Чешуйчатое тело автомобильной пробки извивается по раскаленному желобу шоссе. Мое тело – часть этого потока, я заперт в удушающей скорлупе машины. Секунды медленно стекают с циферблатов часов, превращаясь в минуты опоздания. Солнце выжигает на моем лице отметины лет, кожа плачет солеными слезами пота. Душно. Обожженные выхлопными газами легкие стремятся избавиться от смолы вчерашних сигарет, но я закуриваю новую.
Вдоль рядов идет цыганка. Прокопченная ладонь привычно кивает в сторону молчаливых окон, вынуждая сидящих внутри машин людей отводить взгляд или расставаться с деньгами. За руку она ведет девочку лет трех - необходимый атрибут подаяния, идеальный живой способ разжалобить и подавить вялую скупость.
Морщинистая рука цыганки застывает у моего окна. Отвожу взгляд, и через секунду рука уже где-то дальше.
Я смотрю в зеркало заднего вида и ловлю взгляд девочки. Ее сонные губы что-то шепчут.
- «Какая рыба боится воды?»
Какой странный вопрос.
Я еще более пристально вглядываюсь в лицо девочки и вдруг вижу автомобильную пробку, но где-то в другом месте, за городом. Моргающий аварийкой грузовик, подмявший под себя половину иномарки. Я вижу суетливого сержанта, записывающего в протоколе «погибших – двое, ребенок – легкие телесные». Я вижу изуродованное абортами лицо судьи, выносящего постановление об опекунстве. Я вижу маслянистые глаза воспитательницы детского дома, берущей из рук знакомой цыганки чек с героином.
Что-то внутри меня обрывается. На ватных ногах я выхожу из машины и, делая несколько шагов в сторону девочки, кричу в кисельное небо над городом:
- «Я знаю, какая рыба боится воды – та, что сделана из глины. Пойдем со мной, я подарю ее тебе.»