70 ЛЕТ НАЗАД РОДИЛСЯ АЛЕКСАНДР КАЙДАНОВСКИЙ
Рига, 1987 год. Еще единый и нерушимый Советский Союз, эра Горбачева уже успела породить ворох надежд. В подавляющей буржуазным шиком гостинице «Ридзене» проживают гости первого кинофестиваля, который в дальнейшем получит звучное имя «Арсенал». Александр Сокуров и Иван Дыховичный, Нана Джорджадзе и Александр Кайдановский — все ощущают себя посланцами нового кино и почти все круглосуточно дружат в баре гостиницы, предлагающем за руль двадцать «дайкири», «мартини» и еще внушительный набор коктейлей, знакомых только по романам Ремарка и Хемингуэя.

С Сашей Кайдановским мы представляли на сцене фильм «Простая смерть» и его короткометражные работы. Я должен был служить «медиумом» между публикой и режиссером. Кайдановский опоздал на фестиваль на пару дней и оказался почему-то не поселен в гостиницу. Я предложил ему разделить со мной двухместный номер. Впоследствии судьба не раз сталкивала нас в очень «близких» ситуациях — например, в Роттердаме, где как-то утомленные кинематографом, мы двинулись изучать «ночную жизнь». После безрезультатных блужданий по вымершему городу (кто сказал, что это самый большой порт в мире?) мы попали в лапы к двум негритянкам и спаслись позорным бегством под предлогом того, что опаздывали на ночную пресс-конференцию (Сокурова, между прочим).

Хоть и не самые близкие друзья, мы легко, без лишних слов понимали друг друга. Я хорошо знал, сколь широк круг Сашиных культурных интересов. Кино занимало не самое большое место в ряду его литературных, музыкальных и живописных увлечений. К тому же он не был целеустремлен, а честолюбив — в минимальной степени. По крайней мере в зрелые годы, когда присущий ему романтизм был уже скорректирован спокойной ироничностью.

Имидж Сталкера и шлейф работы с Тарковским оказали ему отчасти медвежью услугу. После этого прорыва в гиперпространство невозможно было играть рядовые роли даже у лучших режиссеров. Кайдановский пошел учиться — к тому же Тарковскому — на Высшие курсы: «актер умер в режиссере». Но мэтр уехал, не успев даже благословить на скорбный труд своих учеников. Сниматься в «Ностальгии» Кайдановского не выпустили — связь с учителем оказалась целиком прервана.

Он начал снимать: экранизировал рассказы Камю, Борхеса, «Смерть Ивана Ильича» Льва Толстого, поставил по собственному сценарию фильм «Жена керосинщика», где ощутимы следы внимательного прочтения Томаса Манна. Написал сценарий об Иване Грозном.

Между тем, на родине зрел культ Тарковского, который, как у нас водится, не знал меры и вскоре начал производить обратную реакцию отторжения. Однако открыто выступить с критикой кумира не решались даже самые отчаянные радикалы, развенчавшие к тому времени весь первый состав отечественного кино, начиная с Эйзенштейна. Вместо этого принялись обвинять в эпигонстве, мессианизме — все это звалось «тарковщиной» — немногих подлинных авторов нового российского кино. Среди них — Кайдановского.

Потом наступило самое страшное — равнодушие. Ни «Простая смерть», ни «Жена керосинщика» не были хотя бы элементарно проанализированы. И тогда -«режиссер умер в писателе».

Непоставленные сценарии Кайдановского не просто прекрасно написаны. Они самодостаточны в такой степени, что почти не взывают к воплощению на экране. Они сами по себе зрелищны и тронуты лишь тенью удивления от того, что не родились фильмами. Те, кто прочел хотя бы опубликованное после смерти автора «Восхождение к Экхарту», могут в этом убедиться: даже без замечательных рисунков эта визионерская проза живет своей жизнью…
(Из книги воспоминаний о Кайдановском)
А в том, что Саши нет, мне до сих пор не верится. И проходя по Поварской мимо дома номер 20, с которым столько связано, я каждый раз думаю: где же он?

Андрей Плахов