Он говорит: моя девочка, бедная Пенелопа, ты же совсем состарилась, пока я валял дурака, льдом укрыта Америка, битым стеклом Европа, здесь, только здесь, у ног твоих плещут живые века.
Милый, пока ты шлялся, все заросло клевером, розовым клейким клевером, едким сердечным листом, вольное время выткано, вышито мелким клевером, я заварю тебе клеверный горький бессмертный настой.
Пей, корабли блудные зюйд прибивает к берегу, пей, женихи вымерли, в море высокий штиль, пей, сыновья выросли, им – закрывать Америку, пей, небеса выцвели, пей, Одиссей, пей!
Сонные волны ластятся, льнут лепестки веером, в клеверной чаше сводятся сплывшей отчизны края – сладкий, как миф о верности, стелется дух клеверный, пей, не жалей, пей, моя радость, бывшая радость моя.


под нос, под нос. все хорошо, когда аська моргает знакомым ником и говорит пусть и не туда, и не то, но не молчит глухо и гордо. срастется.