Автобус, разбрызгивая грязь, полз по улице Доватора. В салоне было неожиданно пусто. Кондуктор, строгая женщина в больших старомодных очках, неодобрительно смотрела на початую бутылку пива в моей руке. Я делал вид, что не замечаю, и отхлебывал из бутыли периодически. Было стыдно.

Телефон запел пронзительную весеннюю песнь где-то около сердца, дружески толкая меня в грудь. Звонил Тушкан.

- Привет уволившемуся со службы! - рассмеялась трубка. - Куда ты едешь?
- А... ты уже знаешь, - удивился я. С момента моего увольнения прошло не больше двадцати минут.
- Мы всё знаем, - поучительно произнес Тушкан и захихикал. - Я тебе только что на работу звонил - а мне этаким злым голосом: "Не работает он у нас больше". Что теперь думаешь делать?
- Да не знаю толком, пока на Регнуме останусь точно, возможно, устроюсь тут в одно рекламное агентство, я ещё не решил.
- Ну смотри, - одобрительно заключил Тушкан. - Вечером не забудь на репу прийти.

Я отключил телефон и стал смотреть в окно. С крыши дома, что влажной громадой проезжал мимо меня, сорвалась большая глыба талого снега и рухнула на тротуар, рассыпавшись миллионами колючих искр. Центральная часть её вспучилась жалобно мякотью наружу и немедленно начала оседать, плавясь под солнцем.

Хотелось уединиться в парке и спеть вместе с телефоном пронзительную весеннюю песнь.