На этом месте будет висеть запись, которую я пытаюсь выдать долгое время.
До её появления журнал обновляцо не будет.
Комменты к предпологаемой записи будут закрыты, так что, к напоминалке закрыты тож.

Он требовался мне по работе. Требовалось получать много текстовой информации, да и расходы на мобильную связь сокращал капитально. А она не была особо дешевой. Полтинник абонентка, бакс минута, с поминуткой. А тут: Перезвони.
Удобно. И записывать ничего не надо. Но у пейджера было и другое применение.

У меня были бабушки. Родная и двоюродная. Две сестры. Маша и Вера. Жили вдвоем. В последние годы тянули друг друг дружку. Да и родным пытались оставаться в чем-то полезными. Старой закваски были люди.
Таких уже не будет. Я по хорошему завидую, потому как такой энергии, что оставалась, у меня никогда не было и не будет. Им надо было жить для кого-то. Знать, что они полезны, что они не вышли в тираж.
Я, хоть и заходил, практически каждый день, хоть на пять минут, посидеть, просто хотя бы помолчать, но справиться с самым тяжелым врагом - Временем конечно не мог.
Старость - это страшно. И тяжело.
Если доведется дожить, мне хотелось бы, как они, до последнего, оставаться в ясном сознании.

Пейджер был для них еще одной отдушиной в общении с внуком. Заходить чаще раза в день, помочь чем-нибудь, да разок позвонить - больше часто не получалось.
С мобильника говорить дорого, да и времени зачастую просто нет. Они прекрасно это понимали. Времени жить, как всегда, нехватало.
Это я радовался каждому рассвету, а они уже считали каждый закат. Потому неизвестно какой будет последний. Я тоже понимал, понимал, когда звонил иногда, извиняясь, что сегодня не зайду, желая здоровья, говоря, что вместо меня в магазин сходит брательник.
Пиво, девки, рок'н'рол - крайне затратные вещи.
Понимая, что каждый день может быть последним, я всё же временами позволял себе отменить встречу и отправиться спонтанно в загул с друзьями, вместо того, чтобы посидеть с Марьванной на кухне, пья чай с нелюбимым мною вареньем.

А пейджер позволял им сообщать любимому внуку, что с ними всё в порядке, не отвлекая его.

"Дорогой внучек Володенька! У нас всё хорошо. Удачи и успеха тебе на жизненых дорогах. Чтобы твоя была всегда голова. Бабушки Маша и Вера"

Я не всегда дочитывал сообщения до конца, они все были похожи, но мне было чертовски тепло, что есть на свете люди, кому я, забубёная душа, дорог и которого всегда рады видеть.
Они привыкли экономить каждую копейку, в их жизни было всё то, что не дай Бог испытать никому. Гражданская, голод, коллективизация, Отечественная. Они привыкли экономить каждую копейку, поэтому на трубку не звонили. Я не помню ни одного звонка на сотовый.
Даже сообщения, что у них неотложка, приходили на пейджер.

Каждое сообщение - было для них возможностью дать внуку еще раз улыбнуться. О плохом они в основном молчали. Плохим делиться не надо.

Операторы "Мобилтелекома" узнавали их по голосу и не спрашивали номеров. Не моего, ни отца. На пейджер которого они отправляли подобные.

Последний год-полтора их жизни я держал пейджер только для их сообщений. По работе надобность в нём практически отпала.

Когда умерла бабушка Вера именно черная коробка моторолы сообщила мне об этом.
Я помню, как бабушка Маша, плача рассказывала, что оператор спросила: - А что нет подписи бабушка Вера?

У Марьванны был рак. Врачи говорили, что она пережила свой срок лет на пять. Она пережила их, потому что требовалась её помощь. Сестре, племянникам, внукам.
Она знала, что от неё скрывают. Она продолжала чуствовать себя нужной - и поэтому жила. В доме была домработница, деньги, но она знала, что без неё сестра умрёт. Что к ним приходят просто помолчать.
Она чуствовала себя НУЖНОЙ.

Когда, через месяц после смерти бабушки Веры, не стало Марьванны - я вертел в руках черную коробку моторолы, перечитывая сообщения.
Когда мы с отцом выбивали место на старом зеленоградском кладбище, поближе к ней. Кидая деньги, напрягая связи, угрожая и швыряя понты.
Потому как третьего в могилу там не могли похоронить никак. Ни за какие деньги. На "блатном" пятачке у входа похоронить оказалось проще и дешевле, чем рядом.
Когда опускался в обитую кумачом могилу, на соседнем с бабушкой и дедом участке, гроб - я сжимал в руках пейджер.

Бабушки отказывали себе в возможности поговорить пять минут с внуком. Заменяя голос на буквы в жк дисплее. Они экономили, они по-привычке экономили, хотя возможность не экономить давно была.
Они привыкли жить для других. В этом был их смысл. После их ухода, одна за другой, обнаружили деньги, которые превысили всё потраченое. А кинуть пришлось много.
Они откладывали те деньги, что оставляли помимо прямой оплаты всего. Они отказывали себе в мелочах, считая что для других это важнее.

.......

Прошло время. Я всё так же прихожу помолчать к ним. Только молчу я теперь раздельно. У бабушки Веры с Дедом и у бабушки Маши.
Они и после смерти рядом. Правда номер пейджера переведён в мобильник. Восемь три, три восемь два.