Я живу в киселе, представляешь? Тягучем и безвкусном. Правильнее сказать, что живу я в обойном клее. Живу, изображая действия. Медленно двигая руками и ногами в бесцветной массе, которая мягко, но неуклонно возвращает меня в исходное положение, без особых колебаний на поверхности.
Главное условие - хоть как-нибудь шевелиться. Велико желание затаиться, застыть в опасно мягкой субстанции. Застыть до корки, покрыться чем-то вроде льда, по которому начнут скользить коньками или подошвами подвижные фигуры. Некоторые будут падать. Шлепаться, обтянутыми теплыми рейтузами задами, мне на лицо. Почему-то вспоминается зад уборщицы Зины. У меня плохая привычка - переходить на личности. Все-таки, лучше шевелиться, неохотно сопротивляясь тягучему и безвкусному. Туда-сюда, тик-так.
Помнишь, как в детстве - часы с гирьками, дешевые ходики с легким алюминиевым маятником? Тогда я верила, что часы живут только благодаря этому маятнику. Маятник - жизнь, ход, суть. В то время не я изображала действия, а они - меня. Тогда кисель еще был прозрачным и жидким, как вода, тогда и по воде ходилось.
Однако - то была лишь вода. Её было мало, в нее добавлялись новые и новые ингредиенты - промахи, ошибки, срасти, случайности, глупости. Впрочем, по моему разумению - глупость это и есть случайность. А вот, повторная случайность - есть глупость. Но и глупость - составляющая моего густеющего раствора. Густеющий раствор жизни, грозящий превратиться в в упругий студень, если я перестану действовать. Или, хотя бы изображать действия.
И я изображаю, все еще не теряя надежды вернуть ту воду. Простую воду, которая смоет остатки липкого и тягучего. Смоет и ляжет мне под ноги ровным, послушным ковром, маня прогуляться ...