Ребенком я была первым, не запланированным, а раз папа уже смирился с мыслью, что я появлюсь на свет, то он хотел хотя бы, чтобы это был мальчик. УЗИ тогда то ли еще не делали, то ли фиг его… Против папиных ожиданий родилась девочка.
Я не знаю его реакцию, когда он узнал, что я девочка, но в возрасте лет 5, он купил мне игрушечный пистолет, от чего мама пришла в ужас и отнесла его обратно в магазин.
Кукол у меня было много и прочих девочковых собачек-мишек-рюшечек, но как то, если хорошо вспомнить, то характер у меня быстро стал такой, что если у меня что-нибудь не получалось, давалось с трудом, то я, как будто меня уже кто-то взял на слабо как мальчишку, я делала это несмотря на ободранные коленки, ссадины, легкие, нахлебавшиеся воды и пр.
Короче, с трудом я училась плавать, кататься на велосипеде, играть на пианино. Если плавать и кататься на велосипеде я очень хотела, то последнее давалось мне без труда, но мне совершенно не хотелось играть на пианино. И никакие угрозы и наказания, порой именно что зверские и идиотские, не помогали. Воспитать музыканта по принципу «воспитать Паганини» у папы не вышло. Я не поддавалась агрессивным методам воспитания, и вообще дрессировке. Единственное, меня можно было взять «на слабо», но в случае с пианино у папы совершенно рвало крышу. И моя добрая и хитрая бабушка, медсестра с огромным количеством знакомых медиков, жалея меня, желая помочь, добыла мне справку, что если я буду продолжать заниматься музыкой, то у меня испортится зрение (слава богу, оно до сих пор все еще 100%-е) и в занятиях музыкой кровавый террор мне c тех пор не грозил.
Это, конечно, не значит, что он прекратился совсем, и главным человеком в семье по части экзекуций все же была мама, равнодушная к музыке вообще. И даже, наоборот, жесткий прессинг не ослабевал, а с переходом из одной возрастной фазы в другую, приобретал новые, не влезающие ни в одни ворота формы.
Противостояние длилось довольно долго, пока я не ушла из дома.
И я поняла потом, что это в какой то момент перестало быть для них методом чего-либо или осознанным решением, они уже иначе не могут. Единственное, сейчас это просто бессознательное желание совсем немного, по сравнению с прошлым, унизить меня или сестру, без, слава богу, уже рукоприкладства.

Время идет и они уже не те, да…

Они могут утверждать, что все поняли, что они будут вести себя по другому (после некоторой увертюры с отрицанием того, что было, но если сестра будет рядом и скажет, что да, все правда, я тоже видела, тогда наступит нечто вроде раскаяния), но может и хорошо, что они никогда при этом не извинялись. Потому что, несмотря на обещания, что они будут все делать хорошо и будут хорошими, все будет повторяться опять.
Наверное, потому, что они тогда придут к мысли, что раньше они много лет были плохими и нефига не авторитетными.
Да, уже не будет вырванных волос, расцарапанного лица или разбитой головы, не будет регулярных побоев раз в неделю. Но желание возвысится над нами любой ценой, доказывая истериками и криками, что мы должны их слушать и подчиняться (а маразм там уже не нуждается в особом поводе), это уже сильнее их.
Вообще, когда яростный дятел (в маме или папе) начинает заводиться по восходящей, единственный выход послать на хуй, чего я никогда еще ни разу не делала. Они никогда не были моими друзьями, скорее чем-то вроде начальства, где есть самый главный и заместитель. Причем, если заместитель выступит против главного, то тут же получит приказ: «заткнись!!!» и выполнит его немедленно.
Впрочем, я не думаю о мести и не держу на них зла, потому что в этом нет никакого смысла. Они мои родители, родителей не выбирают. Я все равно буду приходить к ним на Рождество и прочие праздники.
Бесполезно их так же и прощать, скорее нужно быть готовым к очередным припадкам у обоих. Готовым спокойно встать и выйти вон. Не убивать же.
А вот если простить и расслабиться, то они будут этому рады, потому что так приятнее начинать новое представление, потребность давать которое уже выше их сил.
Это же такой кайф видеть удивленное лицо жертвы, которую в очередной раз застали врасплох, такой кайф умереть для нее на бис, превратившись опять в мерзких злоебучих монстров!

Чем больше я им доказывала в подростковом, допустим, возрасте, что я достойна лучшего обращения, тем больше они стремились мне доказать что они всегда и во сем правы, а раз я это пытаюсь опровергнуть, то я вообще говно.
Поэтому, самым действенным было - быть вообще недоступной для их понимания, не доказывая никому ничего. Это получилось понять лишь со временем и что самоутверждаться за чужой счет – это впринципе мерзость.

И если я совершала в жизни смелые, отчаянные и безумные поступки, наверное, это как-то было связано с тем, что я должна была быть мальчишкой, но я все же девочка.
Путешествие в одиночку в 14 лет по Кавказским горам, прогулки по ночному Питеру – это самое запомнившееся.
Со временем я стала общаться с папой гораздо реже и обычно совсем коротко, я стала гораздо нежней и избалованней, и возможно, и благодаря и этому тоже – свободней.
С мамой общаюсь чаще, она так хороша в моменты приступов доброты, я ей не мешаю это показывать, я играю вместе с ней.
Но если я выхожу от них и все было при этом хорошо, то я думаю, что: «вот и славно, зашибись!»:-)