Я долго думал, что мне нечего будет сказать.
Я не волновался так с тех пор, как писал свою первую запись, тогда ещё, в конце января прошлого года, в пустой дневник; а сейчас всё гораздо серьёзнее: больше трёх десятков камрадов-читателей, большинство из которых стойко перенесли полуторамесячную тишину, и что самое удивительное, за это время пришли новые...
Я просто ещё не видел такого прекрасного лета.
Я ещё никогда так не радовался одиночеству.

Утомлённый чаем любитель сладкого научился пить кофе с молоком по утрам и вставать в шесть. Ну, не всегда в шесть, иногда в полседьмого или даже в семь, по выходным и праздникам позволяя себе дрыхнуть до десяти. Кофе со сгущёнкой, знаете, придаёт утру особый привкус, хотя я не любил раньше кофе, с молоком — особенно.

Я всё ещё не знаю толком, что сказать; мне казалось, что я достаточно умничал в своей жизни, наговорил такую кучу бесполезностей, гадостей и пошлостей, что даже сам воздух вокруг меня кажется потежелевшим, словно грозовая туча, готовая в любой неподходящий момент разрядиться дождём. Вот так хожу и ношу повсюду эту тучу над головой; прозорливый народ, честь и хвала, разбегается, издали завидив электрические разряды.
Я, наверное, был бы совсем не против, если бы дождь пошёл.

Легко быть заслуженно счастливым... Это когда твоё счастье — каким бы оно ни было тихим и маленьким — оно настоящее, не выдуманное тобой, не удерживаемая любой ценой хрупкая иллюзия.
Настоящее. Эгоистичное. И это лето — с запахом сирени, с тополинным пухом, с гигантскими облаками — оно полностью моё, ни с кем не разделённое, я съем его без остатка, пока не пришла осень. Утром на работу — в трамвае, а вечером домой — пешком, я кажется вижу, что такое это самое другое, платоническое счастье, тихое, лишённое смертельной бури человеческих страстей, счастье для одного — и я меряю его километрами.

Мне хорошо, хорошо как никогда, ведь я знаю смысл всего, только не нахожу слов, чтобы его объяснить.
Я долго думал, что мне нечего будет сказать...

молоко бежит из пакета полости
уголками губ по скулам вниз тянется
наполняя цифрами своей плотности
и всё больше начинает нравиться
когда обломки белые хватаю горлом
в дёснах стныут нервов чёрные дыры
я насыщаюсь добытым сегодня кормом:
куском, оторванным от старого тела мира

на стол белым снегом радует
мгновенье перламутром жемчуга виснет
и бледными нитками бус падает
на мелкие брызги дробясь,
киснет

Current music: Дельфин — Утро