Мир пятерни, свет солнца и свет любви. Как пламя свечи, как блик золотой волны, той что несёт бумажную хрупкость ладьи по линии жизни протянутой Небу руки...
А я мечтаю в солнце одной ногой и ухом и краешком ресницы остаться навсегда, страницу за страницей — пишу единым духом, потоки мыслей бьются как волны о борта. Как много своевольных, и громких и счастливых и непонятных тоже и ясных как луна. А я хочу с одним лишь по жизни в лёгкой лодке отправиться в дорогу на вечные века. И ясно с полувзгляда и с полужеста тоже, всё ясно с другом близким, единственным как тень — в пути том всё прекрасно, и то что было сложным — становится воздушным, легчая каждый день. Чужая воля давит и город грозно бьётся как топот многоножный за стенами ворот, а я сижу укрытый за крепостью надёжной своей беспечной лодки и дую на компот.
"А на небе — звезды. Самые обычные звезды на самом обычном небе. И я не знаю и не хочу знать их имен. Я хочу просто смотреть, показывать на них пальцем, улыбаясь, и говорить тебе: «смотри, как красиво». Там сложность стремится к простоте. Там на заре выпадает роса и мы шлепаем по ней босиком, и я не читаю тебе стихов о любви и боли, жизни и смерти: я зову тебя купаться, потому что вода теплая и в ней отражаются сосны и облака. И если напрячь фантазию, то можно представить, что мы летим между ними. А вечером мы пьем чай. С сушками. И все тайны бытия, риторические вопросы, тягостные мысли и нерешенные дела молча ждут нас с той стороны двери."
© Аль Квотион, "Запчасть импровизации"
Утром
Я шагну на крышу.
Сто пять раз воскликну: «Ах!»
Крыша добрым небом дышит,
Слышит каждый птичий взмах.
Корабли на горизонте
Грудой сизых облаков
Выплывают,
Звонко-звонко
В сердце прыгает
Любовь.
Бьётся, прыгает, танцует,
Крылья о грудную клеть
Чтоб с разбега
Чтобы вольно
В утро синее
Лететь!