Journals.ru - Джей-буддизм

Жила на свете девушка Мадлен де Прад. Ее родители, оба люди не глупые, друг друга терпели, несмотря на свадьбу по принуждению и разные взгляды на веру. Было у Мадлен две сестры, маленькие, скучные суетливые девочки. А еще у Мадлен был старший брат, золотой ребенок, любимец всей семьи. Умница, красавец, все ловит на лету и заставляет вздыхать всех местных девиц. Мадлен любила брата, как и все, и даже больше. Именно с ним вдвоем прошли все ее детские игры. Зачем рядить в тряпки кукол, когда можно оседлать собаку и забраться на самое высокое дерево в саду? Родители решили сделать мальчику подарок на пятнадцатилетие и отправить в Париж. Они вспомнили всех своих друзей и знакомых и собрали ворох рекомендательных писем. Рано или поздно мальчик найдет свою звезду и сделает карьеру. И вот, Мадлен ждало рукоделие, свадьба с занудным кузеном и пасторальные виды родной Оверни на долгие-долгие годы, в то время как брат отправлялся в Париж, в блеск и суету оживленных столичных улиц и роскошных дворцовых залов. Она даже почти не завидовала. Только чуть-чуть. Но вот однажды с прогулки возвращаются не веселые и шумные молодые дворяне, а бледные и перепуганные мальчики с раненым на руках. Глупая случайная дуэль, и единственная гордость семьи де Прад умирает. Бедная Мадлен! Горе, одиночество, обида, бессильная злоба и жажда мести. Ее брата убил какой-то столичных хлыщ, которому ее отец даже не может отомстить. И тут в голове появляется безумный план. Если отец не может ничего поделать, она сама добьется справедливости. И где-то глубоко-глубоко в душе, так глубоко, что она и сама не подозревает об этом, дрожит шальная мысль, что теперь она сама увидит Париж, великий, удивительный, вожделенный город.
Письма, платье, путаная записка родителям, и вот теперь она – Доминик де Прад, старший сын барона Себастьяна де Прада. Правда, на пятнадцать лет она не тянет, так уж и быть, возраст придется оставить реальный – тринадцать лет.
Париж, жемчужина среди других городов, превзошла все ее ожидания. Она наугад выбрала письмо и поступила на службу к шевалье де Керу, и даже была представлена ко двору. Точнее, был представлен.
Столица, как и положено жемчужине, покоилась в воде и грязи. Доминик утопал «по колено в Лувре», низко кланялся королеве-матери, скучал у дверей Его Величества, поправляя на плече красную ленту дежурного, подавал фрейлине шитье и, рискуя головой, носил ей из хозяйственной службы вина. Чего он только не насмотрелся в великой столице! Париж посещали испанские послы, Мадридский и Лондонский театры (сам Шекспир, между прочим!). Колиньи привез из Нового Света странных, страшных, завернутых в шкуры и выряженных в перья людей. Монахи-рецедивисты шатались по улицам, бичуя себя и друг дружку, громко сообщая парижанам, что во всех их прегрешениях виноват чернокнижник, сатанист, звездочет, некромант, ересиарх и повитуха бывший епископ Ромиро. Доминик водил знакомства со старыми солдатами, немецкими студентами, калеками, полными конюхами, Жекой Анри, Нострадамусом и начальником Бастилии. В компании двух последних, а так же де Кера, де Биньи-сына и мадемуазель де ЛаПорт он даже искал в ночи за Парижем старый клад. Славься бумага с водяными знаками!
Славься, город Париж, в котором заглядывают в Нотр-Дам и спрашивают, не бордель ли это. В котором булочница жертвует Генриху Наварскому денег на войну больше, чем есть в королевской казне. В котором король воров получает дворянство, а Гиз ранит епископа. В котором цветочницы зарабатывают больше, чем министры.
Великое счастье и истинное испытание служить Франции. Не было города грязнее, чем Париж, не было в Париже места грязнее, чем Лувр. Король мешал работать министрам и тратил деньги на развлечения, когда не забывал снимать их со счета. Да уж, Наварррррра, бля…
Контора неустанно трудилась во благо короны. Написанное в обед письмо, отлучавшее государя от церкви, к утру следующего дня легло на стол королеве-матери. Варфоломеевской ночи не состоялось. Мощи святого были найдены. Тайная полиция знает все. Кроме того, что творится у нее под носом. Велико было удивление месье де Кера, когда оказалось, что Доминик – это Мадлен. Все, однако, хорошо, что хорошо кончается. Мадлен получила должность фрейлины и официальное разрешение продолжать свою службу.
Мадлен не совершила великих подвигов, но вместе со многими другими сделала так, чтобы Франция ночами спала спокойно. Она искала своей маленькой мести, а нашла место в жизни. Ее имя история не вспомнит, и все же безрассудностью своей и отчаянной жаждой авантюр она сделала свой шаг в бессмертие.

P.S. Игра удалась. Отдельное спасибо всем агентам тайной полиции. Спасибо, что поддержали мою внутреннюю квестовую линию, и не дали ей загнуться. Признание Мадлен было, кажется, феерично. Как и наш с де Кером спор о дворянской чести. Жаль, что месье де Тризон так и не попал в бордель. Жаль, что не посмотрели на аутодафе и знаменитый непоебимый английский корабль Unfuckable. Жаль не выгорело дело со знаменем и костями. Жаль, что я не познакомилась с королем Двора чудес, жаль, что он меня так и не прирезал, и я не посмотрела на Новый Свет. Спасибо маме Оле и Ла-Рошельской чайной. Спасибо калечным детям цветов и каплям Берды. Вы спасли меня, когда я умирала от головной боли. Жаль, что Ганс Клосс так и не согласился стать святым. Мне было здорово, по-настоящему здорово! Для меня «Шестнадцатый век…» стал лучшей игрой, и я впервые по-настоящему наигралась. Я вас всех люблю! Спасибо за игру!!!