Я невыспавшийся - это нечто красно-зелененькое, с лицом, скрюченным в гримасу презрительного такого отвращения ко всему сущему, вечно норовящее сказать какую-нибудь тупую глупость, поддерживающее беседу на уровне "А... у... угу... да...", не находящее себе нигде места и откусывающее по кусочку от всего, что только есть съедобного и несъедобного в квартире. И, главное, оно спать не хотящее ну совершенно!

Состояние: дождик закончился совсем, и теперь я чувствую себя заржавевшим паравозом.

Как говорится, вкусно, но мало. Сейчас уже практически не моросит и ветер успокоился. Надеюсь, рецидивы будут, но, судя по тому, что за окном начинают почирикивать воробьи - не сейчас.
Гроза дошла до того уровня, когда люди еще пытаются защищаться от дождя, но уже с улыбкой, а некоторые даже потихоньку снимают обувь, потом начала сходить на нет. Образовалось множество симпатичных луж. Дождик сам по себе, кстати, был немного кислотный - у меня сейчас глаза красные.
Вот ветер - да, знатный. Здорово деревья гнул (хоть и мало).
Сорвал каштан. Назвал его Засранцем, ибо: а) он по дороге умудрился потерять своего родственника; б) он постоянно норовил меня укусить и, воспользовавшись моим замешательством, плюхнуться куда-нибудь в грязь; в) он, не успев перешагнуть порог дома, начал делать пошлые комплименты мышке.
Домой я ехал на трамвачике, ибо с прекращением грозы на улице как-то поскучнело.
Ах да, еще видел едущую куда-то пожарную машину. Поскольку вокруг бушевала стихия, реакция у меня была не самая адекватная.
Еще подслушал очередную бабушку с внучкой. Диалог в точности не запомнился, но в общем и целом - бабушка осуждала пьяницу, сидевшего на тротуаре с видом нерожденного младенца, в то время, как пробка, причиной которой он являлся, медленно рассасывалась. Внучка яро бабушку поддерживала, заявляя, что "мне тоже до него нет дела, так ему и надо".
Аттачи:
1) одиночество вдвоем;
2) подсыхающий и очень счастливый билет, выданный в трамвае;
3) просто красивый листик.

Состояние: красноглазое, мокрое и счастливое в некотором роде.

Поднялся такой ветер, что чуть не сдувает цветочные горшки с подоконника.
Чую, будет что-то грандиозное .
P.S.: пока я это писал, похоже, это самое грандиозное и началось.

Ходил с матерью на... дожили. Не помню, как звали "на". "Поминальная молитва", кажется. По "Ребу Тевье". Спектакль - он хороший, конечно, практически все время зрители смеялись (даже, не поверите, меня пробрало пару раз). Но запомнилась мне, пожалуй, больше всего сцена, предваряющая погром еврейской свадьбы - экзальтрованная дамочка в сером, размахивающая сковородкой, ее слова: "Чаша народного гнева переполнена и горе тому, на кого прольется она! Мыкола, продолжай" и ответ "Э... а чо я... ну... ЖЫДЫ!".
На автобусной остановке передо мною стояла молодая семья с харизматичным маленьким ребенком в охапку. В автобусе выяснилось, что ребенок - девочка, и что зовут ее, как ни странно, Алисой. Алисе был выдан небольшой подарочек, после чего семейство явно смутилось и пригласило меня на чай. Познакомились. Разговорились, о религии в основном. Алисе оказалось одиннадцать месяцев, у нее были карие глаза и она уже более или менее уверенно стояла на ногах.
Еще было интересно смотреть на небо в половине пятого утра. Вроде бы и светало, но прямо над головой круглилась сутки как полная луна. Или это не светало, а это луна светила.

Состояние: светало-светила-светила-светало... вообще, чисто физически - не очень.
P.S.: сейчас пробивает на нервный смех, когда вспоминаю, как мы гадали, сколько же там хромосом у человека... выдвигались самые фантастические версии, но, в конце концов, все сошлись на том мнении, что двадцать четыре пары - вполне приемлимо .