Чувства — для тех, кто не понимает.
Вера — тем, кто не знает.
Слова — инструмент.
Знание — инструмент.
Понимание — умение использовать инструменты.

Мечты — планы.
Желания — планы.
Ложь — не правда.
Полуправда — не правда.
Своя правда — не правда.
Признаки N не являются N.

Ограничение, вызванное физиологией или механикой, преодолевается.
Время — расстояние.
Существовать может только то, что когда-то возникло.
Все живые умрут.

Состояние: супчик.

«По дороге я разговорился с одним пассажиром — чернявым типом сумрачного вида, притулившимся в моем вагоне возле окна. Всю дорогу он толковал мне загадочные вещи: есть, сообщил мне этот господин, множество других миров, и есть странники, путешествующие по этим мирам.

Хорошо, подумал я тогда, коли так! Но мой попутчик на этом не успокоился. Таких странников, продолжал наседать он, великое множество, большинство его друзей — такие странники, как и он сам. Вот это показалось мне уже менее вероятным. Но необходимой компетенцией для поддержания подобной беседы я еще не обладал.

Так что в ответ на слова чернявого я все больше кивал, а сам слушал его речи да мотал на ус. Выходило вот что: далеко не все в этом мире люди. Есть и такие, кто просто воплощен в людские тела, например, сам рассказчик, отрекомендовавшийся Ингваром. Не тратя время на объяснения (что еще за миры и откуда они взялись), Ингвар сразу же перешел к интересующим его аспектам этих явлений.

Сначала он подробно обрисовал передо мною, какое он сам «могущественное существо», а затем принялся информировать вкратце, разъясняя, какие «существа» ходят у него в друзьях. Говорил он красочно, послушаешь такое минут пять — и может сделаться страшно! Все бы хорошо, но «господин воплощенец» по ходу рассказа усердно подпивал, так что ближе к Заходскому начал вести себя совсем уже неприлично.

— Только посмотри на них! — декламировал Ингвар надломленным голосом, оборачиваясь и показывая рукою в вагон. В его тоне сквозило плохо скрываемое презрение, даже брезгливость. — Это бездушное быдло, твари, обладающие только остаточным разумом! А теперь посмотри на меня! Видишь разницу?

Разница была налицо. Она была столь огромна, что я уже начал подумывать — не отпиздят ли пассажиры электропоезда заодно с Ингваром и меня? Это могло случиться, так как Ингвар говорил достаточно громко. Его слова могли быть слышны половине вагона.

— Люди — это сброд, в котором нет ни капли благородной крови, — ничуть не стесняясь, продолжал Ингвар свою пылкую речь. — Они заслуживают лишь мучительной смерти, только кто согласится им её дать? Я считаю …

Я очень надеялся, что на платформе Ингвар успокоится — пошагает, подышит воздухом, но не тут-то было. Ингвар твердил свое, словно испорченный автомат:

— Я здесь ненадолго, — маслянисто поблескивая глазами сообщил он. — Вскоре мне придется оставить это тело, чтобы уйти по черной дороге в другой мир…

— Тогда лучше всего прямо здесь и оставить, — посоветовал я. — У озера наверняка нету хорошего места.

— Для чего нету места? — не понял Ингвар, увлеченный рассказом, но потом «догнал» и одернул меня:

— Ты не так меня понял. Не настолько скоро!

Увидав, что насчет «дороги» не прокатило, Ингвар решил выведать у меня про мои собственные убеждения.

— Во что ты веришь? — поинтересовался он. — А?

В это время мы переходили через речку Серебристую в месте, которое называется между здешними обитателями «первый мост». Майская ночь бросила на небосвод россыпь призрачных звезд, они встали над дорогой, словно бдительные, неусыпные часовые. Я смотрел на них и не мог придумать причины, по которой Ингвару следовало бы знать, во что я верю. Но и отмалчиваться не хотелось.

— Верю, — начал я, — в разницу между людьми. Верю, что существует возможность с первого раза понять, кого встретил — гондона или настоящего человека. Верю, что обладающее силой волшебное существо никогда не перепутаешь с каким-нибудь пидарасом!

Я выпалил все это на едином дыхании, а затем умолк и принялся наблюдать, какой эффект произвели на Ингвара мои слова. Поскольку он не выказал возмущения, даже наоборот, то остается возможность, что он принял сказанное мною за комплимент. Выходит, что мы друг друга не поняли.»

Состояние: ©

Вчера в автобусе один молодой человек трех лет от роду сказал, сидя на коленях у мамы: «Я не буду плакать. Я же мужик.»