нашли.
 — Я, — сказал ему Хидеёши, — все еще на тебя зол, очень уж много хороших людей я по твоей милости потерял. Хоть на куски тебя режь или в котле вари, ради утешения. С другой стороны, ты все это делал ради господина, дочку любимую не пожалел... в общем, вот тебе владение в три тысячи коку стоимостью, служи теперь мне.
 Накамура взял под козырек и пошел служить. Хэппи энд, занавес.


 Экземпляр второй, о вежестве — или подожди команды отставить
"Не знаем, кто его толкнул, история молчит..." (с)


 1590, осада замка Одавара. Господин регент учинил для своих генералов пирушку с театральным представлением. Мимо мероприятия едет верхом некто Ханабуса Мотоюки, ронин на временной службе у Уэсуги Кагэкацу, владетеля провинции Этиго. Едет, видит эту картину и начинает ругаться — мол, мы уж сколько здесь сидим, три замка можно было бы взять, а они тут дурака валяют "враг увидит, что столица ест и пьет, и веселится..." — а враг, между прочим, если бы стоил чего-то, уже показал бы нам козью морду во всей красе и еще, может, покажет — с такими гулянками. Глупость, в общем, позор и поношение.
 Часовой ему:
 — Ты понимаешь, что и о ком говоришь? Ты кто такой? Ты пьян или безумен?
 — Я? Я Ханабуса Мотоюки и я-то трезв и в своем уме, а о командующем нашем явно того не скажешь — вот выяснил бы ты, спятил он или не просыхает? Был бы кто другой, я бы и измену заподозрил, но тут, наверное, просто маразм. А вся эта шайка даймё, что маразм этот терпит — видно трусы все поголовно...
 И так далее. В общем, у часового быстро от ужаса все свело, а Ханабуса, сказав о господине регенте что-то еще неприличное, плюнул и поехал.
 Часовой, спустя некоторое время отмерз и доложил по команде. Командир смены пошел с докладом выше, и существо инцидента быстро добралось до главного театрала. Каковой почернел лицом, прервал представление, грохнул какую-то ценную посуду и приказал Кагэкацу найти эту сволочь и распять ее вниз головой.
 Уэсуги Кагэкацу, человек крайне флегматичный и сдержанный, покивал и ответствовал, что он, собственно, только что приехал в лагерь, на представление пришел, едва умывшись с дороги, ничего не слышал, ничего не знает, вот, пойдет выяснит, что именно случилось, примет меры и доложит. И все, кто хоть что-нибудь в чем-нибудь понимал, сделали вывод, что выяснять правитель Этиго будет, как наилучшим образом _не_ исполнить приказ регента, потому что если распинать всех, кто в лагере ругается, без армии остаться можно.
 Пошел. Двух сотен шагов сделать не успел, как догоняют, ведут обратно. Однако. Худо может обернуться дело. Регент, впрочем, уже не черный, а так, синий, встречает ласково и говорит — я тут вспылил и перебрал. Этот твой хам, он все-таки не мне лично все это оказывал и высказывал, он с часовым за оградой препирался. Не надо его вниз головой вешать, отрубите ему голову и все.
 Ладно. Пойду все же, разберусь, говорит Кагэкацу и уходит.
 Двух сотен шагов сделать не успел... регент уже просто красный и говорит — постой. Это же вообще не твой вассал, он же наемник. Ты его судить как сеньор не можешь. Прикажи ему покончить с собой, от моего имени. Ну и объясни всем, почему.
 Хорошо. Я пошел.
 И идет уже совсем медленно. И верно. К выходу дойти не успел, возвращают.
 Регент уже нормального желтого цвета, разводит руками — слушай, говорит. А он ведь прав, этот твой ронин. Я тут представления даю, танцы устраиваю, в общем же — для Ходзё, что в замке осаждены. Демонстрирую, что и с провизией у нас хорошо, и со всем — и что мы тут, сколько надо, столько и будем сидеть. А Ханабусе твоему никто этого не объяснял. Он зря ругался, но со своего уровня — по делу же. Сказано "большого врага не бойся, малым не пренебрегай" — а я эту заповедь вторую неделю нарушаю... и, между прочим, большая часть тех, кого я тоже в свои планы не посвящал, мне сказать об этом не рискнула. Даже не спросили, что это меня укусило. Храбрый человек твой ронин и дельный. Возьми его в вассалы, не пожалеешь.
 Кагэкацу пожал плечами и пошел все-таки разбираться. А, разобравшись, действительно взял. И не пожалел.