Действие происходит в небольшой комнате помещичьей усадьбы. На софе у окна лежит вполне половозрелая дочь помещика - Маша Троекурова. На ней футболка и рваные джинсы, в руках томик Миллера "Тропик Козерога", на полу небрежно брошено незаконченое рукоделье - вышитый гладью портрет Виктора Цоя. Стремительно распахнув двери в комнату влетает Дубровский.
Дубровский: Спокойно, Маша, я Уродский!
Стремясь придать своему облику мужественность и подчеркнуть сексуальный характер действа, Дубровский стреляет в потолок из архаичного дуэльного пистолета. С потолка осыпается штукатурка. Маша отрывается от чтения, заложив книгу пальцем, и заинтересованно смотрит на гостя.
Дубровский (нервно): Нет, не то!.. Спокойно, Маша, я Дурацкий! Я Неброский!! Я не Бродский.
Дубровский исступленно дергает курок, но пистолет больше не стреляет.
Дубровский (все тише): Я Островский, Высоцкий, Белинский... Янковский, Тарковский... Я Лев Троцкий... Я принц Датский... Ёбаный реквизит!!
Дубровский в сердцах бросает на пол пистолет, заламывает руки и, не сдержав рыданий, убегает. Маша возвращается к чтению.
Минуту спустя дверь снова открывается, в нее величественно входит князь Верейский.
Верейский (со сдержанной торжественностью): Спокойно, Маша, я Еврейский! Хотя, скорее Семитский.
Верейский озадаченно рассматривает пистолет, лежащий среди обломков штукатурки, затем переводит взгляд на дыру в потолке.
Верейский (глядя в потолок): А может Хасидский... Да пусть хоть Жидовский! Но не Арийский!
Не теряя спокойного достоинства, князь разворачивается и уходит, не закрыв дверь. Из коридора доносится его затихающее бормотание.
Верейский: Я Иудейский... Я Гебраистский... Я Авраамитский...
Маша (швыряя "Тропик Козерога" в дверной проем): Merde!!! Есть там еще кто-нибудь?!
В дверь вваливается кузнец Архип. Его огромная нескладаная фигура сгорбившись переминается у двери.
Маша: Ну-у-у-у?!!
Архип: Я тут это... Ну, в общем... Сталбыть, вот! Я, значится, того. Ну и это, как его? Дескать, вот он я... Э-эх, да что там!..
Безнадежно махнув рукой на Машу, софу, пистолет, штукатурку и недовышитого Виктора Цоя, Архип выходит.
Маша: Йо-о-о-оптваю...
Маша отворачивается к стене, приняв эмбриональную позу. Звучит песня Томаса Алана Вэйтса "Blue Valentine".
Занавес.