Утро, как и всегда, пришло неожиданно. Он открыл глаза, разбуженный солнечным лучом, выдернутый из приятного сна. Сна, в котором он был еще молод и полон сил. Без сомнений, силы у него еще были, но с тем, что было лучше и не сравнивать. А солнце было слишком ярким для его выцветших глаз, да и спина привычно побаливала где-то в районе поясницы.
Он поднялся, побрился и оделся, стараясь не особо тревожить спину. Проходя мимо зеркала, он остановился и присмотрелся. Из-за стекла, одетый в светлый костюм, который видел лучшее времена, на него внимательно смотрел старик. Через отражение он осмотрел комнату, пока не нашел то, что искал. Идя к двери он протянул руку и взял трость, отдыхающую в углу. Старая деревянная трость, с набалдашником, отполированным его рукой, когда-то была подарена ему для красоты. С тех пор прошло много лет, и трость стало необходимостью.
Спуск по лестнице отнял много времени, ведь он шел, держась одной рукой за перила, а второй опираясь на трость, стараясь переносить больше веса на правую ногу, чем на левую. Спустившись наконец, он перевел дух и прошел в кухню. Здесь явно недавно убирались, а на столе стоял еще не остывший завтрак. Мысленно он поблагодарил Марию, девушку приходящую убираться и готовить раз в пару дней.
Завтрак оказался неожиданно вкусным. Он всегда был вкусным, но сегодня особенно. Яичница была прожарена, сок был свежим, а хлеб мог похвастаться румяной корочкой. Обычно, Мария корочку срезала, заботясь о его зубах, но сегодня ей кто-то то ли отсоветовал, то ли сама догадалась. Он был рад. Доев, он уложил вилку рядом с тарелкой и вышел, зная, что кто-нибудь потом уберет.
Пройдя сквозь кухню, он вышел через заднюю дверь, в сад, в раннюю осень, его любимое время года. Солнце светило, но в воздухе уже появился намек на прохладу, а листья желтели, хоть и не падали еще. Раньше, он любил говорить, что он чувствует себя как раз на раннюю осень. Но то было раньше, сейчас он чувствовал себя на зиму. Он был стар и знал об этом. И все остальные тоже об этом знали.
Он сел в кресло-качалку, стоящее под яблоней. Ветви яблони клонились к земле, не в силах удержать изобилие зеленых и желтеющих плодов, которые уже выросли, но еще не до конца созрели. Он подумал, что стоит, наверное, протянуть руку и сорвать яблоко, но поленился. Он прислушался к жизни вокруг, к птицам, ругающимся на ветке, к детям, играющим в соседнем саду, к двум кумушкам, сплетничающим у колодца. Легкие, ненавязчивые звуки были главной причиной его к любви к улице и саду.
Скрип калитки возвестил о визитере. Легкая фигурка промелькнула в глубине сада между вишней и кустом можжевельника. У девушки была длинная русая коса, почти до пояса, просторные штаны и рубашка с коротким рукавом. Он знал, что она шла босиком, так же, как он знал, что у нее серо-зеленные задорные глаза и нос, дерзко вздернутый к солнцу. Он улыбнулся против воли. А как не улыбнуться, когда тебе навстречу идет младшая дочь, правая рука и наследница твоего дела.
- Привет, пап.
Он кивнул, здороваясь. Он наклонилась, коснувшись губами его щеки, и в следующее мгновение подтянулась на дереве, усаживаясь на нижней ветке, оказавшись с ним почти на одном уровне. Он с укоризной покачал головой, не одобряя этой ее привычки. Девушка с ее статусом не должна сидеть на деревьях, всегда думал он, но никогда ей об этом не говорил.
А она отломала кусочек коры от яблони и начала крутить в руке, еще одна дурацкая привычка. Зевнула, и он задумался, о том, что с тех пор как он ушел на покой, передав ей все дела, его подчиненные перешли на ночной образ жизни. Вот и сейчас она пришла к нему делиться новостями после ночи, проведенной в заботах и совещаниях. Наконец она заговорила:
- Итак, обзор важных новостей за сегодняшнюю ночь. Люк прислал делегацию, чтобы определиться с судьбой того парня… У которого жена на Люка работает… А, вот, Дюмы.
Он кивнул, принимая к сведенью. Он знал, о чем речь и помнил свой разговор с Дюмой, в первый раз понявшим, что же такое любовь. Он так же помнил глаза женщины, стоявшей неподалеку, за Границей. Он спросил:
- Кого он послал?
Кара улыбнулась:
- Лилит и Азика.
- Интересно. Ты с ними уже говорила?
- Только неофициально. Но когда мы остановились посплетничать, Лилит обмолвилась, что они готовы предложить той девушке позицию при Петре и всячески надеются, что мы можем сделать то же самое для самого Дюмы.
- Звучит заманчиво. Даже слишком.
- Ага. Я вот думаю, там наверное будут еще всякие неприятные для нас мелочи, но в общем я согласна на такую сделку, если конечно ты одобряешь.
Он подумал, потом кивнул:
- Главное, слушай то, что будет несказанно. Особенно если говорить будет Азазель, ты знаешь, насколько он хитер. И умен.
Кара кивнула, сорвала листик и начала его обрывать.
- Следующее. Гаврик просит отпуск, по личным причинам. Мика может его заменить как главу охранного отдела, благо опыта у него предостаточно, не зря столько лет замом был.
- Конечно. Гавриил заслуживает отпуск длинной в тысячу лет по меньшей мере.
- Спасибо, пап. А то он что-то сильно измученный ходит. Дальше. Джош сказал…
Он поморщился и оборвал дочь на полуслове:
- Кара, я и так терплю все эти прозвища, но брата, будь добра, зови именем, которое я ему дал.
- Ладно. Иисус сказал, что хочет побродить по миру людей. Не «Второе пришествие» или чего они там ждут, а так… Хочет прожить еще одну человеческую жизнь.
- Почему бы и нет. Он все равно туда убегает каждый век-два. Только скажи ему, что бы хоть в этот раз детей завел. Я хочу быть дедушкой.
- Хорошо, я передам, - улыбнулась Кара.
- Что-нибудь еще?
- Да нет, все как обычно. Война тут, ураган там, люди ругающие тебя по всему миру… Как ты это выносишь?
Он вздохнул. Все-таки некоторых вещей просто не объяснишь. Их надо самому понять, на своем опыте прочувствовать.
- Мне не мешает. Сегодня они ругаются, потому что у них что-то пошло не так. Зато завтра, когда у них что-то будет хорошо, они мне скажут спасибо и вознесут хвалу. Во всем есть равновесие. Ты когда-нибудь поймешь.
- Надеюсь, мне не придется, - усмехнулась дочь.
Он не стал говорить ей, что когда-нибудь придется. Довольно скоро уже, когда он полностью передаст ей все свои полномочия. Что в скором они будут винить ее во всех своих неудачах, и славить за то, чего она не делала. Что с ее именем на устах они будут мучить и убивать других людей. И то, что несмотря ни на что, они не плохие. Зачем? Она успеет понять это сама.
- Пап? – Ее голос вернул его к реальности, из дикой смеси прошлого и возможного будущего.
- Что?
- Пойдем сегодня фейерверки смотреть? На реке? Джош, в смысле Иисус, сказал, что подойдет. И Гаврик будет…
Он подумал о том, что она часто упоминает Гавриила. О том, по каким таким личным причинам его глава охранного отдела брал отпуск, подумал о путешествии по миру людей, заполированному Карой на ближайшее будущее… О том, что внуки у него могут быть раньше, чем он смел надеяться. И о том, что это было очень и очень хорошо.
- Конечно, солнышко, - сказал он ласково, - пусть будут фейерверки.

(дублиравнно в ЖЖ и на форуме.)