Моя Судьба красивая до безумия женщина с гордой осанкой, затянутой в тугое старинное корсетное платье, с плотно сжатыми в пышный бутон губами, с чернющими волосами в длинной косе на затылке. У неё изящные тонкие пальцы, которыми она берет меня за космы и, с размаху – лбом о стену. Не смертельно, никогда не сильно, но всегда так, чтобы запомнила.
Она безумно сексуальная стерва. Она, без сомнения, тоже скорпион – с тонкими запястьями и прямым взглядом. Она поводит плечом, и небо рушится туда, куда она укажет поворотом головы.
Она часто хлещет меня по щекам. Но я всегда могу прийти к ней, упереться лбом в её колени под кремовым подолом и поплакать. Она осторожно погладит мою лохматую голову и лёгким жестом поймает для меня стайку пробегающих мимо чудес-крохотулек.
Иногда она выпускает свою смоляную косу из плена острых заколок, надевает длинную вышитую рубаху и уходит босиком гулять по траве. В такие моменты она – Моя Судьбушка. Меняет мой смех и свою улыбку у кого-то очень главного на счастьюшко и жёлтеющие листья надежд.

Мой Ангел вечно пьян и курит в затяг одну за одной. Я до сих пор не могу понять, какого он пола. Золотящиеся кудри ниже плеч и, кажется, голубые глаза. Хотя, может быть, и зелёные.
У него нет крыльев. Или он просто прячет их под длинным пальто. Пальто ему чуть великовато. Он ходит по улицам моего Города, засунув руки в карманы, уткнувшись взглядом вниз, не выпуская сигареты изо рта. Быстро он ходит. Только и мелькает его красный вязаный шарф.
Он чуть меланхоличен и рассеян. Частенько забывает обо мне. Но почти всегда вовремя спохватывается и вновь лезет вытягивать меня из очередных неприятностей. Раньше с ним часто случались запои. Но недавно он пообещал мне исправиться.
Он постоянно теряет взятые у меня книжки моих любимых авторов. Чаще всего оставляет их на скамейках осенних парковых аллей. Мне теперь жалко для него книг. Поэтому я даю ему почитать свои рукописи – их он никогда не теряет. Или рассказываю вслух придуманные на ходу истории. Хранитель задумчиво кивает и старается выдыхать сигаретный дым в сторону.


…И она прикрывает ладонью пышущие алым жаром губы, по-королевски изогнув свою обнажённость на смятых простынях, когда он уходит курить в балконные сумерки.
Смоль сердца моего, пропахшая луговыми травами и золотые локоны дней моих, с застывшим ароматом мокрых мостовых – сплетаются поцелуями, роняя мне на голову небо.
Хотя, пожалуй, кроме меня, у них нет ровным счетом ничего общего.