Лемерт:
Ты спроси хорошо, и кто-то тебе расскажет, что они не выдумка, что вот, хоть сам посмотри. Вот подменыш – едет с утра пораньше, улыбается на остатки зари. И совсем не видит, как здесь шумят и толкают, что, вцепившись в поручень, он висит на одной руке. Запрокинута голова его, и легка, и – в нем людского не больше, чем в полевом цветке.

На Земле все также войны, и грипп, и слякоть, кто-то щелкает семечки и разбивает лбы. Он не очень умеет любить и плакать, но зато не видит толпы. На Земле все глупей и глупей принимают законы, на Земле вообще, чем далее – тем глупей. У него глаза до сих пор глядят удивленно: сколько в мире разных людей.

Пожилые, нажившие от улыбок морщинки, молодые, звенящие красотой, - вот стоит, например, в высокой шляпе мужчина, в переноске держит взволнованных двух котов. Вот старушка сидит правей и немного сзади, предлагает взять на руки, дает какой-то совет. (Ну а то, что котов всегда разрешат погладить – это у подменыша такой небольшой секрет). Вот стоят совсем молодые, у самой двери, и целуются, и в глазах такой небывалый свет.

Сколько в мире людей, о господи, как поверить,
что он никогда не станет как человек.

пройдет немножечко лет - и неважно, сколько, может, пять, а может и пятьдесят, он будет сидеть в каком-то баре за стойкой и прислушиваться, о чем они голосят, эти люди вокруг - живые, совсем живые, пьяные, смешные, раскрыты рты и видно зубы и языки, и выи напряжены, и руки, глаза чисты - нет, не пусты, средь пьяных нет пустоглазых, в зеницах плещется выпитое вино, и вдруг!

вдруг, понемногу, совсем не сразу, чтоб не упасть, он чувствует - вот оно!
Я тоже могу хлобыстнуть стопочку виски, я тоже - теперь - могу заорать "атас!" и отпустить, и скакать на лихой эквиске в те же места, куда уносит всех вас:
...когда вы спите, кулак подложив под щеку и смяв ее, и храпя;
...и в конце любви;
...и в храме, когда становишься легким-легким из-за того, что Бог говорит "живи";

Да, Бог. Теперь он может - рабом и сыном, всего-то и изменилось, что понял вдруг, что ваша песня наполнена той же силой, какою плещет и фей танцевальный круг. Квартиры ваши полых холмов вернее хранят ваши тайны, нежности и дары.
***
Теперь он станет, как вы, теперь он умеет.
Это мы не всегда можем быть такими, как мы.

Такие разные люди! простые, сложные, носящие за собой свои багажи,
мы можем все. Только феями быть не можем, не умеющими плакать, любить и жить.