Я плыву по горам, просыпаюсь на палубе, жмурю левый, улыбка зашкаливает. Так не бывает. Бывает-бывает! – кричат альбатросы и пикируют ниже, чертят тени кругами. Бывает. Я матросом родился. Я привык через пальцы видеть мир и хранить в сердце Солнце. Я привык просыпаться одной ногой в лето и сразу лететь. Умываться под небом. А теперь – в Океане. И на чудных волшебных рыбок взирая, я и сам научился просто плыть – как бы быть и не быть, тихим счастьем светиться, по чуть-чуть говорить, что тут скажешь, когда под ногами – глубина триста метров, а может и больше. И над крышей господствует космос, выше-выше на три миллиарда до самых седых и прожаренных звёзд. Я всё больше молчать научился и слушать, хотя мало что можно услышать на суше. В чаше гор встал на якорь мой парусник лёгкий и завис, рот разинув, в золоте дней. И до дна видно небо, и чем удочки леска ниже тянется – звонче звучит. Я давно не ловлю рыбку-сердце, не плачу, не жду ничего из волшебных глубин. Просто так – я матрос – акварельное счастье, кружка чая, лимонная лодочка в ней. И плывёт и рисует на озере чудном мой корабль узоры теней…

Мимо нас плывут коровы. Как большие каравеллы под окном день за днём. И волной людей приносит в белых кедах, босиком. Ни один из них не спросит для чего мы здесь живём. Мы надраили скафандры, крыша с доступом в полёт, мы не спрашиваем тоже - кто, зачем и как живёт. У нас есть четыре глаза, и ещё по два четыре, и когда все рядом сразу – получается красиво. Облака вплывают в окна и заглядывают в чай, пар и ложки, сахар, кошки — все летают невзначай. Вперебой и вперемешку кошки, ложки, псы, орешки, люди в кедах и без кед приплывают на обед. И весёлый Бог Вселенной крутит время колесом и не спрашивает тоже – для чего мы здесь живём. Потому что нет ответа для чего и почему у того кто верит в небо и в бегущую волну. Нос по ветру, сердце бьётся, уши жаждою горят и плывут-плывут коровы в стайке мелких коровят…