Миша с Оксаной заехали за нами на Оке
на заднем сидение - девушка темноволосая
глаза открытые
смех звонкий
болтает все время
при свете видишь морщинки мелкие... не девушка, скорее женщина
но глаза-то девичьи
скрипачка
а на отдыхе ногти отращивает
и красит их в бордовый, фиолетовый...
пьет клюквенную настойку
вечером приходит
мы ставим свечи
берет гитару
и поет
Бог мой, как поет!
голос - как дым сигаретный
клубится в комнате
тонкими лентами под потолком вьется
в окно утекает
вы на глаза смотрите
на пальцы, струны зажимающие
на скулы острые
и голос ловите...
к ней приходят - с бутылкой клюквы
а потом выбудете сидеть на кухне и говорить..
обо всем..
о зеленом чае, например..
я люблю зелегый чай
и Аня тоже..
а еще вы будете говорить о стиральных машинах, или о Нью-Йорке, или о театрах
или еще о чем-нибудь
вдруг она:
- смотри-смотри - туман. он тут сначала подходит к забору как простыня, а потом хлопьями отступает
И за фотоаппаратом бросится.
я вернулась домой часов в пять утра
Костя проснулся, отвернулся к стене, пробурчав что-то про то, что я не одна и что обещала быть через полчаса..
а я ему так хотела рассказать про цветочки жасмина в Ахмаде, про туман, про клюкву, про Линча, про то, какая Аня замечательная..
впрочем, он и сам знает.. он же слышал, как она поет..

такие вот люди красивые в жизни встречаются.. как прекрасные пейзажи по дороге.. дух захватывает, как хорошо..
но машина, поезд, а то и собственные ноги тянут тебя дальше.. в пункт Б, который никак без тебя не сможет, в который тебе непременно нужно.. так нужно, что ты не можешь немножко задержаться.. немножко отдохнуть