Сколько их! куда их гонят?
Что так жалобно поют?
Гэбнюки ль попа хоронят?
Блядь ли замуж выдают?

Владимир Гандельсман


Так уж сложилось, что Гену все называли Генашей. Отчего к нему прилепилось это полудетское обращение сказать трудно, казалось бы, здоровенный мужик и на тебе, Генашка!

Жизнь Генашу вроде бы в открытую не баловала, но все же, козырный туз удачи постоянно выпадал ему в последней раздаче.
Казалось бы, сутки в снегу под островом Даманский в 1969 трудно назвать везением, но он выжил и до самого дембеля кайфовал с веселенькими сестричками в окружном госпитале.

Тут-то как раз папу назначили зам. секретаря парткома политехнического института и Генаша без труда поступил на престижный факультет, а там уж учеба пошла, как по маслу. Преподы дружно писали в зачетке "отлично", денег от папы всегда хватало на пивко и, не успев оглянуться, Генаша с красным дипломом в кармане шагнул в большую жизнь.

Папа устроил молодого специалиста в большое автодорожное предприятие и тут уж Геннадию Александровичу пришлось крутиться самому, силовое поле институтского парткома осталось за стенами альма-матер.
Для этого он так и остался Генашей, правда уже не для всех, а только для нужных людей, связь с которыми была в свое время установлена через того же папу.
"Нужные люди" по достоинству оценили исполнительного и энергичного паренька, Генаша очень старался и с особым рвением выполнял "особые поручения": перевозил на дачу директора центрального гастронома навоз и дефицитнейшие стройматериалы, обеспечивал квалифицированными рабочими ремонт квартиры директора гостиницы "Дальний Восток".
Не успели бывшие однокурсники поднять головы от кульманов-ватманов, как Геннадий Александрович стал парторгом. Генаша вышел на более высокую орбиту и на всех парах рванул к апогею.

Перед началом одного из бесконечных райкомовских пленумов Генашу окликнул директор автобазы.
- Генаша, у меня к тебе есть очень важное, но щекотливое поручение,- директор, как-то по-детски замялся.
- Вячеслав Александрович, вы меня знаете не первый год! Сделаю в лучшем виде, - расцвел дежурной улыбкой Генаша.
- Вот поэтому к тебе и обращаюсь. Ты конечно знаком с третьим секретарём нашего райкома Галиной Михайловной Лашко?
- Ну конечно, а как же!
- Так будь добр, помоги ей, очень тебя прошу...- директор смущенно улыбался, смешно кривя губы.
- Да, какие вопросы, а в чем собственно дело? – Генаша пытался поймать ускользающий взгляд директора.
- А вот это она тебе сама скажет...

Генаша, конечно, видел пару раз этого "солдата в юбке ", как за спиной звали Галину Михайловну, за неизменную папиросину во рту, фельдфебельский голос и выраженный аскетизм.

*********

Галину Михайловну Лашко никогда не называли Галочкой. Даже Галей ее мало кто решался назвать, такие случаи она смогла бы пересчитать по пальцам.
Как-то, в классе в восьмом, хулиган и двоечник Женька Пися запел было ей в спину: "Ой, ты Галю, заделам тоби лялю!" но тут же поперхнулся и умок, когда Галина повернулась, и он встретился с ней взглядом.

Отец Галины, Михаил Виленович Лашко, затянутый в чекистский мундир появлялся дома не часто. Но даже когда он отсутствовал, его жена, Сталина Петровна словно слышала скрип мужниной портупеи и, как замороженная Снежной Королевой Герда, скользила по полу, словно по льду, не поднимая пустых выцветших глаз. Дочка редко слышала ее голос, который звучал в основном в повелительном наклонении: "прибери, собери портфель, ешь, заколи волосы, ложись спать".

Галя не знала, что ночью Сталина Петровна проскальзывала, стараясь не скрипнуть дверью, в ее комнату.
В темноте она пыталась разглядеть лицо спящей дочки, слушала ее тихое дыхание и беззвучно плакала. Тьма незаметно заполняла ее и она, растворяясь, забывала о дочке. Воздух тяжелел и давил прессом, Сталина дышала ртом, слизывая соленые слезы, и не чувствовала ничего. Так она и стояла, пока дребезжащий фальцет мужа: "Сталина, поздно! Спать!" не вышибал ее в постылую действительность.

Девочка Галя, как куколка, жила в коконе, происходящее обтекало ее, не задевая. Безучастно промелькнули детсад и октябрята. Красная звездочка на фартуке школьной формы имела смысл даже меньший, чем пуговица. Так, никчемная блестка, неизвестно зачем пришпиленная на наружную стенку кокона.

Пришло время вступать в пионерскую организацию. Две шеренги детишек, девочки в белых фартучках, мальчики – в накрахмаленных рубашечках выстроились в актовом зале школы. Казалось бы, самое время запеть "One of all my turns coming on", да только песню эту тогда еще не придумали. Вместо этого строй на разные голоса забубнил слова клятвы.

- Я, Галина Лашко, - выдавила Галя затверженные заранее слова, - Вступая в ряды Всесоюзной Пионерской Организации имени Владимира Ильича Ленина…. И вдруг что-то сжалось внизу живота. Ничего подобного Галя никогда не испытывала. Трусики между ног стремительно намокали, впитывая обильную влагу.
- …перед лицом своих товарищей торжественно обещаю, - Горячая волна, зародившаяся ниже пупка, стремительно поднялась вверх и, сжав Галино горло, тут же отхлынула. За ней устремился вал следующей: "…горячо любить свою Родину. Жить, учиться и бороться, как завещал…", прибой сотрясал Галино тело изнутри и уже показался девятый вал. "…великий Ленин" – Галина вздрогнула и замолчала, ее рот плотно сжался, сдерживая рвущийся вопль, лицо перекосилось и под монотонное бормотание одноклассников: "...как учит Коммунистическая партия. Всегда выполнять Законы пионеров Советского Союза…", беззвучный взрыв первого в Галиной жизни оргазма разнес на куски ее кокон.



в соавторстве с Александром Айзенбергом