Разбудила меня Баська. Черная - проворная. Зараза хвостатая. Бессовестная кошка пыталась охотиться на мои пятки. Когда я резко вынырнул из сладкого омута сна, первое что я увидел это и была, собственно, Баська. Она стояла на задних лапах у края дивана, а передними лапами деловито шерудила под моим одеялом. На бархатной черной морде был написан неподдельный научный интерес. Возможно она рассчитывала добыть что-то ценное и необычное в недрах постели. Я схватил тапок и затекшей со сна рукой метнул его в доморощенную исследовательницу. Само собой промазал. Баська обиженно удалилась в коридор. У-йЁ. Сколько времени-то... Успевать на работу смысла уже не было. Я позвонил начальству и наплел что-то малоубедительное про какие-то документы, которые мне надо срочно куда-то там отвезти, что к обеду буду, что вчера почти все сделал... начальство милостливо сделало вид, что хоть чему-то поверило. Ну и ладушки. Сожрать бы чего-нибудь... М-дя... С женой надо было бы хоть какие-то отношения наладить. Ну что ж. Бутеры с сыром. И кофе. Я сварю себе настоящий ароматный "Утренник". По собственному ядреному рецепту. За окном было хорошо. С моего восьмого этажа видны были белые от снега крыши симпатичных котеджей и лес, уходящий к горизонту. Горизонт обледенелыми скелетами подпирали линии высоковольтки. "Мой взгляд сроднился с гладью стекла, за которым зиммма... из февральских туч сыплет белый песок, тревога давит висок..." Я залез на диван, достал телефон из-под компьютерного столика, на столик поставил чашку с кофе. Набрал такой родной номер и отхлебнул добрый глоток самопального ароматного пойла.
- Алё?
- Ну что, любимая, а как же ты? Избавилась ли ты от суеты? И чьи теперь глаза твои раскосые и попа твоя сладкая, роскошная...
- Эээ... в том стихотворении кажется были "плечи белые роскошные"...
- Ну не знаю. Мне кажется мой вариант лучше. Перезвони мне на городской, ладно? Угу - я дома... кошу работу....
- Ты чего-то вообще...
- Угу, вот и обсудим.
Я выключил телефон, закурил и стал ждать звонка... Кофе и сигарета... Кто-то, Бродский (?) кажется, говорил, что "если не чашка кофе и сигарета с утра, какой смысл тогда вообще просыпаться?"

- Алё?
- Ёжик туманный, что с тобой случилось-то? Пил вчера?
- Угу.
- Ты уже шестой день пьешь...
- Угу.
- Ты не подсел часом?
- У-у.
- Как же здоровый образ жизни и всё такое? Как же твои великие цели и планы?
- Да как сказать... кисаааа... я чё-то вообще плохоЙ стал какой-то... Всё мне что-то опротивело, всё меня немного раздражает, ебланю на работе, со всеми пересрался... На Дистанцию что ли пойти?
- В таком состоянии? Я представляю, что ты там устроишь...
- Да ладно. Скажи мне чего-нибудь жизнеутверждающего. Чего-нибудь такого, чтоб толкало бы на светлые подвиги и давало стимул работать... Ну что ты меня любишь, к примеру, или еще какие-нибудь милые глупости...
- Ты думаешь что это тебя сильно простимулирует?
- Ну не знаю... Ну придумай что-нибудь...
- Ну сконцентрючся там, что ли... Ты опять все откладываешь на потом...
Потом, когда-то потом ты будешь жить правильно, так как считаешь нужным, ты забываешь, что смерть стоит совсем рядом...
- Вах, боюсь, боюсь...
- Напрасно. Я тебе читала из Кастанеды? Ну, про смерть?
- Не помню.
- Тааак. Ладно. Идея, в-общем, в том, что индеец учит Кастанеду. Мол - ты, бледнолицый, слишком много про себя думаешь, ты зациклен на себе (как и ты, впрочем, милый), ты забываешь, что смерть твоя вот тут рядом... видишь, мол, что-то мелькнуло - это твоя смерть, она совсем близко... Кастанеда перепугался, конечно, а индеец говорит - не бойся - это нормально. Я вот давно живу в согласии со своей смертью.
- Ы?
- Ну да, когда ты помнишь, что смерть рядом ты и начинаешь жить, собственно, в настоящем, ты помнишь, что этот день никогда не повториться. Тебя уже не заботят мелкие твои проблемы, дрязги всякие - у тебя нет на это времени - ты должен успеть то, что действительно важно...
- Да ладно... Чё там твой индеец успевал? Кактусы жрать? Сидел в говнище каком-то, втирал этому недоумку чушь всякую. За что получал табак и огненную воду на халяву.... А вообще... Солнышко?
- Да, милый?
- Вообще ты знаешь, я жутко боюсь смерти... Сейчас уже меньше, а вот лет в двадцать - двадцать пять боялся до черной тоски... особенно, знаешь, едешь домой с тренировки, сильный такой, после массажа, дУша, улыбаешься себе в отражение дверей вагона метро... и тут мысль... плоская, как блин, и острая, как бритва, Боги мои... золотые- серебряные - неужели я действительно умру... И, ты знаешь - время сжимается в малюююсенькую такую точечку и кажется, что все зря... все твои дела - брызги и дым, танец однодневки над речной гладью...
- Это такие маленькие с усиками?
- Ну да, типа того...
- Угу, я видела. По-моему это красиво.
- Да. Особенно вечером, когда солнце садиться...
- Ну так и сделай свою жизнь красивой. А смерть... Прими, что так все устроено и помни, что она рядом. И старайся жить прямо сейчас.
- "Умная ты, Дуська, наверное по-этому до сих пор и не замужем", как говаривал Кукла-Ваня кошке Дуське...
- Ннну да. Мур-мур-мур.
- А вот такой еще аргумент - я где-то читал, что если хочешь жить долго, надо жить так, будто смерти нет вовсе, запрещать себе думать о смерти и все тут...
- Да ну, глупости. Думай - не думай. Воля к жизни - это воля к жизни. А знание неповторимости ее - это совсем другое. Я не знаю еще примеров, чтоб не думание о смерти кому-нибудь помогло выжить.
- Да как сказать. А думание помогает?
- Да, безусловно... Во всяком случае - оно помогает жить...

Тут я заметил, что сигарета дошла почти до фильтра, да и кофе кончился... Потом разговор свернул на какие-то милые глупости, немного попинались, поиграли в ревность и т.п. ... я стал засыпать, несмотря на выпитое кофе... Солнышка моя драгоценная имеет свойство как-то меня успокаивать, я теку ручьями, прячу когти, начинаю мурчать... Я откинулся на подушку и положил трубку себе на ухо... Сквозь полудрему донеслось "Ээээй, ты засыпешь, что ли?" - "Угууу...."
Мне снилась всякая жутковатая чушь, будто я убегаю по длинным, явно офисным коридорам, мне страшно, за мной по пятам гониться нечто, я знаю, что надо бы оглянуться, но боюсь это сделать. И я знаю, что это моя смерть идет за мной следом. И вот тупик - я прижат к стене, сзади меня дверь. Все-таки я медленно оборачиваюсь и вижу, что дверь медленно открывается. Входит черная, довольно крупная кошка. И в ее глазах я читаю доброжелательность. Глаза у нее человеческие, с золотистой пульсирующей радужкой... Они манят меня, я боюсь, но делаю шаг вперед, потом еще один, пото кричу и ... просыпаюсь.

Второй раз я проснулся то ли от коротких гудков трубки, то ли от Баськиного утробного мурлыкания. Она уютно устроилась на моей груди и урчала не хуже холодильника советского производства. Я резко сел на диване, сгреб кошандру и начал баюкать ее, как маленького ребенка. Бася явно в восторг не пришла, жалобно мяукнула, полушутя кусанула меня за палец, вырвалась и умчалась куда-то на кухню.
Где-то тут были часы... У-йё... Я ж обещал. Я начал лихорадочно собираться, напевая - "Жить осталось чуть-чуть и уже на ладонях заметны следы прозрачного льда..." Где, блин этот галстук? Ага. Сумка. Так - книжку, сигареты, мобилу. Всё. Закрывал дверь я уже под "Обогнав себя смерть стоит у руля, и в глазах её блеск прощальной звезды, торопись скорей там заждались меняааа..."

Я стоял в очереди на маршрутку под тихим белым снегом, под седым высоким небом. Я стоял и думал. И что-то в этом все-таки было. В смысле в Дуськиной, точнее индейской концепции. Чего её бояться-то? Моя смерть... Моя жизнь... Пусть смерть будет элегантной черной кошкой, что совьется клубком на моей груди. Пусть она мне напомнит, что каждый прожитый день не повторим... Попробую наполнить дни свои смыслом... Свежо предание. Хех. Почему-то какая -то волна белого счастья подхватила меня, я очень остро почувствовал и этот снег, и это небо, и этих хмурых людей вокруг. Я подкинул сумку вверх подхватил её и, нелепо вальсируя, запел
"Моя смерть едет в белааааай...
М-машине,
С голубым огоньком!!!".
И на глазах, у недовольных тем, что их вывели из утренней комы(хотя,какое, блин, утро, полдвенадцатого) пассажиров помчался ловить частника.