* * *
Еще не сбросил зимнюю шкуру залив,
Но берег уже протаял до самых корней.
То ли с возрастом стал я как-то слезлив,
То ли просто ветер стал с годами сильней.
Вот и дожили снова мы до весны
И не надо мыслей стертых, скомканных слов,
Просто сядь на голый корень сосны,
Посмотри, как чайка собирает улов.
Научись у ветра этим легким, простым слезам,
По щеке сползающим, не задев души,
Открывающим тайну жизни: сказал - Сезам! -
И открылись двери, окна, шлюзы, - плыви, дыши.
* * *
Тесно, тесно! Нет ни капли грозового воздуха,
Ломкого, начищенного жарким кирпичом!
Дай мне каплю сна, сенной трухи, просвета, роздыха,
Помолчи немного ни о чем.
Что ты бьешь и бьешь в меня без промаха,
Как в тоскующий слепой громоотвод?
В легких бьется, как в сетях, какая-то черемуха,
Азбука, фарфоровый завод.
Отпусти, прости меня, я и не то еще, -
Как там это говорят между людьми, -
Этот жаркий воздух, ноздреватый, стоящий, -
Или просто за руку возьми.
* * *
Метель моя, метель моя ласковая,
В глаза целующая, льнущая к мокрым щекам,
Нежная, лживая, станиславская,
Достоверная по пустякам.
О, не верю, - кричал, - не верю
Рою, вьющемуся под фонарем!
Рассердился и хлопнул дверью...
Мы, наверное, не так умрем.
Встретим позднего пешехода
жалкой просьбой синюшных век.
Смерть приходит с черного хода.
Провода облепляет снег.
* * *
Ночь скуластая, в офицерском хроме,
Всеми звездами своими скрипучими присягая,
Сентябрем двустворчатым, шатким, кроме
Льдинок в рукомойнике, дорогая,
Непереводимая. . . Что за бредни?
Скомканный, курчавый, крахмальный воздух. . .
Так - всю жизнь, - в потемках, в дверях, в передней,
А шагнешь - и весь - в генеральских звездах.
* * *
Ты, ты, ты, с кем всю жизнь вполголоса я говорю,
Переходя на шепот, реже - срываясь на вой,
Через плечо оглядываясь на пристальную зарю,
Снегом скрипя казенным, тусклой шурша травой,
Светлой дежурной ночью, черным декабрьским днем,
Путаясь, повторяясь, список обид бубня,
Не дожидаясь ответа и не нуждаясь в нем -
Не понимаю, как ты терпишь еще меня?
* *
До свиданья, Крым трехпалубный, вдоль борта светляки - иллюминаторы,
До свиданья, томного Сухуми мандариновые ночи!
Уплываете из нежных рук какой-то матери
Как сирены полногрудые, тритоны - силачи
чернорабочие.
До свиданья, утренняя, детская, домашняя Германия!
Как привык к твоей весне прохладной, чинной,
черепичной.
До сих пор случайно нахожу в кармане я
То талон трамвайный рижский, то музейный таллинский
билетик двуязычный.
Все, казалось, ждет - напыщенная сонная Гранада,
Золотая плесень веницейская, тирренский розовый
прибой. . .
Что ж, не будет этого, да вроде больше и не надо.
До свиданья, жизнь, нам было хорошо с тобой.
* *
Как береза рано заболела нежным золотом -
В голубое вплавленным, избыточным, кричащим.
Господи, с какой певучей ахинеей сердце сколото,
Замирая на ходу растерянно все чаще.
Не сказать, не выдохнуть. Как горько горло перехвачено!
Голубое с золотом болит, болит до тошноты,
Вот на это вся и жизнь, наверное, истрачена,
И всего-то дерево, а если - ты,
Если вспомнить, как, темнея в золотом преддверьи,
У тебя в глазах ложатся пряди меркнущей травы
И бредут к воде слепые плачущие звери -
Как любовь мне прокричать, процеловать, провыть!
(с) А.Танков
(спасибо Ане Виноградовой за наводку)