В оранжерее ботанического сада жили птицы. И однажды там появилась молоденькая попугаиха.

Вообще-то птицы не были там нужны, но их завели ради детей, приходивших в сад. Завели немного, но всяких - певчих и молчаливых, ярких и не очень. И хотя яркие птицы, живущие в оранжерее, не могли в пении сравниться с соловьем, каждый год прилетавшим в сад, растения их любили просто за яркость. И цветам и деревьям очень понравилась попугаиха, зеленая с красным и желтым, похожая на крылатый букет.

Попугаиха попала в оранжерею поздней осенью, а к весне обжилась там совсем. Она подросла, стала мечтательной - и влюбилась в соловья. Был жаркий май, последние дни. Одно из окошек оранжереи приоткрыли - да так и оставили на ночь. Вот к этому-то окну ночью и прилетел соловей. Попугаиха, едва услышав его, потеряла голову. "Как он чудесно поет! Как прекрасно!" - восклицала она после каждой его песенки. А соловей после паузы всякий раз снова начинал петь. Он отлично слышал, как какая-то барышня из оранжереи восхваляла его пение - это же был соловей, а не глухарь, и одобрение публики было ему важнее всего. А потому паузы становились чуточку длиннее... и длиннее... и вот заинтригованная попугаиха выглянула наружу.

Там было довольно прохладно! Но ведь там находился кое-кто, с кем она очень хотела познакомиться. И она вылетела из окна и, сев на ветку поодаль, принялась очень деликатно выражать свое восхищение пением соловья. После каждого особенно понравившегося соловью комплимента она как бы случайно перебиралась чуточку поближе... Но вдруг соловей, недослушав, крикнул "Полетели отсюда!" - и порхнул прочь. А она, струсив изрядно, все-таки следом.

До утра они летали по саду. "Я ищу место с хорошей акустикой! - пояснял соловей. - Я не какой-нибудь там.. щщщщщщ-щегол! Я к пению отношусь серьезно!" Попугаиха согласно кивала и следовала за ним. Наконец она устала и взмолилась: "Давай останемся тут! Мне хочется немножко отдохнуть, а твой голос тут даже лучше чем там, где мы были раньше! Я все запомнила, вот послушай!" - и она обозначила голосом несколько его песенок.

Соловью это вовсе не понравилось. "Не лезть в то, в чем ты не понимаешь! - заявил он. - Я пою великолепно, а твой жалкий щебет дерет мне уши! Это нельзя сравнивать!" И увидев, что попугаиха чрезвычайно смутилась, он, смягчившись, добавил: "Если будешь молчать - можешь остаться." "Никогда, - дала себе слово попугаиха, - никогда больше я не скажу ничего о его пении!" И так она и поступила. Только это не помогло.

Соловей не забыл ее слов, и чем дольше он о них думал, тем сильнее раздражался. "Вот еще, нужны мне такие критики! Самой без году неделя, едва говорить научилась, а туда же - судит о моем пении! - заводил себя он. - Такие только и умеют, что лишать нас, певчих птиц, вдохновения!" И он стал придираться к попугаихе: она плохо летала, любила экзотическую пищу и вообще была слишком заметной. "Я буквально нигде не могу с тобой показаться, тут же слетаются все окрестные вороны! Ты могла бы одеваться скромнее, бери пример с меня!" Но как он ее ни поучал, стать незаметной ей не удавалось.

"Я не могу так жить! - жаловался соловей стрижу. - Когда она рядом, на меня никто не смотрит! А кто она? И кто - я!" "Пустоголовая штучка, глупая вертихвостка!" - поддакивал стриж. И соловей твердо объявил попугаихе, что не любит ее и не хочет видеть.

Подавленная, она вернулась в оранжерею. Окно еще долго было открыто, но весь огромный сад за ним больше ей нравился. Но стоило ей немного прийти в себя, как она снова влюбилась! Влюбилась в кенара. Кенар жил в той же оранжерее, и пел, конечно, не так, как соловей - но тоже очень красиво. К тому же он был ярким - а значит, не должен был возражать против ее наряда. Но и тут ничего хорошего не вышло, хотя кенара и веселили ее попытки повторить его мотивчики и он даже выучил с ее голоса два коленца из лучшей песни соловья. Но кенар был очень гордым, и ему страшно не нравилось, что попугаиха больше него ростом. "В конце концов, кто здесь главный? - спросил ее кенар. - А что могут подумать окружающие, глядя на нас? Я не хочу прослыть подкаблучником!" И они расстались.

Потом попугаиха влюбилась в третий раз, потом - в четвертый... Пролезшего в оранжерею воробья она полюбила за бойкость и смешные ужимки, скалистого голубя - за нежный взгляд и грудной голос, райскую птицу - за красоту и вкус к нарядам. Но никто из них не хотел терпеть ее рядом - очень уж странной, по их мнению, она была птицей.

От всех этих любовных неудач попугаиха так загрустила, что работники ботанического сада даже встревожились. Они повесили ей на ветку маленькое зеркальце, как вешают сидящим в клетках попугаям. И зеркальце ненадолго помогло - но потом ей надоело разглядывать себя после чистки перышек и строить самой себе рожицы. И она окончательно затосковала.

И однажды, когда она сидела нахохлившись, как ворона под дождем, прямо под ее дерево подошли служители с большой коробкой. Попугаиха тут же юркнула в глубину кроны и затаилась, а с коробки сняли темную ткань, открыли какую-то проволочную дверку и оттуда вылетело совершенно неожиданного вида существо.

- Ой! - пискнула попугаиха. - Да это же я! - и ничего умнее не придумала сказать. Но это, конечно, была совсем не она, а совершенно незнакомый попугай.

И ей сразу захотелось ему понравиться.
Я не знаю, что она предприняла. Но зеркальце с ветки убрали.

----------------------------------------------------------------------
- А вот здесь у нас живет скалистый голубь... Они вообще-то в таких условиях в природе не оказываются, но этого нас отдали еще птенцом, и он тут прижился. А там подальше - кенары. Они у нас умеют петь почти как соловьи. А здесь - идемте-ка сюда... Посмотрите вверх.
- Ух ты какие они красивые!
- Классные! Особенно вот тот, большой. А это кто?
- Это кто? Это что за птицы?
- Это пара Agapornis personata, африканских попугаев-неразлучников. Я вам про таких попугаев в прошлый раз рассказывал. Правда, у этой пары очень странная история. Понимаете, в оранжерее нашего ботанического сада давно жили птицы. И вот однажды среди них появилась...