начало здесь
Аккурат к началу моего ученического периода мама получила новую и (о, счастье!) отдельную двушку в хрущобе на той самой Ивановской улице (ударение на «а»). Три одинаковых корпуса глядели окошками друг на друга, а из крайних открывался вид, с одной стороны, на парк «Дубки», а с другой — на бескрайний и могучий Тимирязевский лес.
На окраине леса стояли совершенно деревенского вида дачи каких-то художников, и местность в целом радовала болотистыми пустырями (которые по весне становились ареной морских баталий на плотах и старых покрышках), заброшенными на нулевом этапе стройками и названиями вроде «проезд Соломенной сторожки».
Несмотря на отдельность и двухкомнатность, комнату мне всё равно пришлось делить с бабушкой, которая к тому времени поддалась на мамины уговоры съезжаться. Но это всё были сущие пустяки. В доме, благодаря «ведомственности», жила половина уже знакомых мне ребят, половина дверей не закрывалась (все ж свои), и границы между квартирой, домом и двором были почти столь же условными, как и на даче.
Дом был полон замечательными личностями. Этажом ниже возвращающихся с занятий школьников караулил вечно пьяненький дядя Паша. Он строго спрашивал о полученных оценках, а затем, страшно и ароматно сопя, выуживал из внутреннего кармана сального пиджака диво дивное — ломкую пластинку настоящей жевачки в обёртке с иностранными буквами. Лет через пять он куда-то пропал, и я, к стыду своему, ни разу не поинтересовался этим обстоятельством.
В соседнем подъезде жил блаженный дурачок Юра. С неизменно добродушной ухмылкой он по просьбам зрителей вязал узлами железные обручи от бочек, которые для этой цели жертвовал ближайший продуктовый магазин, зимой лепил огромные и тяжёлые как пушечные ядра снежки и вообще был кем то вроде ангела-хранителя двора. В уличном конфликте, если что, достаточно было добежать до границ видимости Юры, каждый кулак которого отчётливо различался с расстояния, на котором обычный человек только начинал узнаваться.
...
Желчные старушки-всезнайки на лавочке у подъезда — архетип ушедшей эпохи;
девочка, которой нёс портфель;
синяк в пол-лица от случайного удара клюшкой;
руки в перманентных ожогах;
три-четыре одновременно читаемые книги;
позвякивание раннего трамвая в тишине воскресного утра…
Это было самое лучшее место на Земле.
Ах, да. Коту тоже нравилось. О целые дни проводил на балконе, свесившись с цветочного ящика и мечтая о копошащихся внизу голубях. Один раз он таки свалился вниз, но разве третий этаж — высота для настоящего зверя? :)
Начало
...
Про Ивановскую 2
Про Ивановскую 3
Про Каляевскую