В классической парадигме человек мыслил себя существом социальным. Он сводился к совокупности трудовых, семейных, классовых ролей. Соответственно, классическая литература была "реалистической", что подразумевало повествование о событиях происходящих в "объективной" реальности и в соответствии с её законами, а именно о социальных транзакциях в которые вступали персонажи произведения.

Модернистская парадигма объявила подлинным "я" внутренний мир, состоящий из мыслей и чувств, фантазий и сновидений, в которых объективная реальность причудливым образом искажается субъективными ассоциациями. В основе этой эстетической новации лежали, конечно, изменения менталитета, связанные с одной стороны с ослаблением экономического и идеологического давления общества на индивидуума, расширением свобод и возможностей досуга, а с другой с деактуализацией "объективной", "физической" проблематики по сравнению с "субъективной", "гуманитарной", что выразилось также в расцвете антропоцентрированных дискурсов, прежде всего психоанализа.

В то же время классическая и модернистская парадигма имели нечто общее. Их "я" было монистичным. Образ деятельного члена общества или мечтательного нарцисса - цельный, последовательный и однозначный - как предполагалось, исчерпывал собой душевную природу персонажа. Это допущение было оспорено постмодернизмом, отвергающим любое однозначное восприятие чего-либо, в том числе и "я". Постмодернистские романы (Павич, Бэнкс) предлагают читателю несколько альтернативных планов повествования, т. е. распараллеливают лирическое переживание, умышленно диссоциируют читательское "я" на несколько самостийных личностей, противоречащих друг другу или, ещё круче, друг о друге не знающих. Пресыщенному сознанию эстета уже недостаточно одной лирической линии. Он жаждет проводить через себя несколько вуайеристских переживаний одновременно, задействовать по максимуму естественные параллелизм некоторых мозговых функций. Осознание "естественной шизофрении" сознания, сложносоставленности "я" из обширного бестиария личностей является естественным продуктом углубления интроспекции. Любая из этих личностей по отдельности ущербна. Теоретическое, а тем более практическое отождествление "я" с какой-либо из них равносильно самоуродованию. Несмотря на сложность их примирения, паллиативность компромиссов между ними, только этот путь обеспечивает гармоничное, полноценное бытие человека.