- Ты знаешь, - после долгого молчания говорит он. - Ты ведь убила во мне то единственное, чем я существовал многие годы - Любовь к ненависти. После твоего ухода я даже стал ее ненавидеть.
Голос его был скрипуч, и во всем облике была отпечатана обида. Он не смотрел на нее, ее это волновало. Столько лет они не виделись, он встречал ее, глядя в окно, на белые азалии и серые облака.
Она стоит посреди комнаты, на ней белое легкое платье. Край его с боку немного загнут из-за уличного ветра-бродяги, но вряд ли она когда-нибудь заметит это. В мыслях своих она подбегает к нему, садится около его инвалидного кресла, смотрит в глаза. Говорит, что виновата, никогда бы его не покинула, если была бы немного другой; плачет.
- Ты была похожа на цветущую ветку яблони… или вишни, только цветы у тебя были крупнее и белые… белый и зеленый… Я ведь позже думал, что купился именно из-за этого сходства. Но сейчас понимаю - все рано или поздно покупаются, я не стал исключением.
Ей хочется кричать: "Замолчи! Разве затем я вернулась к тебе, чтобы ты говорил обо мне?!" Но она стоит молча, не зная, что делать, не зная, даже зачем она приехала.
Если бы он только взглянул на нее… Он бы увидел те же широко раскрытые глаза, смотрящие в этот ужасный мир, то же выражение детского непонимания. Она ни чуть не изменилась с тех пор. Сильное течение жизни обходило е стороной, не оставляя отпечатков на ее теле. Белый цвет бледнил ее, но именно он подходил ей больше всего. Она любила носить джинсы, а он любил, когда она была в платье. И если бы сейчас он посмотрел на нее, обида покинула его сердце. Просто испарилась… Он увидел бы ту, которую ждал все это время, узнал бы, что она невиновна.
Но он продолжает смотреть в окно и говорить ей уже ничего не значащие фразы.
- Я долго спрашивал себя, почему ты сбежала, долго искал ответа в себе. Не смог отыскать. Потом я понял, просто так должно было случиться. Вряд ли ты понимала, что значишь для меня в тот момент.
"Я понимала", - отвечала она про себя, - "понимала, что я часть жизни твоей, понимала, что ты - часть моей. Но разве не говорила я тебе, что беспрекословно пожертвую своим счастьем ради счастья других?" Слова застревали где-то внутри, вместо них капали слезы.
- Счастье других было важнее для тебя… ты видишь, к чему это привело?
Он, конечно, обвинял ее. Она была виновата в том, что сейчас коляска заменяет ему ноги. Если бы знала она тогда, как он отреагирует…
Она поднимает голову вверх, чтобы опустить ее вновь. Воспоминания отражаются в ее блестящих от слез глазах. Из открытого окна в комнату медленно втекает пушинка какого-то растения. Он не замечает ее. В его душе тоже всколыхнулось что-то, отозвалось притупленной болью не только в сердце, но и в коленях.
Ей было семнадцать. Они встретились на карнавале. Он увидел ее, в короновальном костюме королевы Марии, она просто стояла в этом белом пышном облаке ткани, и оно так не шло к ее открытому простодушному личику. Дешевая золоченая корона съехала на затылок и делала тем самым свою хозяйку похожую на сонное неземное божество.
Они долго изображали из себя друзей, потом стали встречаться; он ревновал ее к друзьям, она была терпелива к его матери, к ее деспотичной любви к сыну. Ей было семнадцать.
Он видит сейчас, она машет ему рукой из вагона, поезд уносит ее в никуда, от него навсегда. Он бежит, лестница, грязные пролеты, последние мучительные шаги… Вниз. Перед глазами - она - машет ему рукой; ветер наполняет его душу, его легкие. А она все перед глазами… Дальше - темнота.
Она видит сейчас глаза его матери, наполненные злобой и ревностью. Желание вернуть себе полный контроль над сыном заставило эту женщину совершить отчаянный поступок. Ее слова сейчас полыхают горячими углями в памяти девушки - уехать из города в течении трех дней, иначе он - мать - покончит с собой.
Выбор оказался очень сложным для нее. Но она не решилась взять на себя ответственность за гибель родного ему человека. Он так и не узнал, почему она уехала. Потом - этот нелепый поступок - он сбросился с крыши, из-за нее. Его спасли. У него отнялись ноги. Потом он женился на девушке, угодной его матери. Через четыре года мать его скончалась, а еще через пол года он развелся с женой, при этом, потеряв все, что у него было. Его признали недееспособным и поместили в дом для инвалидов.
Все эти новости описывали ей в письмах друзья. Она писала ему, пыталась объясниться, но не получала ответа. Либо он не верил ей, либо не получал этих писем.
На что же она надеется сейчас?
Приехать сюда, поговорить с ним… Нет, она надеялась на другое. Он знает ее хорошо, он знает, все, что она скажет будет правдой, он знает, что она действительно любила его… Но она могла измениться, и он бы заметил это. В ее взгляде, в ее движениях… если бы она перестала любить, он должен был бы заметить это. Почему же сейчас он не смотрит на нее? Чего он боится?
- Ведь были же у тебя ухажеры? Почему ты не сбежала от них? Чего ты испугалась? А может, ты боялась мамы? Она никогда не понимала, что я любил тебя, думала, что это увлечение. А ты… сомневаюсь, что ты была счастлива, там… Но ты сама виновата.
Голос приобретает какую-то злобную, железную нитку. В комнату уже не проникает солнце, туча легла над городом. Она не принесла с собой дождя. Холодный ветер - ее визитная карточка.
- Я думаю, что от дальнейших встреч с тобой буду избавлен. Я не могу на тебя смотреть, мой же вид не может принести радости никому. Винить тебя в том, что я сейчас здесь, не буду, глупо было бы. Я и сейчас могу совершить что-то необдуманное. Так что…
"Не видеть его… еще одну вечность!" - слеза опустилась на ее платье тогда, когда прозвучали дальние раскаты грома.
- Что касается меня, мне больше не нужна ничья любовь, так как всякую любовь я сделаю несчастной.
Вдруг звон колокольчика слышится в глубине коридоров. Сейчас открывается дверь и аккуратная накрахмаленная сиделка входит в комнату. Она улыбается улыбкой, означающий, что пора принимать пищу.
"Последняя возможность сказать ему - сейчас!" - пульсирует в ее голове. От волнения и воспоминаний она охрипла. Голос звучит надрывно: "Взгляни на меня!"
- Взглянуть? - не, не его голос, раскат грома перекрывает усмешку.
Сиделка толкает перед собой коляску. Он своими голубыми глазами смотрит перед собой. У самого порога он останавливает кресло: "Я хотел бы…"
Из-за падения он лишился зрения.


Взяла у Марионетки