Сизый клубок тумана, заполонивший пустынные улицы старого города, медленно скрывался в темноте неумолимо надвигающейся ночи. Клубок щедро подпитывался зло-вонными испарениями, поднимающимися от еще не остывших после полуденного зноя, грязных городских улиц.

– Тише!, – сказал Дым, и приложил к губам свой большой, покрытый ссохшейся дорож-ной грязью палец, – Они все еще там.
– Кто? – прошептал Малой, приподнимаясь из зловонной лужи блевотины, оставленной там днем загулявшим прохожим, и всматриваясь в темноту.
– Они… Те, которые за углом… Они ждут нас, они ждут когда мы перестанем их бояться.
– И что тогда будет?
– Не знаю… Этого никто не знает.
– А почему тогда Их все боятся?
– Потому что так завещали нам велики… Тсссс… Они идут…, – и Дым упал лицом вниз накрыв голову Малого куском мешковины, а сам зажмурил глаза от страха, – Наверное показалось, – прошептал он после продолжительной паузы, во время которой он боялся даже дышать.
Из за угла никто не вышел, но Дым продолжал лежать, удерживая правой рукой голову Малого, вглядываясь в темноту.
– А может Они ушли и больше не ждут нас? – тихим дрожащим голосом спросил Малой.
– Они не могут уйти, потому что не могут ходить – Они не такие как мы… Они всегда бу-дут сидеть за углом и ждать нас… А если мы перестанем их бояться, то исчезнет Куча и тогда – жизнь закончится. Ты еще маленький, у тебя еще нет своей Кучи, поэтому ты не можешь меня понять.
– А зачем мне своя Куча? Что мне с ней делать?
– Не знаю. Я тоже раньше задавал себе этот вопрос, раньше, когда у меня еще не было своей Кучи. Мы ведь так и живем – бережно храним свою Кучу и боимся Их… В этом и есть смысл всего… Так жили наши предки… Так повелели наши Боги…

Рассвет, подкравшись как серый кот, осветил две фигуры лежащие в луже блевоти-ны. Дым по прежнему лежал лицом вниз, удерживая одной рукой голову Малого, накры-тую мешковиной, и лишь изредка поднимал глаза, чтобы взглянуть на угол, за которым находились Они. Другой рукой он бережно прижимал к себе драгоценную Кучу, которая после его смерти перейдет к Малому, который также будет лежать в зловонной луже и ко-ситься одним глазом на угол… В этом и есть смысл всего… Бояться того, чего никто и никогда не видел, ожидать неминуемого страшного конца и всё свое существование по-святить тому, чтобы бережно сохранять нечто, дарованное нам давно умершими людьми которые также как и мы не понимали зачем всё это. Так устроена жизнь… Неужели нельзя иначе… Неужели никому не надоело, лежать в зловонной луже обыденности и при этом гордо называть себя человеком – «венцом творения природы». А «венцом» ли? А может и нет во вселенной более низменного создания чем человек. Чем мы отличаемся от все ос-тальных существ, которых мы считаем ниже себя? Мы также как и они всего лишь едим и размножаемся… едим и размножаемся… Неужели нет больше других целей? Только лишь унитаз и пизда? И тем не менее мы способны на такие гадости и такую подлость по отношению друг к другу, на которые не способно ни одно живое существо. Мы придума-ли себе целую кучу законов, мораль, веру в высокие чувства. Мы думаем, что обладаем самым великим даром природы – разумом, и это благо. Мы живем в мире иллюзий, и мед-ленно, но верно двигаемся к своему концу… концу всего… и даже Их концу…
Да, человек бесспорно «венец» – траурный венец.