приплюснутое низкое небо какого-то землистого цвета, в котором ты, лихорадочно собираясь куда-нибудь вон, думаешь, - видишь ли, я свою свободу тоже понимаю по-своему, потому рассиживаться некогда, - поскольку, глядя на себя сегодня, чувствуешь, как тяжелеют веки и каждое движение принимает форму немыслимой, совершенно лишенной света, не говоря - смысла, невыносимой и совершенно чужой, вязкой и липкой тяжести бытия.
Дни перечеркнуты странными свойствами климата превращать лучшие из твоих способностей в текстовое приложение к мыльному привкусу, которым пронизан воздух этого города, и, похоже, кроме бегства, не осталось больше ничего, что могло бы вернуть тождественность чувства — поступкам, намерениям и, наконец, мысли; без которого каждая твоя мысль немеет и замирает, будто приколотая стальной, уже больше не серебряной, булавкой к скользкому шелку ничто.

На 22-23 я еду домой.
л.
до скорого