Journals.ru - силок для птицелова

как вам?..

Человек поправил чёрную широкополую шляпу и вошёл в гостиную. Не то, чтобы в нём начисто отсутствовали хорошие манеры, просто он, видимо, был настолько един с этой своей шляпой, что даже в столь сверх меры пристойном месте не имел возможности расстаться с ней.
Гостиная была обставлена со вкусом, присущим, скорее, верхним аристократам, чем ваятелям искусства, кем, собственно, и являлся её хозяин. Тёмно-алые стены, сияющий золотом пол, потолок с хромированной лепниной усиливали налёт гротеска, создаваемого старинной, гнутой мебелью, покрытой точно вымеренным слоем мерцающей пыли. Багровые шторы были плотно задёрнуты, в комнате царил приятный чернеющий сумерек, в воздухе кружился аромат золотистых лесов, источаемый статуэткой какой-то обнажённой твари, стоящей у входа. Цвет, свет, запах создавали приятный дух довольствия и успеха с налётом наслаждения и привкусом невысказанных эмоций. Столь очаровательную и изысканную атмосферу несколько портил настенный гобелен эпохи первой трети про-ревьянского засилья, но портил лишь слегка, в меру – ровно настолько, чтобы не потеряться в гармонии органических ощущений.
Переступив порог, Человек на долю мгновения зажмурился от удовольствия, но тут же взял себя в руки и вновь воссоздал на лице бесстрастную маску неподкупного стража. Ещё раз обвёл взглядом комнату и, скрестив руки на груди, неподвижно встал в центре тонкого, светлого ковра, что лёгкими невесомыми волнами покрывал пол. Сколько минут или часов провёл Человек, невозмутимо возвышаясь громадой собственной фигуры посреди гостиной, сказать сложно – стрелки напольный часов, вырастающих откуда-то из темноты, видимо уже давно и надолго застыли на последнем, седьмом делении суток.
Но вот в дальнем, меньше всего освещённом углу комнаты, возникло какое-то движение. Послышался шорох ткани, раздался тихий мелодичный серебристый звон, по воздуху разлился тонкий, едва уловимый аромат грозы. Из тени на свет появился некто, закутанный грязно-белый плащ, полностью скрывающий фигуру и лицо. Издали троекратно поклонился Человеку и стал медленно приближаться к нему. Человек не пошевелился. Только когда между ним и вновь появившимся оставалось не более полуметра, Человек поднял правую руку на уровень своего лица и развернул тыльную сторону ладони к закутанному в плащ существу. Тот мгновенно остановился и вновь согнулся в поклоне. Обе фигуры застыли.
Сторонний наблюдатель успел бы уже сосчитать до ста и поскучать, наблюдая за этой немой сценой, когда существо, от которого пахло грозой и опасностью, выпрямилось, а Человек опустил правую руку. Точнее, не опустил, а положил на раскрытую на уровне груди другую ладонь. Пальцами правой легко пробежал по линии жизни левой ладони, и вдруг резко дёрнул пальцами, словно с силой вытаскивая из раскрытой руки занозу. Чуть качнулся, будто от нестерпимой боли, но тут же превозмог её, вновь невозмутимо встал и легко подул на раскрытую ладонь. В струях его дыхания подрагивал появившийся из ниоткуда предмет.
Это была маленькая, пятиконечная пирамидка, со слегка отсечённой по косой вершинкой. Словно сложенная и мельчайших хрустальных частиц, она мерцала ровным, зеленоватым цветом даже в столь скудном освещении. Если можно было бы приглядеться к ней поближе, то было бы заметно, что внутри неё, на нижнем основании, сияет небольшой, словно живой огонёк. Но рассмотреть подробнее мешал почти непрозрачный зеленоватый материал, из которого были сделаны её стенки.
Участников этой сцены, однако, не волновало ни строение пирамидки, ни необычность материала, из которого она сделано, ни сияние-горение внутри – по крайней мере, они не высказали к этому ни малейшего любопытства, хотя сей предмет был, без сомнения, наиважнейшим звеном этой встречи. Из складок плаща существа, чьё лицо было скрыто, высунулась костлявая, трёхпалая рука с маленькими пальцами, бережно взяла пирамидку и столь же мгновенно, как и появилась, скрылась в ворохе грязно-белой материи, увлекая предмет с собой.
Существо поклонилось в пятый раз и вдруг пронзительно, визгливо и тонко застрекотало. Человек поморщился, развернулся и быстро вышел из комнаты.
Тот, что был закутан в плащ, остался в одиночестве. Он издал шипящий звук и выпрямился, в ворохе складок что-то блеснуло холодным красновато-стальным цветом. И вдруг стремительно кинулся к напольным часам, дотронулся до застывших на одном времени стрелок. В тот же миг часть алой стены тихо и бесшумно растворилась в пространстве, обнажив тёмный длинный, теряющийся в небытие коридор. Существо так же стремительно и быстро нырнуло в него. Стена вновь материализовалась на месте, не оставив и следа от только что произошедшего.
Гостиная опустела.
Но продолжалось это не долго. Ещё царил запах предчувствия грозы, оставленный незнакомцем, как статуэтка обнажённой твари, стоявшая у входа, ожила. Тряхнула миниатюрными крылышками, скользнула когтями по золочёному полу и вздохнула – удовлетворённо вздохнула, если вообще можно понять логику чувств подобных созданий. Потянулась, рыкнула, взвилась под потолок и, сделав пару кругов над старинным титановым столиком с гнутыми ножками, вылетела в приоткрытое окно. Только заколыхались потревоженные резким движением тяжёлые бордовые шторы – и в комнате вновь не стало происходить ничего интересного.
Разве что негромко, но как-то тяжко поскрипывали древние напольные часы, служившие, как было увидено ранее, ключом в некий другой, тёмный мир... А, может, просто выходом в соседнюю комнату.
Постепенно, их поскрипывание перешло в потрескивание, после – в откровенный, противный уху скрежет, наконец, раздался сильный грохот и откуда-то из деревянного основания часов, вывалилось на свет некое маленькое, мохнатое создание. Оно было в спутавшихся катышках охристой шерсти, всё покрыто пылью и в руках сжимало какую-то шестерёнку – видимо отвалившуюся от часового механизма. Создание запищало, запрыгало и истерично заметалось по комнате. Оно было так чем-то взволновано, что не останавливалось ни на мгновение. Дикое метание прекратилось только когда, зазевавшись, создание не вписалось в очередной поворот и с размаху врезалось в ножку, покрытого томным бархатом дивана. Тут оно остановилось, замерло на несколько мгновений и, словно вспомнив о чём-то, вновь кинулось внутрь часов. Вернулось через полминуты, уже с пустыми лапами, без шестерёнки. Встало в центр комнаты и начало высоко-высоко подпрыгивать. Совершив прыжков двадцать, но, видимо, не добившись нужного результата, оно вновь пронзительно и истерично заверещало, топнуло лапой, и, наконец, подпрыгнуло совсем уж запредельно высоко. Ударилось мохнатым телом о потолок и вдруг... растворилось в нём. И сразу стало тихо и спокойно.
...На этот раз гостиная оставалась без движения довольно долго. Ветер из приоткрытого окна нехотя трепал тяжёлые портьеры, пол подрагивал спокойным золотым сиянием, особого, изысканного сорта пыль, мерцая, оседала на старинную мебель.
И новое явление, казалось, совсем не разрушило сложившегося умиротворения – от про-ревьянской эры гобелена, висящего на стене, бесшумно отделилась прозрачная, человекоподобная, но гораздо большего роста, чем человек, фигура. Прозрачный повёл по сторонам огромными, водянисто-влажными глазами и неторопливо, спокойно переставляя не имеющие цвета ноги с гигантскими ступнями, побрёл к противоположной стене. И так же мирно, медленно прошёл сквозь стену – не оставив ни запаха, ни звука, ни просто малейшего напоминая о своём некогда важном здесь присутствии.
...Спустя меньше пол оборота указательной стрелки часов вокруг своей оси – воображаемых, разумеется, часов, так как находящиеся в комнате были, как помниться, сломаны – гостиной суждено было ожить в последний раз за этот вечер.
Посетитель, материализовавшийся в том самом тёмном углу, откуда до этого появился некто в плаще, был уже знаком. Но это, как можно было бы подумать, не был этот самый некто.
Человек в чёрной широкополой шляпе, отдельно от которой его уже невозможно было представить, вышел из угла в центр комнаты. Он позволил себе усмехнуться – он был очень доволен собой. Насмешливо раскланялся – никому, в пространство, и покинул комнату. Ни через окно, ни растаяв в стене, а обычным путём, как и некоторое время до этого – через дверь.
Человек пробежал по широким, сочно освещённым коридорам поместья, кивнул на прощанье усатому, многопалому швейцару, выскочил на улицу и наконец-то вздохнул полной грудью. Сверкнув яркими глазами, он смешался с живописной, разношёрстной, гомонящей на тысячах языках рыночной толпой, пролетел в потоке несколько рядов, выскочил на маленькой, поросшей тривьерской травой площади. Он на пару мгновений задержал восторженный взгляд на искрящихся, переливчатых брызгах главного фонтана. Брызги поймали сочные лучи рыжеватого солнца и подмигнули Человеку в ответ.
Человек в чёрной широкополой шляпе улыбнулся и неторопливой поступью исчез за углом, с тем, чтобы в этой истории больше никогда не появиться...