... знаете, а у нас был дом. В смысле дом-в-деревне. Большая такая деревня - Мерефа. Даже имеет статус города. 20 километров от Харькова по Симферопольскому шоссе.
У некоторых есть дом-через-дорогу-лес... у некоторых - дом-через-дорогу-река... У нас был дом-через-дорогу-железная-дорога... .. по ней часто и громко ходили поезда. Наш дом находился ровно в километре от вокзала, и маневровые паровозы ориентировались по нашей огромной груше-дичке, когда составляли составы... я любил смотреть на проезжающие мимо скорые поезда... это было Южное направление. Я заглядывал в лица людей, мелькающие за окном... и всегда надеялся, что в одном из них я узнаю что-то, что будет очень важным для меня... очень часто перед окнами дома стоял товарняк... тогда я подходил к вагонам - смотрел, трогал, думал о том, откуда они... я, наверное, в период с 5 до 14 лет был самым-насмотревшимся-поездов-мальчишкой... Ночью, когда лежишь, и не можешь заснуть, иногда вдруг раздавался странный звук - в стакане начинала звенеть ложка... и только через пол-минуты ты начинал слышать шум приближающегося поезда, а через минуту весь дом ходил ходуном, как казалось поначалу, постанывая своими балками в такт несущемуся мимо скорому Москва-Симферополь... А еще вдоль четырех (через километр в обратную от вокзала сторону - дальше к югу - трех, а затем двух) колей блестящих, пахнущих металлом рельсов, тянулась одна заброшенная резервная колея, покрытая ржавчиной и заросшая пыльной железнодорожной травой... и вдоль нее тянулась тропинка.. если сесть на велосипед и долго-долго ехать по плотной узкой тропинке вдоль ржавой колеи, то ты приезжал на берег реки Мжа... там купался, валялся на грязном песке и, попрыгав на одной ноге отправлялся в обратный путь...
а еще, обойдя наш квартал ожно было выйти к узкому, сильно заросшему вдоль берегов камышом и осокой ручью... через него был береброшен железный узкий мост, стоя на середине которого, и просунув голову сквозь редкие прутья перил (тоже ржавые и разогретые горячим солнцем) можно было любоваться вялыми сонными движениями странного растения, растущего на дне прозачного ручья, которое медленно и как-то грустно извивало свои веточки в струях воды... А когда поднимал взгляд, то видел аллеи огромных старых верб, посаженные вдоль ручья, и уходящие далеко-далеко... (под этими вербами тоже петляла плотная накатанная тропка, которая выводила к маленькому озерцу...)
Дом наш был большим. Он состоял из двух симметричных половин, каждая из которых - комната с проходным предбанником-расширителем. Двери в эти зеркальные половины выходили на длинную и широкую застекленную веранду, с которой и выходило крыльцо во двор... летом окна веранды оплетал виноград. В каждой из половин стояла печь, которую нужно было топить углем и дровами. В верхних железных листах печи были сделаны большие круглые отверстия, закрытые кольцами так, что каждое следующее кольцо было меньше предыдущего и ложилось на нижний внутренний бортик своего предшественника. Печь закрывалась тыжелой толстой чугунной дверцей, когда-то побеленной, но сильно прикопченной по краям и вытертой до металла ручкой-щеколдой, запирающую горячий жар в теплом пузе печи... в доме было много окон, и что отличало наш дом от остальных - это ставни... да, да... работающие ставни.. каждый вечер, когда садилось солнце я, гордо обходя весь дом снаружи, закрывал ставни. Это было концом длинного жаркого дня и началом прохладного вечера... А утром бабушка открывала ставни сама... (она всегда баловала меня, и никогда не открывала ставни той комнаты, в которой я еще спал... какой бы час ни был - я просыпался в полумраке прохладной комнаты...). Перед крыльцом дома стояла маленькая летняя кухня - домик с двускатной крышей, в котором стоял угловой стол, газовая плита на две конфорки и большой и тяжелый газовый баллон красного цвета. Чуть поодаль, в глубине двора стоял большой и старый сарай, из которого был вход в погреб. В сарае всегда было прохладно, чуть влажно, и всегда пахло пылью, стружкой и неудержимым запахом таинственных приключений или необычайных находок в пыли древних дедовых ящиков...
Дом был построен перед войной. Там жила семья моего отца. Когда началась война, дед ушел на фронт, а бабушка осталась. Немцы не трогали практически никого из местных жителей. Единственное воспоминание, след войны, оставшийся в доме - это несколько пулевых отверстий в шкафах-ровесниках дома, размозженная пулей резьба на одной из балясин огромного тяжелого зеркала с потемневшей амальгамой и новая штукатурка на потолке в углу одной из комнат - туда упала мина, но не взорвалась...
Сколько я помнил себя, каждое лето, до исполнения мне 14 лет, минимум месяц я проводил у бабушки. Именно там я заметил, что мне, видящему сны редко-редко, именно на той самой, старенькой железной кровати, с гобеленом, изображающем дом у тихой заводи на стене, сны приходили каждую ночь...
А стоит ли рассказывать о тех вечеринках с друзьями моих родителей, когда прохладными осенними вечерами ты залазишь на колени к отцу, а рядом с тобой сидят красивые взрослые волшебники, громко хохочущие, шумящие, тихие и внимательные.. Дядя Игорь, играющий на гитаре, и соседи, приходящие просто послушать... он никогда не привозил с собой гитару и каждый раз сосед порывался подарить ему свою, взятую на вечер, после того как дядя Игорь пел свою любимую "... В плавнях шорох..."
Время шло и компании моих родителей сменили мои друзья... сперва на электричках, потом на первых машинах, взятых у отцов... потом на первых своих машинах... первые подружки, первые литры горькой водки, первые шашлыки, сделанные самим, так, как учили отцы...
В этом году бабушке стало совсем тяжело ходить, и родители были вынуждены продать наш дом...
а вчера я перевозил оттуда наши вещи...

Current music: Oysten Sevag - Norwegian Mountains
Состояние: ...