Почти как в двенадцати стульях.
Мусор вынес, называется.

И Пётр Петрович остался на лестничной площадке двадцать третьего этажа.
Сначала он просто стоял, слушая шум дождя. А за дверью звонил мобильный. Работа не ждала, кто-то опаздывал, кому-то нужны инструкции, кто-то недоволен.
Жена приедет только завтра. Нужно ей ещё стол купить. Сердиться будет, конечно.

Сначала он хотел просто сесть и ждать, но зашумел лифт, и Пётр Петрович чуть не заметался. Как глупо он будет выглядеть? Какой-то ужас. Сразу заболело сердце. Пётр Петрович остро почувствовал, что он заперт. Этажом выше кто-то переговаривался, этажом ниже открывался лифт. Какие-то люди поднимались по лестнице.
Неужели у него клаустрофобия? Стало сложно дышать.

Кто знает, что случилось бы, если бы уже через минуту Пётр Петрович не шёл по улице. Он шёл, не задумываясь, единственным привычным путём - к гаражу. Дождь почти закончился, было свежо, а в руках не было ни дипломата, ни зонтика, ни даже газеты. Ничего.

И вдруг он подумал, что может идти, куда хочет. Рядом остановился троллейбус, и он зашёл. Немного проехал, вышел. Почувствовал, что что-то знакомое было в окружающих домах. Это была дорога к школе.

Пётр Петрович вспомнил мозаику. Её выкладывали много лет на длинной стене школьного коридора. Выкладывали по частям. Отдельно один цвет, отдельно другой. Он много раз пытался понять, что на ней изображено, его даже высмеивали. И всё ещё где-то остался острый стыд.

Он сам не заметил, как оказался у входа, и даже видел край мозаики за поворотом. Но не впустили охранники. Пётр Петрович так и не смог объяснить им, почему ему нужно внутрь.
Зазвенел звонок. Дети входили и выходили, а Пётр Петрович стоял перед открытой дверью.